Константин Асмолов - ФЭНТЕЗИ-2003
Как-то раз Титус подслушал разговор Лиса с Цаддаком — не разговор даже, а несколько фраз, произнесенных к тому же на высоком наречии, — никто из матросни их бы не понял, но кухарь служил некогда у благородных господ поваром. Вернувшись на дрожащих ногах в кубрик, Титус, запинаясь, рассказал друзьям, что Лис втолковывал капитану о море, кипящем, как масло в горшке, о чудовищах, стерегущих проходы между скал, и каком-то острове, населенном людоедами и демонами. Тряпка ты кухонная, рявкнул, услышав это, старшина бичевальщиков Руим, кормчий-то наш, известное дело, не в себе, он еще и не того наговорит… Да в том-то и беда, трясся Титус, что капитан с ним как с нормальным разговаривал, и про море кипящее соглашался, и про демонов… А под конец сказал так: нам с тобой, мол, бояться не пристало, мы в этом пекле уже побывали и живыми выбрались, выберемся и сейчас… Тут Лис ему про нити какие-то кричать стал, вроде как между небом и землей натянутые, но совсем уж безумным голосом и словами такими мудреными, что ни единого Титус не разобрал…
Дубина ты, крякнул Руим, — не пугал бы людей, раз сам ничего уразуметь не можешь. Разумный совет, к несчастью, опоздал — рассказ Титуса, быстро обрастая живописными подробностями, пошел гулять по кораблю, сея панику в темных и невежественных душах. Море кипит, вполголоса стращали друг друга матросы, сваримся все, как креветки в супе, а тех, кто не сварится, стоглавые гидры пожрут… И чем дальше «Сверкающее копье» углублялось в южные воды, тем напряженнее становилось ожидание — в том, что проложенный Морским Лисом курс ведет триеру прямиком в кипящее море, не сомневался, похоже, уже никто. Вот и дождались. Сначала деревяшки в зубы, команда грести в полной тишине, без привычного ритма барабанов, онемевшие бичеватели, раздающие бесшумные зуботычины рукоятями своих плетей, а потом этот странный гул, доносящийся из тумана… А вдруг там и вправду стоголовая гидра с ревом втягивает в свои жуткие глотки соленую морскую воду? Судя по звуку, в пасть к такой зверюге и триера проскользнет, как мелкая щепочка…
Туманная завеса распахнулась внезапно, будто вспоротая огненным мечом небесного вестника, и команда «Сияющего копья» увидела картину, поразившую даже тех, кто безоговорочно верил самым страшным слухам.
В двух полетах стрелы от корабля море кипело, словно колдовское варево в котле старой ведьмы.
Где-то на востоке солнце стремительно всплывало из зеленых глубин океана, готовясь к прыжку на опаловый купол небес. Было уже почти светло, но прятаться больше не имело смысла — недалекий берег едва просматривался за стеклянистой, изгибавшейся темно-зеленым горбом массой воды, встававшей из бурлящего моря. У основания горба зиял глубокий провал — нечто вроде защитного рва у подножия крепостной стены. Туда-то и обрушивались с леденящим душу ревом набегающие из открытого моря валы — обрушивались и поглощались студенисто дрожащей, стремящейся к небу водяной горой, увенчанной белоснежной короной из пены. Высотой гора в три раза превосходила самую высокую мачту триеры; пенные клочья, срываясь с ее гребня, белыми птицами скользили над морем и мягко оседали на просоленных, не единожды чиненных парусах «Сияющего копья».
К счастью, старшины гребцов вовремя получили приказ табанить. Три ряда весел торжественно и бесшумно поднялись в воздух, одновременно повернулись и опустились в воду под другим углом, тормозя бег корабля. На расстоянии одного полета стрелы от кипящей бездны триера окончательно потеряла скорость и развернулась левым бортом к таинственной водяной стене. Южный ветер, проклинаемый гребцами на протяжении всего плавания, неожиданно превратился в союзника и, наполнив паруса «Сияющего копья», погнал его прочь от гибельного провала.
Гребцы, изо всех сил упиравшиеся грудью в отшлифованные ясеневые рукояти весел, ничего этого не видели. Мало что успели разглядеть и бичеватели, подгоняемые звероподобным Руимом: когда бегаешь между скамьями, едва успевая награждать тычками зазевавшихся и сбившихся с ритма рабов, глазеть по сторонам времени не остается. Чуть больше увидели матросы, по команде Морского Лиса спешно натягивавшие паруса, и воины, сгрудившиеся у левого борта. Когда триера успешно завершила свой рискованный маневр, из грубых солдатских глоток вырвался вздох облегчения. Всякая храбрость относительна: можно привыкнуть к постоянному соседству смерти в бою и потерять мужество при виде вырастающей из кипящего моря водяной горы. Да и кто сохранит самообладание перед лицом столь зловещего чуда?..
Впрочем, сыскались на триере и такие. Если бы абордажники и матросы не были так поглощены зрелищем надвигающейся погибели, они наверняка обратили бы внимание на то, что капитан Цаддак, кряжистый и лысый, стоит, вцепившись руками в резную ограду палубной надстройки, и не отрывает глаз от высоко возносящейся над мачтами корабля зеленоватой стены. На суровом лице капитана не отражалось ни страха, ни изумления — одна только спокойная, холодная враждебность, словно вставшее на дыбы море нанесло ему оскорбление, которое можно смыть только кровью.
Рядом с капитаном стоял сухощавый, нездорового вида человек с крупной кудлатой головой — Морской Лис, кормчий. Он тоже смотрел на грохочущую, сверкающую в первых лучах новорожденного солнца, рвущуюся к небесам титаническую волну, и лицо его застыло подобием мраморной погребальной маски.
Когда триера отошла на безопасное расстояние от клокочущего провала, капитан и кормчий обменялись репликами на высоком наречии — оба происходили из знатных, хотя и обедневших семей. Из всей команды понять их мог разве что Титус, но кухарь, сдуру выглянувший на палубу несколько минут назад, прятался теперь под массивным разделочным столом у себя в камбузе, тщетно пытаясь изгнать из своих мыслей видение огромной, нависшей над кораблем водяной горы.
— Проклятая стена все еще здесь, — произнес капитан Цаддак.
— А ты надеялся на то, что она исчезнет сама собой? — усмехнулся Лис. — Конечно, она здесь, глупец! И орихалк тоже здесь, никуда не делся. Так же близок и так же недоступен, как и два года назад. Бери, сколько хочешь, набивай карманы, мешки, повозки! Хватит тебе одной повозки, Цадда — малыш?
— Полный трюм, — рыкнул капитан, поворачиваясь к кормчему. — Полный трюм орихалка, на меньшее я не согласен! На этот раз мы справимся. Мы пришли сюда не с голыми руками…
— Ах да, — воскликнул Лис. — Прости, я запамятовал. Мы привезли сюда нашего драгоценного пассажира. Удивительно, как я мог упустить это из виду…
Цаддак заставил себя усмехнуться.
