Юрий Циммерман - Серебро далёкого Севера (СИ)
– Ну, сначала стажировка в школе Преобразований и Трансформаций, здесь же в Университете, а потом светская практика при дворе Великого Князя Энграмского, младшей волшебницей.
В голосе Энцилии послышалась нотка разочарования. Разумеется, она предпочла бы что‑нибудь более престижное, например, Чжэн‑Го или Белозерье, и по оценкам вполне могла бы на это претендовать. Увы, в Университете все решали не академические успехи, а знакомства и протекция, так что ей, уроженке маленькой вестенландской деревеньки без титула и "без никаких" связей в столице, ничего особенно хорошего не светило. Мэтр прекрасно понимал это и постарался приободрить отличницу.
– Очень, очень неплохо, дорогая! Поздравляю еще раз, и желаю вам всяческих успехов. – Мальгарион привычно взмахнул пальцами, обозначив "малое заклинание удачи".
– Благодарю, Ваше Сиятельство! – в скороговорке Энцилии были в равных пропорциях смешаны смиренное почтение и гордость собой, но она произносила это уже на бегу, торопясь на традиционную после‑экзаменационную пьянку. И даже не успела расслышать барственного покашливания мэтра, пущенного ей вдогонку: "Ах, да оставьте вы эти церемонии, право слово. Простого 'профессор' вполне достаточно".
Лично принимать выпускные экзамены у студентов Хеертонского, Его Императорского Величества Университета Высокой и Прикладной Магии – так официально именовалась высшая школа волшебства – испокон веков было почетной обязанностью пяти старейшин Конклава, пяти высших несменяемых членов чародейской коллегии, обладающих правом вето на ее заседаниях. Обязанность эта казалось иногда приятной, иногда смешной и старомодной, но каждый раз – назойливой, несвоевременной и докучливой. Ради ее исполнения приходилось переносить не только аудиенции и совещания, но также и важнейшие магические процедуры, ибо передвинуть благоприятные фазы Солнца и Луны или чуть притормозить звезды на небосклоне не способна никакая, даже самая изощренная магия. Светлейшие корифеи морщились, ругались хуже пьяных матросов и разбивали молниями в щепу офисную мебель, но тем не менее послушно высвобождали несколько дней на общение с подрастающей сменой – молодой, нахальной и самоуверенной до наглости. Что поделаешь, традиция!
Впрочем, был и еще один стимул, основательно подогревающий интерес заслуженных мэтров к этим экзаменам, торжественно именовавшимися "императорскими". Ну конечно же, выпускной бал. Только что получившие диплом ведуньи с томными глазами, подернутыми поволокой, впридачу хохотушки‑травницы, все как на подбор аппетитные блондинки, и, наконец, боевые магини – роковые женщины с могучими бюстами, едва прикрытыми кружевной вечерней кольчугой… Они в полной мере обеспечивали титулованным чародеям "второго почтенного возраста" усладу для глаз и изрядную инъекцию гормонов чуть пониже спины. А новоиспеченные бакалавры и магистры мужского пола имели в своем распоряжении лишь этот вечер и эту ночь, перед грядущим превращением в солидных мужей. И вовсю использовали последний шанс побыть мальчишками, отчаянно соревнуясь в шутовстве и дурашливости. Песни, танцы, конкурсы – всего этого было вдосталь.
Почтенные седовласые волшебники умиленно предавались ностальгии, вспоминая собственную студенческую юность. Ведь когда‑то и они сами точно так же напяливали колдовскую шляпу на конную статую государя императора, отвлекая стражников показными драками или подпаивая самогоном. И столь же бесшабашно ныряли в фонтан на центральной площади. Или дружной толпой выгуливали по всему городу снятую вскладчину шлюху, усадив ее верхом на лошадь в чем мать родила – и радостно гоготали, когда почтенные матроны бросались врассыпную, отчаянно пытаясь прикрыть глаза своим малолетним дочкам
Плюс угощение. В этот вечер отдел кулинарной магии переживал свой звездный час. Огромных размеров белозерский сом вальяжно шевелил усами и желал собравшимся приятного аппетита, прежде чем распасться на аккуратно нарезанные порционные куски. Миниатюрные пирожные нервно хихикали при прикосновении тортовой вилочки, а потом взлетали и сами направлялись по воздуху прямиком в ваш открытый рот. Экзотические фрукты успевали три‑четыре раза сменить свой вкус, мгновенно превращаясь, например, из ананаса в виноград, а потом в дыню или клубнику – и все это за считаные мгновения от первого укуса до того, как быть окончательно проглоченными. А каллиграфическая надпись "Поздравляем выпускников!" была столь искусно впечатана красной икрой в черную на огромном блюде, что между икринками не наблюдалось ни малейшего зазора.
– Вы чем‑то обеспокоены, экселенц? – вполголоса спросил Мальгариона сидевший по соседству упитанный блондин со щегольски уложенными усами. Злые языки утверждали, что знаменитые усы Филофея, ректора университета, заговорены против женских чар нерадивых студенток и, в свою очередь, наводят жгучую зависть на студентов‑юношей, при этом трансформируя их мужское томление в ревностный интерес к учебе. Но сейчас ректор с некоторым недоумением наблюдал, как Мальгарион наливает себе уже четвертый бокал "Энгрского розового" – ведь до сих пор верховный маг Вестенланда никогда не был замечен в чрезмерном пристрастии к спиртному. А надо сказать, что профессорский стол отличался от тех, за которыми веселились выпускники, не роскошью блюд, а именно обилием и разнообразием напитков, так что у его сиятельства был богатый выбор. Здесь стояли такие раритеты, как сухое "Гхурпшнаджани", коллекционное "Сормское игристое" и вершина мастерства винокуров – багряный и терпкий "Настой семнадцати трав". Энгрское, по сравнению с ними, отличалось менее богатым букетом. Но его "изюминкой" было именно утоление печалей, и продавалось оно в дорогих магазинах под девизом "Наше вино растворяет камни, которые лежат у вас на душе!".
– Беспокоит ли меня что‑то? – задумчиво переспросил Мальгарион.
В общении магов высокого уровня нет места банальному чтению мыслей или даже подслушиванию эмоций, как нет и особой нужды в противодействующих заклятиях или амулетах. Конечно, ни один уважающий себя волшебник не появляется на публике без магического защитного слоя – против оружия, против ядов и заразы любого рода, против враждебной магии и против чтения мыслей; плюс обереги, сохраняющие трезвость разума и ясный взор, плюс амулеты с резервным запасом энергии и заклинаний. Таких заклинаний обычно было три: одно атакующее, одно защитное и одно целебное, но выбор у каждого мага – свой собственный. И показаться без них на людях для любого чародея было бы примерно таким же конфузом, как для уважаемой супруги купца первой гильдии – выйти на улицу в исподнем. Хотя для того, чтобы пересчитать во всем Круге противников, не уступающих Мальгариону или даже Филофею по магической силе, вполне достанет пальцев обеих рук, а с остальными старейшина Конклава вполне в состоянии справиться и без подручных средств. С другой стороны, если против тебя профессионально сплетен заговор, в котором принимают деятельное участие три‑четыре опытных чародея – никакие амулеты уже не помогут. Так что искусство магии в высших сферах уступало дорогу искусству дипломатии. И разговор за профессорским столом сегодня строился на искусстве понимать полунамеки и оценивать умолчания, уходить от прямых ответов и читать между строк.
![Юрий Циммерман - Серебро далёкого Севера [СИ]](/uploads/posts/books/75683/75683.jpg)
