Елена Бычкова - Двое с разбитого корабля
За долгие века инквизиции люди устали от страха перед ангелом с огненным мечом, посланным богом-ревнителем, и придумали другого ангела. Светлого, милосердного и любящего, с золотыми кудрями и очами, в которых отражалось сияние небес. Таким был… или казался, Эрик.
Они встретились на лестнице и прошли мимо, сделав вид, что не заметили друг друга. Он, не дрогнув, встретил пытливый фиалковый взгляд, как мужественно вынес бы прямой удар молнии. Она вскинула рыжеволосую головку, внимательно высматривая что-то в конце коридора, не выдав даже взмахом ресниц, как часто и жарко забилось ее сердце. И только забежав в комнату, Лиса почувствовала, как горят ее щеки и участилось дыхание. Это был он, тот второй огонек, который она так долго искала.
Не могу сказать точно, что почувствовал Эрик, но на следующий день у него снова возникла острая необходимость появиться в этом доме. А Лисе именно в это время понадобилось спуститься вниз по лестнице, чтобы покормить соседского кота, но она сама не могла объяснить, почему вдруг круто повернула обратно, лишь только заметила вчерашнего незнакомца.
Однако на этот раз скрыться ей не удалось.
— Лиса! Постойте. Не убегайте.
Он догнал ее у лестничного пролета.
— Постойте! От кого вы так бежите? Неужели от меня?
Лиса обернулась:
— Вот еще! Конечно, не от вас!
— А мне кажется, от меня!
Молодой человек поднялся на одну ступеньку.
— Не хочется вас разочаровывать, но я торопилась домой, потому что… услышала, как меня позвали. А вовсе не изображала Дафну.
— Значит, вы живете на этом этаже?
Эрик поднялся еще на одну ступеньку, и теперь Лисе пришлось смотреть на него снизу вверх.
— Да. Но мне кажется странным, что вы знаете мое имя, тогда как я не знаю вашего.
— Меня зовут Эрик. Теперь мы на равных?
Огоньки в его зрачках были такими лукавыми, что Лиса не могла не смягчиться.
— Я вас никогда раньше не видела.
— Я приехал несколько дней назад. А вы здесь давно?
— О! Всю жизнь! Сколько себя помню. Унылое место, не правда ли?
— А мне нравится этот дом. Я люблю старые постройки. В них так много воспоминаний. Люди приходят, уходят, а воспоминания остаются. Этот дом кажется очень древним. Иногда ночами я слышу, как он вздыхает. Как поскрипывают лестницы, шуршат мыши за стеной. В новом доме никогда не бывает таких звуков.
Лиса удивленно смотрела на странного юношу, который разговаривал с ней, словно с давней хорошей знакомой.
— Я бы с удовольствием жила в новом светлом доме безо всяких воспоминаний и мышей. Здесь так душно ночами, так сыро. С каким удовольствием я бы увидела, как его сносят.
Эрик улыбнулся.
— И вам не будет его жаль?
— Мне?! Нисколько!
— Вы, Лиса, очень решительны. Впервые вижу столь решительную молодую леди.
— Зато вы, по-моему, очень сентиментальны.
— Да. Вы правы.
Эрик заметил рыжую соседскую кошку, крадущуюся мимо, и присел на корточки, чтобы погладить ее.
— Осторожнее! — предупредила Лиса. — Она царапается и кусается как бешеная.
— Не волнуйтесь. — Он искоса взглянул на девушку. — Я обычно нахожу общий язык с кошками.
И точно. Эта рыжая, зловредное и мстительное создание, с громким мурлыканьем стала тереться о его руки, выгибать спину и всячески выражать свое доброжелательное отношение.
— Подумать только, — произнесла Лиса озадаченно. — Она никого к себе не подпускает.
Можно с уверенностью сказать, что Эрик хотел взглянуть в лицо девушки, но его взгляд каким-то непостижимым образом остановился на ее коленях (оказавшихся прямо напротив) и лишь спустя несколько мгновений скользнул в сторону. Лиса приметила эту замысловатую траекторию и едва сдержала улыбку, довольная, что он оказался достаточно деликатен для того, чтобы не уставиться прямо на ее ноги, но вместе с тем наблюдателен, чтобы заметить их красоту.
Сосед выпрямился, держа на руках кошку, как вдруг внизу хлопнула дверь, залаяла собака, и рыжая рванулась из его рук вверх по лестнице, оставив на одежде немного шерсти, а на ладонях глубокие царапины.
Девушка ахнула, увидев, как они быстро наливаются кровью.
— Она все-таки поцарапала вас! Очень больно? — спросила участливо Лиса.
Эрик приложил носовой платок к ладони и отрицательно качнул головой:
— Пустяки. Не волнуйтесь.
— Вам нужен бинт и йод. Идемте.
Он не стал спорить и на удивление быстро подчинился.
Лиса всегда считала, что руки содержат очень много информации о человеке, и сейчас по ладоням, протянутым ей для лечения, пыталась понять то, что не спешили открывать изменчивые глаза соседа. Странная двойственность была в этих руках — вместе с изяществом длинных пальцев в них чувствовалась скрытая сила. Очень привлекательное сочетание. Одухотворенно-тонкие пальцы, которые могут гнуть подковы. (При всей своей реалистичности Лиса была склонна к преувеличениям, поэтому не берусь подтвердить, что Эрик оказался бы способен на такие подвиги.)
— Не больно?
— Нет.
— Не туго?
— Все чудесно. — Он улыбнулся, и в его очах засияли лучики невидимого солнца. — Спасибо, вы спасли мне жизнь, Лиса.
Девушка промолчала, впервые не почувствовав желания ответить дерзостью на эту ласковую иронию.
Когда Эрик ушел, она вдруг почувствовала легкую досаду. Определить ее источник было довольно трудно. Симпатия к незнакомцу, перерастающая в нечто большее, но пока необъяснимое, легкая улыбка в его глазах, так похожая на лукавую насмешку…
Лиса сердилась на себя за то, что настолько быстро попала под обаяние его голоса, улыбки, дулась на него за то, что он заставил ее почувствовать себя маленькой и слабой, даже беззащитной.
Мысли и чувства девушки оказались в смятении. Позволить себе быть с ним мягкой, доброй и ласковой? Играть в вечную игру женского кокетства, которая всегда была ей противна? Но ей не нужен еще один поклонник, расточающий дурацкие комплименты и желающий видеть в ней хорошенькую куклу. Можно наконец признаться себе, что она ищет нечто большее. Но нет! То, чего она хочет, невозможно определить, измерить, это не большее или меньшее, это другое. Просто другое. Чувство иной чистоты, другого пространства и времени.
Больше всего на свете Лиса желала, чтобы Эрик оказался именно таким, как жаждало ее сердце.
День постепенно гас за окном, и тени, выползающие из углов, становились все длиннее. Эрик стоял на боковой лестнице у распахнутого окна и, облокотившись на подоконник, смотрел во двор. Ветерок с улицы играл светлыми прядями его волос и теребил воротник белой рубашки. На какое-то мгновение Лисе показалось, что он видит не серые дворы и грязные крыши, чуть размытые надвигающимися сумерками. Что его взгляду доступно нечто большее, чем может увидеть она. Он не повернул головы, но как-то почувствовал ее присутствие.
