Ольга Хожевец - Пламя на воде
- Ты ведь уедешь, Барс. - Грустно сказала она, словно продолжая начатый ранее разговор. - Что тебе, молодому, благородному, делать в нашей глуши. Вот пересидишь здесь свои неприятности - или что там у тебя стряслось - и уедешь. Уедешь ведь, честно скажи?
- Уеду. - Согласился Барс.
- Вот видишь. Даже имени мне не назвал, прозвищем обошелся... Уедешь и забудешь, а я даже по имени тебя вспомнить не смогу...
- Кара, я ж тебе говорил уже. Нет у меня другого имени.
- Врешь. - Припечатала Кара и хлюпнула носом.
- Ну что ты, в самом деле. Сырость-то не разводи.
- Барс, миленький... А возьми меня с собой? - Кара отбросила гребень, склонилась к лежащему, заговорила жарко: - Я тебе век благодарна буду. Обузой не стану, ни в жизнь. Что за доля тут вдовья у меня? Всегда одна, за работой света не вижу. Все брошу, кем скажешь поеду с тобой. А хочешь - таверну продадим, хоть какие гроши, но дадут за нее. Тебе все отдам, только возьми.
- Да ты думай, что говоришь, женщина!
- Ну а что? - Оскорбилась Кара. - Никакой грош лишним не бывает.
- Не могу я.
- Не нужна я тебе, вот и не можешь. - Кара всхлипнула, всхлипнула громче, а потом и вовсе заревела в голос, невнятно причитая сквозь слезы что-то про неладную бабскую долю.
- Тихо! - Рявкнул Барс, моментально каменея.
- А что-о? Что я такого сказа-а-ла-а?
- Да тихо! - Заорал Барс, слитным движением вскакивая с кровати.
С долгим звоном из окошка вылетело запотевшее стекло, и внутрь комнаты хлынул ночной кошмар.
Позже, когда Кара пыталась восстановить в памяти происшедшее, ей вспоминались лишь отрывки, яркие куски, стремительно сменяющие друг друга. Вот Барс на ногах, в его руке - слегка изогнутый меч с совершенно черным лезвием, татуировка на плече ярко пульсирует. Под потолком загорается шар голубого света, нестерпимо резкого, слепящего глаза. Белесые щупальца лезут в окно, заполняют комнату шевелящимися пупырчатыми извивами, шелестят змеиным клубком.
Барс танцует с мечом; кажется, будто он находится одновременно в нескольких местах, и лезвие пляшет черной неуловимой струной, вспыхивает отблеском пламени то тут, то там, почти невидимое в движении.
Паутина тягучей слизи повисает в воздухе; там, где она касается стен или пола, дерево чернеет и съеживается. Вот по вздрагивающим, будто живые, мерзким нитям бежит веселый оранжевый огонек, и от них остается только смрадный запах.
С грохотом вылетает дверь, еще что-то лезет оттуда, что-то большое и жадно чавкающее заполняет проем. Барса нигде не видно. Вот Барс снова рядом, его кожа запятнана красным, а из двери уже ничего не лезет, только по косякам и стенам медленно оползают бесформенные сопливые шматки.
И самое страшное: в комнату вплывает огромный моргающий глаз, просто глаз, висящий в воздухе, без тела, и Барс по самую рукоять вгоняет меч в его зрачок.
И только тогда Кара опомнилась и дико, истошно завизжала.
***
Все закончилось очень быстро.
Еще двух тварей, похожих на зубастых жаб, если бы бывали жабы размером с добрую свинью, Барс прикончил в общем зале. К сожалению, прежде те успели добраться до Нелюда, и от дурачка остались лишь кровавые пятна и невнятные ошметки по стенам: даже похоронить будет нечего.
