Галина Липатова - Мне отмщение
‒ Да, сын.
‒ Прекрасно. Да будет с тобой милость Майринты и сила Майтарна.
Отец уехал, увел с собой свой корпус. Большего ему не нужно, а Моргану оставшегося хватит. Надо лишь захватить Дарион.
Морган стоял один на холме, задумчиво глядя на город. Рядом никого не было, его вообще старались без надобности не беспокоить, а точнее – не попадаться ему на глаза. Даже его верные сподвижники, тысячники его армии, все равно относились к нему… настороженно. Из-за происхождения и всего, что к этому прилагалось. С раэтской стороны он был сыном Бешеного Волка Райвена, владетеля Оккинсета, одного из князей крови. Перейти дорогу кому-то из рода Райвена, да даже просто вызвать гнев – крайне опасно. Морган был бастардом, но при этом единственным сыном Райвена. По раэтским законам он должен бы оставаться на самой нижней ступени в иерархии свободных раэтов, но не таков был Райвен, чтобы позволить это сделать со своим единственным сыном. Да и сам Морган не останавливался ни перед чем, продвигаясь наверх. Все офицеры армии Волка помнили и знали это, потому побаивались. А еще была сайндская половина, сайндская кровь, которая дала Моргану не только не по-раэтски синие глаза и белую кожу, но и нечто такое, чего раэты всегда боялись. Сайнды умели плести сети для уловления чужого разума и души, умели подчинять себе чужую волю и читать чужие мысли. Раэтская магия была другой, это была магия, построенная на силе разрушения и бесконтрольной ярости. Знаменитое бешенство служило защитой от сайндских чар – но не с Морганом. В нем сайндская магия проявилась странно и страшно: никто не мог защититься. Ничто не спасало. Но призвать ее тоже было очень непросто. И Морган бы никогда не узнал об этом своем даре, если бы не случайность. А когда узнал – овладел своей силой и с тех пор она всегда была с ним.
Про это тоже все знали. Раэты испытывали страх – но и уважение. Вообще в раэтском обществе ценилась сила. А Морган проявил ее очень разносторонне.
Как и задумали Морган с Райвеном, все сочли, будто Райвен, владетель Оккинсета, отправился участвовать в междоусобной борьбе за трон. Райвен давно хотел либо стать князем самому, либо посадить на трон того, кто будет слушать его. Ни для кого не было секретом, почему ‒ месть и желание изменить судьбу своего рода. Потому что только князь может расторгать брак, как свой, так и любого из своих подданных. Только князь может изменять законы.
Райвен имел всё, о чем только может мечтать любой свободный раэт: власть, богатство, обширные земли, рабов и слуг, красивую жену… кроме наследника. Да и с женой все было далеко не так хорошо, как могло показаться со стороны. Родив пятерых дочерей, Пиниэта Оккинсетская из рода Кенерин сошла с ума без всякой видимой причины. Грешили на сайндскую магию – но для того, чтобы так сплести сети разума, сайнд-чародей должен был быть где-то рядом, должен был хотя бы видеть ее, а лучше - прикасаться к ней. Ничего этого не было. Райвен пытался излечить жену, тайно привозил сайндского чародея из тех, кому деньги важнее всего остального. Тот лишь руками развел.
Развод среди раэтской аристократии был невозможен – разве что по воле великого князя. Райвен попытался добиться этого, но старый князь отказал наотрез: Пиниэта была его племянницей. Пришлось Райвену смириться. А главное – теперь и речи не могло быть о том, чтобы Пиниэта снова стала матерью… даже если откинуть то, что она безумна и мало ли, что будет с ребенком – она все равно больше не могла иметь детей. В приступе безумия несчастная искалечила себя непоправимо.
Для раэта – страшный позор иметь ущербную жену. Истинный раэт должен быть совершенным и безупречным. Но для безумцев все же был выход. И Райвен к нему прибегнул: жена стала жрицей Майринты, Богини Воронов. Жрицы богини почти всегда были безумны. К тому же у Пиниэты случались просветления, и тогда она вполне внятно излагала волю богини. Ее пророчества сбывались, и скоро слава и почет снова вернулись к ней, но уже в другом качестве. Безумная жрица-отшельница – это уже достоинство семьи, а не позор. Авторитет Райвена поднялся еще выше, но сам он задумался: а сколько таких жриц в высоких домах Раэтаны приняли это посвящение вынужденно?
А потом был поход на земли южного Сайнда, когда-то принадлежавшие Раэтане. Осада Кьер-Кайна и плененная сайндская королева Авэлор. Райвен объявил ее личной пленницей. Он был милостив, и запросил всего лишь обычный выкуп – золотом по весу королевы. Сайнды не пожалели, собрали выкуп быстро, и Авэлор вернулась на родину. Но… спустя год тайные посланцы прибыли к замку Райвена и передали ему корзинку с младенцем. Райвен не удивился: Авэлор была обольстительно прекрасна, он не устоял перед ее чарами, вот и результат. Но только что делать с ребенком? Странно, что Авэлор не оставила его при себе, ведь для сайндов не существовало понятия законных или незаконных детей. Райвен развернул пеленки. В корзинке на белых шелках лежал красивый и чернявый мальчик, вылитый раэт. И Райвен было обрадовался: можно выдать ребенка за сына его наложницы, пусть и не законный, но и не совсем бастард… но тут младенец открыл глаза. Синие, как небо, сайндские очи. Ни у одного раэта таких не было. Райвен испытал безумное разочарование, чуть было не разбил головку ребенка о стену, но в последний миг спохватился. Какой ни есть, а все же сын. Пусть и полукровка.
Морган вырос в отцовском замке, получил должное воспитание, но сколько ни бился Райвен, князь не позволил объявить бастарда от сайнды наследником. Все, чего добился Райвен – разрешения признать Моргана свободным раэтом из рода Оккинсет. Делать военную карьеру Моргану пришлось с самого низа, но это не помешало ему пройти путь к генералу в кратчайший срок. Он беззастенчиво пользовался своим сайндским наследием – когда знал, что это сойдет с рук.
И вот теперь он стоит с армией под стенами Дариона – города-крепости, открывающего путь на Срединный Сайнд.
Закат окрашивал белые купола ажурных башен Дариона в алый цвет. Солнце огнем стекало с крыш – сайнды крыли дома черепицей из белого непрозрачного стекла, разбить которое было очень непросто…
– Чужая красота, мин гара, – тысячник Терсан подошел тихо, но Морган почуял его еще на подъеме на холм. Ответил, не оборачиваясь:
– Скоро она станет нашей, мин катэй. Мы войдем в город завтра утром, после огненной ночи, – Морган снова погладил рукоять одного из своих мечей, Левого Близнеца. – Это ключ. Дальше Серединный Сайнд сам ляжет в наши руки. В мои руки. Я так решил.
– Значит, мин гара, ты одобряешь бомбардировку? – уточнил Терсан. Морган обернулся, и тысячник опустил голову, не выдержав яростного синего блеска его глаз.
