Джей Болтон - Бог долины
«Зачем напрасно истязать людей и животных, выполняя глупейший приказ? — этот крамольный вопрос вот уже целый день неотвязно преследовал Конана. — Разве гибель от жажды в горячей степи достойная — смерть для воина?»
Когда в третий раз остановились на отдых, чтобы напоить измученных лошадей, Конан подозвал к себе Бабака — единственного туранца в его отряде.
Невысокий, но плотный Бабак медленно поднялся с земли и неуклюжей походкой непривыкшего к ходьбе степняка, словно бы нехотя, подошел к киммерийцу. Конан посмотрел на туранца, пытаясь заглянуть ему в глаза и понять его мысли, но кочевник упорно отводил взгляд в сторону. Эту привычку Бабак приобрел будучи рабом у своего родного дядьки, к которому угодил в кабалу за долги. Его табун выкосил мор, рассчитываться было нечем вот и пришлось надевать ярмо.
Огромная семья Бабака осталась без кормильца а это верная гибель в степи. По туранским законам, он мог оставить жену и детей в рабстве вместо себя, что и сделал, а сам нанялся в армию. Бывший раб мог быть только наемником, пусть он даже туранец, и не мог рассчитывать попасть в гвардию на прибыльную службу. Жену и старших сыновей Бабак уже выкупил, и еще десять лошадей в придачу, чтобы было, чем семье прокормиться, но остались младшие и еще три дочери…
Вспомнив горькую историю Бабака, Конан оставил свои попытки проникнуть в душу степняка и на ломаном туранском спросил:
— Ты, кажется, родом из этих мест, Бабак?
— Да, командир. Мой лус в трех дневных поприщах к югу отсюда, — четко ответил туранец и замолчал, с безразличием относясь к тому, спросят ли его еще о чем или отпустят с миром.
Но Конан остался равнодушен к манерам кочевника и прямо задал свои. вопросы:
— Нам нужна вода, мы сможем ее здесь найти?
— Впереди воды нигде нет, — как бы извиняясь, пожал плечами Бабак.
— Приятно слышать, — хитро улыбнулся киммериец. — Но ведь где-то она должна быть?
Туранец украдкой решился кинуть на него удивленный взгляд.
— Я знаю озеро к северу, вода там даже в засуху держится долго. Если повернем прямо сейчас, вечером у нас будет много хорошей воды. — Кочевник не преминул сделать ударение на том, что им придется нарушить приказ и изменить свой маршрут. А это преступление, за которое Конан, как старший, будет отвечать перед начальством. Киммериец хоть и плохо еще разбирался в тонкостях туранского языка, все же этот акцент уловил и решил подлить масла в огонь.
— Сколько поприщ еще до гор, если мы продолжим путь на восток?
Бабак не заметил в вопросе лукавых ноток и ответил в присущей себе манере:
— Без воды… с нашими лошадьми… пять или шесть, если вообще дойдем.
— Значит, на востоке нам делать нечего. Передай остальным, мы возвращаемся в Хоарезм, — Конан рассмеялся, глядя как от удивления вытянулось лицо степняка и в раскосых глазах вспыхнули радостные искры. — Веди нас к своему озеру, Бабак. Эй, все в седло! Выступаем немедленно!..
Отряд шел легкой рысью. Люди заметно оживились и повеселели, даже стали перебрасываться шутками на ходу. Ничто так не радует сердце воина, как дорога домой после трудного и утомительного похода. Да сохранят справедливые боги премудрую голову их десятника! А уж они его начальству не выдадут.
Ночь настигла отряд в пути. Еще мгновение назад над западом полыхало багровое пламя заката, а через миг их окутал мрак, такой густой и липкий, что они сразу же потеряли друг друга из виду.
И только лошади, привыкшие к строю и своему табуну, продолжали бег плотной группой, и всадники, бросив поводья, всецело доверились их чутью.
Небо усыпали россыпи звезд, но сегодня был день новолуния, и рассчитывать на помощь ночного светила не приходилось.
Неожиданно с каурым киммерийца поравнялся Бабак.
— Уже скоро, Конан, — бодро доложил туранец, и хотя Конан не видел его лица, но мог чем угодно поклясться, что оно расплывалось в широкой улыбке, и варвар невольно улыбнулся в ответ, повинуясь своим чувствам.
С приходом ночной прохлады, казавшаяся вымершей степь ожила: застрекотали букашки в траве, где-то совсем рядом плаксиво прокричал вылетевший на охоту канюк, испугав лошадей.
Озеро появилось внезапно — ровное округлое блюдце посреди степи, с тихой серебристой водой, в которой словно в зеркале отражалось звездное небо. Клочки чахлого кустарника по берегам и широкая полоса тростников. Кони рванулись к воде, и людям пришлось сдерживать разгоряченных животных.
Конан спрыгнул на землю и повел своего скакуна вдоль кромки зарослей, пробуя ногой — не топкий ли берег. Но почва здесь высохла за дни засухи и растрескалась, обнажая белесые корни растений, да и само озеро сильно обмелело. Любое место подходило для лагеря.
— Спешиться! — приказал киммериец, и счастливые воины с довольным гомоном посыпались на землю, словно спелые лесные орехи.
— Завар и Фаруд, вы первые на страже.
Двое названных воинов под незлобные шутки своих более удачливых товарищей молча передали им поводья лошадей и без слов растворились во тьме.
Только тогда оставшиеся не спеша расседлали нетерпеливо стригущих ушами лошадей, долго поили и чистили их, нося воду в кожаных ведрах и бурдюках, затем стреножили и пустили пастись под присмотром Бабака. И лишь позаботившись о животных, люди занялись собой: умылись и кое-как очистились от пыли. Конан на время сменил сторожей, позволив им привести себя в порядок, перекусить, и снова отправил на свои посты. Для костра топлива не нашли. Вязали пучки из сухой травы и жгли их, чтобы хоть как-то устроить лагерь. Потом уселись тесным кружком и молча жевали черствые лепешки из грубо толченого ячменя и вяленную ломтиками конину, зато, не скупясь, запивали еду водой.
Конан распределил ночные смены часовых и приказал отдыхать остальным, а сам пошел проверять посты. И только после этого он лег сам.
Наемники уже мирно сопели, утомленные тяжелым дневным переходом, спали, не снимая доспехов и положив оружие рядом с собой. Седло под голову, конскую попону на землю — вот и готова солдатская походная постель.
«Гидарза слишком громко храпит, надо будет его отучить. Но не сегодня. Этот отдых они заработали честно», — успел еще подумать киммериец, прежде чем сон свалил его.
Спал он беспокойно и чутко, поэтому сразу проснулся, потянувшись к оружию, когда уловил какой-то шорох рядом.
— Конан, Конан, проснись. Беда! — раздался тревожный шепот из темноты.
Сон мгновенно исчез, и мозг киммерийца заработал с четкостью галерных гребцов.
— Я не сплю, Фаруд. В чем дело?
— Отряд! Большой отряд! И он идет прямо сюда! — Молочно-бледное в ночной тьме лицо гирканца Фаруда возникло совсем рядом с головой киммерийца.
