Джеффри Форд - Секретарь писателя
По сравнению с книгами, которые я обычно читала, тексты, что выдавал на гора мистер Ангус, выглядели многословной халтурой, перенасыщенной штампами. Несмотря на это, поклонников у него было множество. Мой патрон был богаче, чем король пиратов Равдиша. Уже после четвертого романа он мог бы позволить себе не работать до конца дней своих и жить в роскоши, не доступной простым смертным. Гонорары и отчисления от переизданий ранних похождений Гландара сыпались на него золотым дождем, но не могли умерить его писательский зуд. Мармадыок Ангус продолжал свой титанический труд. Он словно не замечал, что жена ушла от него давным-давно, а дети перестали навещать даже на Рождество. Его дом разваливался буквально на глазах, а он знай себе работал, дубася по клавишам с таким напряжением, словно не роман писал, а проводил сердечно-легочную реанимацию. В Кригенвейле, однако, практически ничего нового не происходило: все также регулярно извлекался из ножен меч и начиналась битва с очередной нечистью, победив которую, Гландар одаривал читателей каким-нибудь откровением из Сокровищницы Воинской Премудрости. «Драться надо с перчиком!» — этот перл гландарского красноречия я запомнила на всю жизнь.
Критики были от Гландара в телячьем восторге. «Нам очень повезло, что мистер Ангус — наш современник!» — восклицал один. По поводу романа «Ловец духов из Кригенвейла» популярный обозреватель Хатон Майерс высказался следующим образом: «В своем творчестве Мармадьюк Ангус смело стирает границы жанров, переходя к повествованию tour de force,[1] которое ведет читателя за собой, заставляя полностью отрешиться от окружающего и с годовой погрузиться в перипетии борьбы Добра и Зла, составляющей основу основ созданного автором мира», Коллеги-писатели, стараясь перещеголять друг друга, до небес возносили интеллектуальную мощь творений мистера Ангуса, и обложки его романов пестрели цитатами, надерганными из хвалебных отзывов. Если не ошибаюсь, писатель П. письменно признался, что любит Гландара больше родной матери.
Моя работа секретаря заключалась в том, чтобы помогать мистеру Ангусу вылавливать в текстах разного рода неточности и несоответствия. Он терпеть не мог, когда на читательских конференциях его спрашивали, как мог Баболапс Распутник в книге «Гландар призывает Смерть» обрюхатить ведьму Деффлтонского болота, если в предыдущей «Бесчестной битве за Честь» Гландар начисто отрубил похотливому гному срамной уд?
Свои распоряжения Ангус отдавал, не отрываясь от компьютера и даже не поворачивая головы. «Ну-ка, Мэри, — сухо говорил он, — проверь, бывала ли Лошадь-без-Гривы в Стране Туманов?» Я выкарабкивалась из садового шезлонга, сидя в котором обычно изучала предыдущие приключения Гландара, и начинала шарить на полках в поисках тома, который мог содержать искомые сведения. Лошадь-без-Гривы бывала в Стране Туманов дважды: в первый раз она сопровождала туда некоего Бландара — кретина из кретинов, приходившегося Гландару двоюродным братцем. Во второй — посетила этот унылый край в составе кавалерийского отряда воинов-скелетов под командованием Костяного Глаза.
Поначалу процесс поисков нужной информации был довольно долгим и мучительным. Путаясь в личных именах и названиях, которые звучали для меня в лучшем случае абракадаброй, я изучала мир Кригенвейла, как таксист-новичок изучает улицы незнакомого города. Потом я начала брать книги домой, чтобы пролистать на сон грядущий. Благодаря выработавшейся у меня привычке к быстрому и внимательному чтению, довольно скоро я стала ориентироваться в мифическом королевстве Кригенвейл едва ли не лучше самого Ангуса. Во всяком случае, мне не нужно было заглядывать в книгу, чтобы сказать, в какой харчевне готовит самое вкусное рагу из лапок желтого флариона, или назвать текущую стоимость флакона уменьшающего снадобья.
Единственное, в чем я довольно долго не могла разобраться, это в том, что представляет собой сам Мармадьюк Ангус. Со мной он общался в грубовато-безразличной манере и никогда не благодарил, если мне удавалось найти ответ на какой-нибудь особенно каверзный вопрос. Вставая из-за компьютера, чтобы пойти в туалет (он пил кофе буквально ведрами), мистер Ангус не удостаивал меня даже простого кивка. В дни зарплаты — во второй и четвертый понедельник каждого месяца — конверт с деньгами ожидал меня на сиденье полосатого садового шезлонга, стоявшего в самом дальнем и темном углу захламленного кабинета писателя. Платил он мне, кстати, совсем немного, но каждый раз, когда я осмеливалась завести разговор о прибавке, мистер Мармадьюк Ангус восклицал: «Тише, тише, дитя!.. Равновесие — вот на чем стоит Кригенвейл!». Возразить на это мне было нечего, и я умолкала. Должно быть, именно сюрреалистический характер моей работы и заставлял меня снова и снова приходить в запущенный особняк Ангуса на протяжении Столь продолжительного времени.
Возвращаясь по вечерам домой, я часто спрашивала себя, что делает мистер Ангус, когда он не пишет. Насколько мне было известно, в его доме не было даже телевизора. Никто, кроме литературного агента, ему не звонил, никто не навещал. От своих фэнов мистер Ангус предпочитал скрываться; исключение составляли читательские конференции, на которые он ездил достаточно регулярно, однако из газет я узнала, что вне зала заседаний мой патрон автографов не раздавал и в дискуссии с почитателями своего таланта не вступал.
Для меня было загадкой и то, когда он ходит за продуктами или в прачечную. Меня, он об этом не просил, а сама я ни разу не видела, чтобы мистер Мармадьюк Ангус занимался хозяйственными делами, составляющими ежедневную рутину обычных людей. Порой он казался мне даже не человеком, а чем-то вроде механического посредника, с помощью которого Гландар Великолепный сообщал нашему миру о своих подвигах. Единственным доказательством того, что мистер Ангус — живой человек, а не бездушный аппарат, были громоподобные ветры, которые он пускал с завидной регулярностью. После каждой трескучей очереди, которая неизменно заставляла меня задуматься о преимуществах торговли гамбургерами, он на долю секунды переставал печатать и, слегка приподняв голову, приговаривал: «Смерть неверующему!». Как я уже знала, это был излюбленный боевой клич Гландара.
Надо сказать, что в тот период времени главными неверующими, которых я знала, были мои родители. Они удивлялись, почему, закончив школу с такими высокими оценками, я решила не поступать в колледж. «Тебе давно пора завести приятеля», — частенько вздыхала мама. Отец считал, что я попусту трачу драгоценное время и что мне необходима настоящая работа — такая, которая приносила бы серьезные деньги или давала льготы при поступлении в высшее учебное заведение. Возразить мне было нечего. С точки зрения формальной логики, родители были, конечно, правы, и я не сомневалась, что рано или поздно я поступлю в колледж, найду престижную работу, заведу ухажера и т. д. и т. п. Но пока я была не готова — я знала это твердо. Не знала я только одного: как, какими словами объяснить отцу с матерью, что при всех минусах моей теперешней работы (нищенской зарплате, постоянных газовых атаках и прочем) место секретаря у мистера Ангуса дает мне то, что не могла дать, наверное, никакая другая работа в мире — ощущение того, что я по-прежнему сижу под раскидистым дубом на краю парка, вдали от шума и суеты, и при этом приношу кое-какую пользу.
