Евгений Решетов - Полночь - время колдовства
Так спускаем ниже, уже упомянутый лоб - широкий, выдающийся вперед, с легкими мимическими морщинами, загрубевшими на промозглом морском ветру. Лохматые кустистые брови, почти сросшиеся над переносицей. И сама переносица, сломанная несколько раз. Яков не был забиякой, но после приснопамятного случая в кабаке, драки сами находили его. К тому же существенную роль играл его характер. Он просто не мог отступить или проигнорировать когда кто-то обижает слабого, плюс любой расхрабрившийся парень из округи, решивший что-то кому-то доказать, выбирал своей целью именно его.
Сосредоточенный взгляд, карих глаз Якова не отражали суть того убийцы, которым он становился в драке. Многих это обманывало. "Пусть большой, пусть кулаки огромные - и не таких мы видывали! - Думали они". Но ведь не это делает из человека отличного бойца, а особый склад характера. А он у Якова был.
Так что там еще осталось? А! Невзрачные серые губы и квадратный подбородок на почти прямоугольном лице, немного подправленном Духами до состояния овала - не стоят пристального внимания. Такого добра у семерых на десять ребят. В общем, с внешностью Якова разобрались. Теперь попробую описать мою внешность. Не могу же я оставить себя в стороне, когда столько поведал о простеньком Якове. Скажу сразу - я пошел в мать, безвременно почившую десять лет назад. Поэтому мое лицо было несколько женственным для северянина, но, тем не менее, обладало резкими чертами вытянутого лица с выдающимися скулами, как и у большинства моих сородичей. Юный возраст пока еще сглаживал их, но со временем все изменится. Абсолютно прямые, как стрела, густые брови. Тонкие губы, постоянно трескающиеся на морозе, вследствие чего солоноватый вкус крови был мне хорошо знаком. Большие глаза цвета льда с густыми ресницами, которые делали меня похожими на фарфоровую куклу. Нос с легкой горбинкой - пожалуй, единственный кто добавлял мне мужественности, нет не сам нос, а как раз горбинка, оставшаяся у меня после той самой драки в сельском кабаке. В изначальном виде он был тонким и прямым, но жизнь исправило сие творение моих родителей.
В целях практичности, я носил волосы средней длины, до плеч, а то уши мерзли на морозе, да и голова тоже. Шапку на охоте всегда снимал. Она делала меня глухим к звукам леса, а соответственно и добычи. Так что мои светло-русые волосы весело развивались на ветру.
Легкий толчок в плечо, от которого я между тем покачнулся, заставил меня посмотреть на Якова.
- Оже за час не разыщем дичь, то велено возвращаться в деревню, або засветло не успеем, - проговорил он низким баритоном.
- Пока не убьем кого-нибудь, домой не вернемся, - прозвучал мой наигранно-кровожадный тенор.
Надеюсь, через несколько лет голос измениться, а то даже он похож на женский.
- Горан, я хорошо тебя знаю. Ты ежели не хочешь вертаться с пустыми руками. Брось ты это. Пошли домой, або застудимся еще. Никто худого слова о тебе не скажет. Бывает и такое. Вспомни, сколько раз ты вертался в деревню с ног до чела увешанный куропатками?
Я довольно улыбнулся, но твердо ответил:
- Первую же попавшуюся живность убиваем и домой.
- Ты не ведаешь меры. Тебе бы охотиться и охотиться.
- Я знаю меру. Упал, замерз - значит хватит на сегодня, - бросил я весело, - а пока мы еще живчики.
Яков молча махнул рукой и выдвинулся чуть вперед. В этот момент почти у него из-под ног выметнулся глухарь. Птица, расшвыривая толстый слой снега, покрывающий землю и шумно хлопая крыльями, устремилась к вершинам деревьев. Яков только рот раззявил, не успев даже лук вскинуть - вот что значит рыбак. Я же мгновенно выхватил из колчана стрелу, оттянул до уха тетиву и выпустил смертоносное древко. Времени это заняло буквально пару секунд, но глухарь остался жив. Снег, попавший в момент выстрела в глаза, испортил всю картину. Стрела прошла мимо. Хотя и буквально в считанных миллиметрах, мне даже показалась, что вырвала пару перьев из крыла птицы.
Следующим выстрелом я бы наверняка поразил цель, но глухарь скрылся в переплетении веток.
Яков медленно произнес:
- Реакция у тебя лютая. Как ты это делаешь? Отпрысков, наверное, много будет.
Он только вымолвил последние слова и тут же притворно испуганно потряс головой от такой перспективы, не скрывая озорного блеска в глазах.
- Сам не знаю. Даже подумать, иногда не успеваю. Тело само как-то реагирует, - серьезно ответил я.
- Но между тем ты промахнулся.
- Гребанный снег. Гребанная птица. Гребанная жизнь, - процедил я сквозь зубы.
Охота серьезное мужское занятие, и здесь не до шуток. Так что я прогнал те глупости, что обычно нагло лезут мне в голову и сосредоточился на деле.
- Далеко он улететь не мог, баламошка... - протянул Яков, окидывая взглядом верхушки деревьев.
Я тоже начал внимательно высматривать глухаря быстро шагая в том направление, куда скрылась беглая птица. Там было замысловатое переплетение веток, растущих по соседству деревьев, широко раскинувших свои кроны. Он вполне мог зацепиться за ветки и остаться там. С вершины дерева упала пригоршня снега, послышался глухой звук хлопающих крыльев, подтверждая мою догадку.
- Вон он! - воскликнул я, перебив парня. - В ветках запутался.
Я мгновенно вскинул лук и прервал жизнь пернатой тушки. Вот только эта самая тушка осталась висеть на дереве. Будучи живым, глухарь надежно запутался в кроне дерева. Сбить его стрелой не представлялось возможным.
- Яко делать будем? - спросил Яков.
- Лезь на дерево. Я убил эту мерзкую тварь, а ты ее доставай.
Любитель рыбалки пожевал губы, но перечить не стал, и начал снимать с себя все лишнее, что могло помешать его восхождению на дерево. Я глядя на него начал снимать тетиву с лука. Сваленная из пеньки и покрытая воском для защиты от влаги, она составляла половину стоимости моего оружия. Так что я бережно положил ее в нагрудный мешочек. Там же лежала еще одна - запасная. Следом снял защитную рукавицу с правой руки. Вот если бы она еще защищала от мороза, а не только от ударов тетивы, то цены бы ей не было, а так одетые взамен варежки лучше подходили именно для этой согревающей цели.
Осталось прикрепить лук к колчану и закинуть его за спину. Когда полутораметровое изделие из тиса оказалось на своем месте, я начал помогать Якову. Принял от него лук со снятой тетивой, подумав, он передал и длинный нож, еще подумав, скинул куртку и в вязаном свитере полез на дерево. Надо сказать, что глухарь был птицей высокого полета - это я к тому, что погиб он высокого над землей.
