Андрей Басирин - Та, что приходит вопреки
…К девушкам на Земле обращаются по-разному: «мисс», «донья», «мадемуазель», «эй ты». Обращения «гил» Тама что-то не припоминала. Хоть выглядел Димур вполне обыденно: невысокий, белобрысый, на носу веснушки, но Тама не обманывалась. Он странный! Жаль, цвет глаз не запомнила… наверное, голубые. Должны быть голубыми или серо-стальными. Что еще? Джинсы вытерты на внутренней стороне голени. Потому что ноги кривые. Как у кавалериста.
Девушка прошлась по кухне. Взяла с подоконника книгу, перелистала. В первый миг буквы показались ей незнакомыми. Затем они перетекли друг в друга, складываясь по-особому, и Тама прочитала: «Послания из Слаг-Равина. Пилообразная зеленая аура (рис. 74). Денеб - фиолетовая аура и кремовая кайма с невыраженной фрактальной структурой. Денеб-1 и Денеб-3 отличаются лишь частотой пиков (рис. 75)». На той же странице переливались объемные картинки: гелевая ручка «Forpus» в зеленой ауре (как было обещано) и голый мальчишка с равнодушным отталкивающим лицом.
Девушка испуганно оглянулась на дверь. К счастью, Димур возился в соседней комнате, так что Тама спокойно могла рассмотреть глупую картинку.
Позавчера она села на диету. А вчера (четырнадцатого, только не февраля, а марта) к ней пришел Валентин.
Ввалился он в три часа пополуночи, что, говоря прямо, и вчерашним-то не считается. Несло от него селедкой и «Джек Дэниэлсом». В сортах виски Тама разбиралась слабо, зато она прекрасно разбиралась в Валентине.
- Чего тебе, цыпа? - начала она и осеклась.
Из-под полы пальто торчали стебли. Колючие, темно-зеленые, изломанные по самое не могу. В Валькином шарфе запутался сморщенный махровый бутон - словно ломтик розовой ветчины. Из кармана выглядывала банка шпрот.
- Том-м-м-м, - мелодично промычал Валентин. Собравшись с духом, он начал расстегивать пуговицы пальто. Из-под пальцев вывалился неопрятный комочек, в котором с трудом угадывалась обгоревшая долларовая купюра. - А я того… с влюблюбле… тебя…
- Спасибо.
- Да, Томусь. Я того… п-предложение шел д-делать… - Он полез в карман. - От кторого невозможно…
Обнаруженная в кармане банка шпрот поразила его до глубины души. Он тряс ее, словно надеясь, что та превратится в бархатный футляр, и заискивающе поглядывал на Таму, приглашая разделить с ним изумление.
- С днем, Томусь! Я тебя люблю. Люблю как… как сорок тысяч…
- Долларов?
- Б-братьев. Я, может, к твоим ногам…
И заснул. Тут же, на коврике. Тама, как могла, втащила его на диван, а могла она плохо. Сидящая на диете двадцатилетняя девчонка вообще мало что может. Ни коня остановить, ни в избу.
Утром ее накрыл зов. Она ушла из дома, накрепко решив больше сюда никогда не возвращаться.
…Он вообще неплохой человек, Валька-то. Можно сказать - цыпа. Но бандит. Тама о нем только хорошее слышала: и Робин Гуд он, и вообще. Однажды Леньку Кибенематика дедовским «шварцмессером» порезал. Они об анимэ поспорили, и Ленька сказал, будто «Унесенные духами» Миядзаки - это мура для баб. Ну ерунда, правда? С «Унесенными ветром» перепутал.
Ленька провалялся в больнице два месяца. А Валентина с тех пор уголовники прозвали «Миядзаки».
Комната, куда ушел Димур, выглядела бедно. Радужное зеркало на стене, тюфяк, компьютерный стол с помигивающим лампочками кибернетическим монстром, этажерка, вся уставленная разномастными шахматными конями.
- Стой на месте, гил, - не оборачиваясь, приказал Димур. - Ты и так зашла далеко.
«У него что, глаза на затылке?» - удивилась Тама.
Димур подошел к компьютеру и отщелкал на клавиатуре сложный ритм. Радуга сошла с зеркала, открывая черное закатное небо и витые шпили замка. От неожиданности Тама ахнула.
Димур размахнулся и швырнул чеснок в зеркало. Пробив невидимую границу, тот расправил крылья и нетопырем умчался к замку.
- Цы-ыпа… - только и смогла сказать Тама.
- Вот твоя награда, гил. - Димур протянул девушке пачку денег и блюдце со щепоткой крупной сероватой соли. - Выйдешь отсюда, не оглядывайся. Соль господа разъест твою память, я-человек говорю. Ты проживешь счастливую жизнь.
- Нет.
- Почему?
- Не хочу. - Тама демонстративно уселась на пол. - Не хочу я счастливой жизни. Думаешь, пнул под зад и все, да?! А вот фиг тебе. - И добавила устало: - Мне некуда идти.
- Почему, гил?
Тама вздохнула и призналась:
- Я слабая. Я у одного мерзавца в… в… - она поискала слово, но не нашла, - в общем, он на меня глаз положил. И все. Парни как чумную обходят. Один вообще без вести пропал - в день святого Валентина. Понимаешь? - Она на четвереньках подползла к Димуру и схватила его за руку. - Слушай… Ты не хочешь учить, ладно. А может, - она с надеждой кивнула в сторону зеркала, - там научат? Мне сила вот так нужна!.. Валент, он ведь никто и звать никем!.. Но живет как заговоренный. И все его боятся. А я - ненавижу! Сильнее жизни ненавижу!!!
Димур поднял девушку с пола. Та не сопротивлялась.
- Помоги! Прошу тебя!
- Ты забыла руки господа, гил. Что ж… Я расскажу тебе. Слушай и слушай.
Туман затянул зеркало. Скрылся замок под тусклым свечением жидкого олова, исчезли шпили, погасло небо цвета мазутного пламени.
- Порой случается, что зов о помощи не может дойти. Людей разделяют океаны, лиги и мили пути, века или чужие миры. А от того, дойдет послание или нет, зависят чьи-то жизни. И тогда человек отправляет таму. На языке Браваты, моего народа, - «то, что дойдет вопреки». Это может быть бутылка с письмом, брошенная в океан, стрела, отданная на волю ветра, пес, несущий пакет за ошейником.
Рано или поздно все они попадают на Землю. Сперва в виде неясного беспокойства, обрывка души - ищут человека, способного воспринять их, сделать явными. Потом обретают форму. Слово «там» вашего языка - искаженное браватийское. Как и слово «томиться».
Но не каждый способен вынести бремя тамы. Тоска о несбывшемся слишком сильна. Она лишает покоя и сна, толкает на необдуманные поступки. Слабые торопятся избавиться от непосильной ноши: кто-то превращает ее в песню, в книгу, кто-то ищет утешения в играх. Некоторые упиваются нытьем и жалобами; таких тама покидает раньше всего.
Лишь самые упорные идут до конца. Рано или поздно они оказываются у этого зеркала: ведь я живу во всех городах мира. Ты зря отказалась от соли господа, гил. Тяжело жить, зная, что ты - всего лишь почтовый голубь в клетке.
- Но… Но, Димчик, ведь миссия… Я же чувствовала, что я - особенная!
- Прими мою печаль.
- Ни фига, - Тама зло сдула со лба розовую прядь. - Это не может быть так. Ты ведь что-то недоговариваешь, да? А если кто не отдаст?
- Иногда человек забывает порох господа и присваивает таму. Тогда сила, запертая в ней, творит чудеса.
