Улыбающаяся - Дорога из желтой чешуи
Выбранный мной в качестве укрытия домик изнутри был чист. Я устроилась на маленькой «детской» лавочке у миниатюрного столика и достала мобильный, надеясь почитать. Но тут снаружи взвыл ветер, дождь словно сошел с ума, зачастив с сумасшедшей скоростью — брызги летели в домик и из прорезей-«окон» и из прорези-«двери», мне пришла смска от Сашки, что в области объявлено штормовое предупреждение, с просьбой быть осторожной. Но я уже ничего не могла сделать — в парке бушевал ураган. И тут домик словно подпрыгнул, трижды повернулся вокруг своей оси и приподнялся над землей.
Я стукнулась локтем, помянула мать, сунула мобильник в карман, подхватила рюкзак за лямки, и рванулась к проему, который обозначал дверь. И тут же отступила назад: домик уже поднялся на приличную высоту. Прыгать было страшно: и солидный возраст (как-никак мне уже тридцать пять) и далеко не спортивная фигура, и отсутствие регулярных физических нагрузок шансов на удачное приземление не давали. Я отступила вглубь своего своевольного укрытия, домик накренился, потом его повело в сторону, еще раз мотнуло — и я полетела спиной вниз, крепко сжимая в руках рюкзак. Последнее что я помню — удар по затылку, резкую боль, а потом накрывающую меня блаженную темноту.
Глава 1
Я была таблицей, у меня из головы торчали незакрытые теги и очень болели, а еще — кто-то лизал мне лицо горячим языком и скулил. Тут включилась память, и услужливо подсказала, что на самом деле голова болит от удара об стенку одной взбесившейся малой архитектурной формы, в которой я пыталась пересидеть дождь. Скулеж же превратился в странное слово, которое повторял и повторял высокий, пронзительный и явно женский голос. Я с трудом открыла глаза и наткнулась на чужой, оценивающий взгляд. Вокруг царил полумрак, судя по запаху воска — горела свеча. Надо мной склонилось изящное до хрупкости женское лицо, глаза были странного темно — фиолетового цвета (хотя я тут же решила, что это игра освещения), а на мою щеку упал серебристый локон, выбившийся из чужой прически. То, что я приняла за собачьи «поцелуи» оказалось влажной махровой салфеткой, которой эта женщина — виденье вытирала мне лицо.
— Какого хрена! — решилась задать я вопрос незнакомке. К сожалению, горло сильно пересохло и получился невразумительный хрип.
— Фьюить, — снова прощебетала-проскулила эта незнакомка.
Напрягать горло было больно, пришлось изобразить руками «не понимаю». Незнакомка по-птичьи наклонила голову, быстро глянула в глаза и хлопнула в ладоши. Ушам стало больно, как иногда бывает, когда ныряешь в большую волну, я дернулась.
— Очнулась наконец! — констатировала незнакомка.
Я только пожала плечами в ответ. Незнакомка помогла мне сесть, подложив под спину подушки, заставила выпить какой-то сбор, пахнущий яблоком и корицей, потом, зайдя мне за спину, занялась моим затылком. Я попыталась сориентироваться на местности, но слабый свет свечи давал увидеть немногое. Судя по всему лежу я то ли кушетке, то ли кровати: под руками мягкая теплота кожи, но лежбище узенькое. Напротив кресло, с которого моя врачевательница поднялась — тоже в темных тонах, но достаточно изящное, в голове почему-то слово «ампир» всплыло. Рядом с креслом — изящный невысокий столик, на столике подсвечник со свечой, тоже черные. На полу явно тоже что-то вроде ковра лежит, угадайте какого цвета? Совершенно точно — не больница, больше на музейную усадьбу похоже.
Незнакомка моя вернулась на свое прежнее место, я поняла, что голова больше не болит, горло пришло в порядок, и я ничего не понимаю. Видимо, незнакомка прочитала это по моему лицу, потому что тяжко вздохнула и осведомилась:
— Ну и как тебя сюда занесло?
— Для начала неплохо было бы понять — куда именно «сюда», — отозвалась я. — Последнее, что я помню, это как я пряталась в детский домик от ливня, и как этот домик взбесился и взлетел. Хотя, может быть это были просто глюки после сильного удара головой? — в моем голосе появилась надежда. Впрочем — решить вопрос о собственной вменяемости и восстановить подробности своего приключения я еще успею, сначала надо определиться с главным. Слава богу, «кто я» я помню… что у нас дальше по списку?
— Итак, где я?
— В поместье геммы Гинивер. Мммм… да ты пока не поймешь ничего, я тебе чуть позже все объясню. Считай, что ты у друзей. И давай познакомимся наконец. Я — вила Линарис.
Я растерялась: представляться своим именем не хотелось, я его не любила. Сашка звал меня дома Птичкой-Галочкой, но называться официально Галкой тоже не хотелось. Не нашла ничего лучшего, как наклонить голову в приветствии и ответить:
— Гала, очень приятно.
— Гемма Гала, — поправила меня незнакомка, — начинай привыкать.
Происходящие было настолько абсурдно, что не укладывалось в голове, подсознание все никак не могло решить, что же выдать в качестве первой реакции на стресс: шок или отрицание. Объяснения, которые я могла придумать, не выдерживали даже моей критики. Поскольку свет так и не загорелся, а из углов не выскочили люди с криками «вас снимает скрытая камера», то розыгрыш коллег или родственников пришлось исключить. Вариант с алкогольным опьянением отпал еще на старте — после одной истории времен моего отрочества я практически отказалась от алкоголя, да и не помню никаких возлияний накануне. Для галлюцинаций на фоне удара головой окружающий мир был слишком отчетлив и изобиловал мелкими деталями, запахами и звуками, щипки за стратегические места отозвались болью, так что эта версия тоже была отвергнута. Однако вариант с сумасшедшей маньячкой так просто отвергнуть не удалось. Я подобралась и постаралась как можно дальше отодвинуться от хрупкой женщины в кресле. Та, вздохнув, поднялась со своего места и выскользнула из круга света в темную глубину комнаты. Буквально через пару минут зашуршала ткань — и открылось огромное «французское» окно, во всю высоту комнаты, а за окном по небу ползли… две луны, заливая помещение, оказавшееся вдруг кабинетом, зеленовато-серебристым, призрачным светом. Но этого было мало. Незнакомка в свете лун показалась девочкой-подростком из японских мультфильмов: одетая в светлое платье, худенькая, невысокая, окутанная своими серебряными волосами, как плащом, с огромными фиолетовыми глазами и… прекрасными прозрачными крыльями, похожими на стрекозиные, которые я до этого почему-то не видела. Я сжала виски руками, застонала, и поняла, что обещания — обещаниями, но мне срочно нужно выпить.
Вскрыть хозяйский бар, прячущийся за неприметной дверцей между книжных стеллажей, оказалось непросто. Что только не перепробовали мы с прекрасной вилой: шпильки, маникюрные ножнички, нож для бумаг, кончик стилета, извлеченного вилой откуда-то из складок платья — все было тщетно. Я меланхолично шарила по карманам обнаружившегося в комнате рюкзака в поисках чего-нибудь острого, когда мои руки наткнулись на ключи от дома: таблетка от домофона, ключи от «английского» нижнего и «французского» верхнего замков и маленький ключик от почтового ящика. Вила посмотрела с интересом:
