Fantasy-Worlds. Ru - Сборник рассказов №2
Лихо приблизилось к ступе и, со вздохом полным облегчения, обхватило ее руками. Да так и осталось стоять, раскорячившись на манер девицы в хороводе, и чувствуя себя донельзя глупо. Ступа ни в какую не хотела двигаться с места. Лихо поднатужилось и предприняло очередную героическую попытку. На этот раз борьба с ненавистным предметом длилась дольше, но к успеху, как и предыдущая, не привела. Старые доски летательной емкости ехидно скрипнули.
— И что это мы — мяу тут поделываем? — раздалось у Лихо над ухом.
— Пытаемся ступу утащить! — выпрямившись, честно призналось Лихо. На узеньком карнизе каким-то непонятным образом уместился впечатляющего размера кот. Даже не просто уместился, а небрежно развалился во всю свою немалую длину и, немигающим взором, уставился на виновника его появления. Шерсть котяры была настолько черная, что даже ночью он не сливался с окружавшей его темнотой, а, напротив, выделялся, словно черный уголь на белой скатерти.
И только тут Лихо вспомнило, что на нем надета шапка-невидимка. Тогда каким образом кот смог его увидеть?
Две горящих гнилушками зеленых кошачьих глаза вперились в Лихо. Моргнули. Кот ехидно пропел, небрежно умываясь левой лапкой:
— Ну, во-первых, я же все-таки кот. И будь ты хоть в шапке-невидимке, хоть в лягушачьей шкуре, живого человека я завсегда учую… Другое дело, что в этой шапке я тебя сном сморить не смогу… — несколько смущенно добавил Баюн (а это был именно он), — Но вот тревогу поднять успею — а там уж с тобой бабка разберется!
— М… м… м… может, договоримся? — мысленно прикинув масштабы возможной катастрофы, спросило Лихо.
— Давай, договаривайся, — царственно кивнул кот, небрежно махнув лапой, — Вот, к примеру, шапку-невидимку хочу!
— Э-э-э-э! — возмутилось Лихо, — Во! — и помахало перед котом кукишем.
Затем, вспомнив, что Баюн его все-таки не видит, озвучил свой жест.
— Иди куда подальше! Я сейчас шапку сниму, а ты меня прям тут и усыпишь. В результате и шапку получишь и Бабе-Яге меня сдашь за сметану… О, может банку сметаны тебе дать? А ты мне расскажешь, как эту ступу унести?
Кот пакостно захихикал, что в животной интерпретации выглядело несколько странно.
— И где ты, интересно, возьмешь сметану? Как-то не верится, что ты ее постоянно с собой таскаешь… да и закармливает меня старуха этой сметаной, я скоро не черным, а белым буду, какой тогда из меня Баюн? Нет уж, коли хочешь, чтобы я тебе помог — давай ветчину. И шапку-невидимку. Я же все-таки не простой кот, волшебный. А с шапкой я еще больше пакостничать смогу… — почти мечтательно добавил Баюн, закатив невиданного размера глаза к небу.
— Не веришь, что я с собой сметану таскаю, а корову стало быть обязан? — несколько ошалело от такого запроса Лихо, — И потом — я же в шапке-невидимке. Откуда ты знаешь, что у меня с собой сметаны нет?
— Носом чую, — оскорбился кот, — У меня нюх знаешь, какой? Ого-го! И потом, тьма ты дремучая, откуда у коровы ветчина? Ветчина, к твоему сведению, только у свиней бывает. Да и вообще, надоел ты мне. Все, бужу бабку! — и кот разинул рот, явно собравшись заорать.
— Стой! — зашипело на него Лихо, — Хочешь, за ушком почешу?
— Вот смотрю я на тебя и ду-мяу-у-у-у… — протянул кот, — Ты действительно такой дремучий балбес? Или притворяешься? Э-э-э-эх, ладно! — махнул Баюн передней лапой, — Пользуйся тем, что я добрый сегодня. Я тебе помогу, но договоримся так. Как только будешь взлетать — глаза зажмурь и шапку в меня кинь. Усыпить тебя, не посмотрев в глаза, я не смогу, а улететь в ступе можно и с закрытыми…
— Ладно, — практически не раздумывая, согласилось Лихо. — Ну? Давай, что нужно сделать? Какое-нибудь заклинание произнести, чтобы она завелась?
— Полезай в ступу, — распорядился кот, — Сейчас научу.
Лихо послушно запрыгнуло вовнутрь.
Кот задней лапкой почесал за ухом, лениво потянулся, неспешно прогулялся по карнизу туда-сюда, и вдруг заорал как резаный:
— Ступа, б…твою…на…, сейчас в печь отправишься, взлетай жива-а-а-а-а!
Лихо пугливо вжалось в бабкино средство передвижения, избушка вместе с Ягой перестали храпеть, а ступа тихонько затарахтела и начала плавно подниматься.
— А рулить ей как? — удивленно озираясь, поинтересовалось Лихо
— Знамо дело, — важно ответил кот, — Языком. Ты ей командуешь, она рулит. Только смотри, не перепутай, в прошлый раз, когда ее Леший угонял, он с размаху аккурат в ту сосенку вписался… — для наглядности он махнул пушистым хвостом куда-то во тьму. Пресловутой сосны Лихо не разглядело, да и не до того было…
Неожиданно дверь избушки, натужно заскрипев, распахнулась, едва не слетев с хлипеньких петелек. На пороге появилась взлохмаченная старуха, выглядевшая, мягко говоря, устрашающе. Крючковатый нос и многочисленные бородавки неудачно гармонировали с разноцветными лохмотьями, неизвестно сколько лет ношеным платком и неожиданно новыми лаптями.
В руках милая старушка держала ухват, наперевес, как копье.
— Кто это тут мою ступу крадет? — пронзительно завизжала она, — Кто посмел? Убь…
И замолкла на полуслове, ошалело наблюдая за тем, как ступа, без чьей-либо помощи, медленно поднимается в воздух.
— Быстрей! — заорало Лихо, изнутри пиная ступу.
— Шапку кидай! — заверещал кот, забираясь на крышу, пытаясь поравняться с резво набирающей высоту ступой.
— А ну верни ступу, негодник! — разрывалась внизу Баба-Яга, — Вернешь, слово даю, есть не буду — только зажарю на медленном огне и все!
— Кидай же шапку-у-у-у! — бесновался кот, забираясь все выше и с опаской глядя на верещащую внизу Ягу.
— Я же уже ее кинул! — пряча шапку за пазуху, и разводя пустые руки в стороны, крикнуло Лихо.
— Куда, куда? — вертелся на крыше кот.
— Не знаю, она ж невидимая-я-я-я-я-я-я-я-я! — скрываясь за ближайшим облачком, проорало Лихо.
— Так вот, значит, кто виноват? — уперев руки в бока, спросила Яга, недобро поглядывая на суетящегося кота, — Чучело из тебя сделать что ли?
— Я не виноват! — заверещал Баюн, прикрываясь лапками, — Это он… заколдовал меня…морок напустил…не надо чучела-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Ай…зачем вы, бабушка, меня за ухо тащите…больно же… Мяу-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!!!
Часть 2. Три плюс два
Что может быть лучше, чем, закончив службу у царь-батюшки, получить законный день отдыха и провести его за бутылочкой самогоночки с верными боевыми товарищами? Так рассуждали знаменитые на Руси-матушке богатыри: Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович. Думали настолько громко, что пролетавшие над ними пичужки падали наземь оглушенными, а редкие случайные прохожие спешили прикинуться пугалами, плетьми или превратиться в статую самому себе, дабы не дай Перун, не обратить на себя внимание богатырей.