В конюшне двух мелких тварей, немного похожих на летучих мышей, стоптал копытами жеребец, и Барсу осталось лишь добить их магией. Еще одна дрянь с четырьмя когтистыми лапами спикировала с покатой крыши конюшни, но лишилась головы и смачно шлепнулась в глубокую, по щиколотку, грязь, покрывавшую двор. Барс остановился и прислушался.
Ночь тихо шелестела мелким моросящим дождем. Деревня спала. Нигде не мелькнул огонек; никто не орал, не бежал с факелами. В ближайшем к таверне дворе коротко и зло взлаяла собака, но скоро смолкла и она. Если кто-то в деревне и слышал какой-то шум, то явно счел его недостаточным поводом, чтобы покинуть теплую постель. Нечисти поблизости больше не было, но на северо-западе, примерно в полумиле, отчетливо ощущался крупный очаг напряженности. Вот-вот вылупится что-то действительно неприятное. Барс хмыкнул и пошел одеваться.
Кара все еще была наверху, жалась в уголок кровати и бессмысленно пыталась завернуться в платок, явно слишком маленький для такой цели, когда туда поднялся Барс. Изрубленные белесые щупальца медленно таяли, растекаясь по всей комнате лужами зловонной жижи. Посреди луж валялась опрокинутая свеча, которая, как ни странно, помаргивала, но горела.
- Ты так еще и пожар устроишь, - сказал Барс, поднимая свечу и пристраивая ее на уцелевший сундук. - Успокойся, встань, оденься. Зажги побольше света, камин растопи. Все страшное кончилось.
Кара икнула. Барс погладил ее по щеке, взъерошил волосы - Кара напряглась.
Барс внимательно посмотрел на нее.
- Извини, лапочка, некогда мне тебя успокаивать. Тут еще одно дельце есть неподалеку. И нагишом туда не поскачешь.
Под кроватью лежала седельная скатка, небольшая, но увесистая. Кара в свое время не удержалась полюбопытствовать, что в ней, но ничего не поняла: то, что находилось внутри, больше всего напоминало груду обгоревших черепков. Теперь она изумленно наблюдала, как Барс торопливо развернул скатку, быстро пробежал пальцами по черепкам, ощупывая, словно бы даже лаская их, и они ответили на его движения, вырастая, видоизменяясь на глазах. Через пару минут перед ним лежал полный рыцарский доспех, сделанный из странного металла, совершенно черного и гибкого, почти как кожа. По глянцевой поверхности пробегали редкие огненные сполохи, как отблески пляшущего пламени несуществующего костра. Глаза у Кары округлились, из груди вырвался протяжный стон.
- Ты черный рыцарь. - Бесцветно, едва слышно выговорила она.
- Ну да. Рыцарь Пламени. Ты ведь и раньше видела татуировку.
Барс одевал доспех, отчаянно извиваясь, чтобы застегнуть все нужные пряжки. Завершил наряд черный шлем, украшенный витыми рогами; прежде чем опустить забрало, Барс повернулся к Каре.
- Я - не нечисть, Кара, - сказал он мягко. - Я дерусь с нею, но сам я - человек. Не надо на меня так смотреть, пожалуйста.
Он помедлил еще несколько мгновений, ожидая ответа, потом вышел, на ходу опуская забрало.
***
Большую тварь Барс подстерег в сырой тенистой лощинке, заросшей орешником. Шипастые копыта коня взрывали толстый слой слежавшихся прелых листьев; пахло гнилью и плесенью. Тварь оказалась не только здоровенной, но и на редкость неудобной, успешно сопротивлялась и магическому, и физическому воздействию. Пару раз чуть не пробила доспех, а однажды даже оглушила Барса магическим ударом - спас его жеребец, державший оборону, пока хозяин очухивался. Усиль тварь в тот момент напор - и, возможно, достигла бы своего. Убивал ее Барс очень грязно, отсекая конечности и ложноножки, пока не смог, наконец, продавить центральную защиту. Ни одного кристалла добыть не удалось. В общем, это был явно не лучший бой рыцаря, да и не лучший день.
