Виктор Исьемини - За горизонтом
— Ну, у Алекиана были свои резоны так поступить.
— Трус он, Алекиан.
— Нет, не трус, но парень осторожный, даже слишком. А в городе что было интересного?
— Было кое-что… У самых Северных ворот сидит нищий и просит подаяния…
— При мне такого не бывало. В смысле — под конец моего правления не бывало.
— Это еще не все. Нищий этот — такой толстый дядька, здоровенный такой. Ты его должен помнить — он был старшиной цеха кузнецов.
— Не может быть!
— Еще как может. Вот про него я как раз кое-что узнала. Подслушала разговор. Он, мастер этот толстый, когда-то в самом начале правления Кадора в кабаке начал хвалиться, что это он, дескать, демону черный меч сковал. И спьяну еще чего-то орал — что, мол, еще таких мечей накую — королю-самозванцу на погибель! Ну его схватили солдаты, отметелили…
— Подозреваю, что он им тоже навешал.
— Еще бы — и он, и его подмастерья. Но, так или иначе, его одного скрутили и доставили к «королю-самозванцу». А тот велел отрубить ему правую руку — мол, теперь даже гвоздя не скуешь.
— И что же — теперь этот инвалид сидит у Северных ворот и поносит короля?
— Постоянно, каждый день. Деньги у него не переводятся — и он вечно вдрызг пьян. И такое мелет…
— Ничего себе!
— Вот именно, что ничего себе. Я представляю, что было бы с тем, кто осмелился бы такое говорить о короле-демоне! Уж мы бы…
— Да, это верно, На. «Уж мы бы». Но меня удивляет еще и другое — почему Кадор велел только отрубить руку? Руку — а не голову… Подобрел, что ли…
* * *На границе Гонзора мы расположились на привал. Завтра предстояло вступить на территорию Ванета и затем — Гева. Ко мне обратился Тоиль, за спиной которого мялась спасенная нами девчушка. Она постоянно отиралась возле паренька, которого считала своим спасителем, была робкой и молчаливой, шарахалась от всех. Я только теперь впервые рассмотрел ее лицо. Ничего особенного — приятная скуластенькая мордашка, курносая… Да, приятная, но… никакая. То есть — совершенно обычная. Если вдуматься, то они с Тоилем похожи, словно брат и сестра. Вот уж в самом деле идеальная пара — родство душ и всякое такое.
— Ваша милость капитан, — обратился было ко мне мой бравый солдат, но замялся. Тут его подружка слегка подтолкнула в спину, — прошу вашего позволения покинуть службу.
— Ну и покидай, — пожал я плечами, — я ведь тебе давно советовал… А что, ты присмотрел себе местечко? Чего собрался именно сейчас?
Тоиль обернулся на свою спутницу, та кивнула.
— Мы, ваша милость капитан, проходили вчера через село. Там дядечка сержант Никлис с сенешалем его светлости герцога разговаривал. Несколько семей перевезли оттуда в другую деревню, поближе к южной границе… Заново обживать после орков землицу-то… Там, у границы, обезлюдели села. Ну забрали людишек отсюда, земля пустует, в замке тоже людей для службы набирают. Мы туда попробуем… С Лантой… Мы с ней посоветовались — незачем нам в Геву обратно идти. Ни мне, ни Ланте…
Значит, ее зовут Ланта, эту девушку. Очень приятно.
— Ладно, если вы так хотите… С Лантой… Валяйте. А орки — они ведь воюют с Гонзором. Ты не боишься орков, Тоиль?
— Орки не страшнее людей.
— Молодец, хорошо отвечаешь. Сам это придумал или кто-то подсказал?
— Да… — парень замялся, — как-то… Ну, Ланта так говорит…
Ого! А внешность-то опять оказалась обманчивой. Эта тихоня, эта девчушка поднялась в моих глазах до небывалых высот рассудительности. Странно, но может быть в замке старого придурка Мольверна не жаловали попов? Я имею в виду, что нетерпимое отношение к нелюдям формируется в очень большой степенью церковью, а если хозяин не ставит попов ни в грош… Ну, вы понимаете — старичок был с приветом, может он, ругая святош, привил критический взгляд на межнациональные вопросы и прислуге? Впрочем, какое мне дело — тем более, что я уже не узнаю всех обстоятельств никогда. Я с некоторым облегчением отпустил этих двух детей — Тоиля и его Ланту. Если им повезет, то они и впрямь пристроятся где-нибудь в Гонзоре. Провинция, страдающая от набегов орков из Ничейных Полей, всегда нуждается в рабочих руках, а кое-какой капитал у парнишки имеется — чтобы завести свое хозяйство или по крайней мере не пропасть на первых порах…
Переночевав в последний раз рядом с солдатами у отрядного костра, молодые люди распрощались со всеми и удалились. Скорее всего я не увижусь с ними никогда… В последнее время мне часто приходится расставаться, пожалуй слишком часто — как на мой вкус. Как я когда-то сказал — «старые друзья встречаются в Ренпристе»? Не менее часто старые друзья и расстаются там… Я вообще не любитель перемен и с большим трудом переношу рядом с собой незнакомые рожи. Поэтому расставаться со старыми друзьями мне было вдвойне тяжело… И с Тоилем тоже — хотя и в меньшей степени. Пожалуй, при такой натуре мне бы тоже — как Тоилю с Лантой — стоит осесть где-нибудь, в первом же подходящем местечке… Стоп! Откуда такие мысли? Я обязан вернуться в Альду — или нет? Обязан — никаких сомнений. Едва только в Империи грянет какая-нибудь заварушка, которая помешает Элевзилю заняться мною сразу, я тут же попытаюсь. Я подведу этим приятеля Алекиана — пускай. После того, что мне рассказала Ннаонна, я испытываю законное возмущение. Мое аккуратное, ухоженное королевство превращено в Гангмар-знает-что этим недоделанным, этим злобным алкашом Кадор-Манонгом! Ну разве не возмутительно? Так паскудно обращаться с отданной в его руки замечательной, любовно отлаженной машиной…
Кстати, вы обратили внимание — я сказал «Гангмар-знает-что»! Не «черт» — «Гангмар». Я-таки крепко врос во все это…
ГЛАВА 2
— Ннаонна, а кстати, кто сейчас в Альхелле придворным магом?
— Хо-хо! А вот это как раз самое интересное!
— Ну и что же там «самое интересное», На? Нельзя ли поподробнее?
— Там не придворный маг, а придворная ведьма.
— То есть маг-женщина?
— Ага, и еще какая женщина… — Наонна сладко зажмурилась, предвкушая, как она сейчас откроет мне замечательный секрет.
— Ну ладно, рассказывай. Что за ведьма?
— Ты должен ее помнить. Она называет себя «Олифеннча Прекрасная»…
— Постой-ка… — это имя и в самом деле что-то пробудило в памяти. Ну да! Та самая ведьмочка из Мокрогорья, самоучка с непомерным эго и многочисленными комплексами. А как же ее звали тогда? Ведь не «Прекрасная» же, в самом деле?
— Ну, ну! — Ннаонна чуть ли не подпрыгивала в седле от нетерпения. — Такая блондиночка, такая красоточка…
— Это не та ли бабенка, которая… э-э-э… Фенька Вриха? — вспомнил наконец.
