Андрэ Нортон - Берегись ястреба
И быстро прошла к столу на неровных ножках, прошла с уверенностью человека, привыкшего к опасным тропам.
Здесь она во второй раз после пробуждения отыскала сумку, которую носила под курткой на поясе. Сделанная из змеиной кожи, прочная и тонкая, и потому можно определить содержимое, не открывая. В сумке деньги, собранные постепенно, с большим трудом. Тирте достаточно взглянуть на свои мозолистые руки, ощутить боль в плечах, чтобы вспомнить, как достались ей эти деньги. И еще небольшое сокровище — десять не правильных золотых дисков, таких старых, что все надписи с их поверхностей стерлись.
Это подарок самой судьбы. Она восприняла его как знак, что должна перейти от мечтаний к действиям.
Она рубила упавшее дерево, чтобы сделать проход для плуга, и увидела под корнями разбитый сосуд, а в нем — спрятанное сокровище! Повезло ей и в том, что в момент открытия она была одна. Мрачный крестьянин, который нанял ее на работу, отправлял девушку обычно в одиночку, давая самые тяжелые задания. Тирта считала, что он пытается доказать ей, что как женщина она ни на что не пригодна.
Язык Тирты снова коснулся губ. Служба у печи или стирка у ручья — не для нее. На девушке мужская одежда; на поясе висит меч, хотя лезвие у него так истончилось, что она опасается пускать его ход: может сломаться. А на рукояти еще виден рисунок, который она так ценит, — голова ястреба, клюв у него слегка приоткрыт, он как бы вызывающе кричит. Это все ее наследство, если…
Карстен… Карстен — это сон. После того, как волшебницы Эсткарпа все свое колдовство направили на Великую Перемену, подняли и перевернули горы, тем самым уничтожив армию Пагара, правившего южной частью герцогства Карстен, никто не знает, что происходит в горах на пути в Карстен.
Тирта собирала обрывки сведений, расспрашивала всех путников (приходилось это делать очень осторожно, чтобы никто не задумался, почему эта загорелая женщина с резкими чертами лица интересуется чем-то, кроме хлеба насущного), и теперь ясно, что герцогство раскололось на множество небольших владений, часто воюющих друг с другом. После гибели Пагара ни один лорд не имел достаточно сил, чтобы объединить страну.
Нынешнее состояние Карстена в чем-то помогает ей, в чем-то — мешает. Найдя сокровище — она приняла свою находку как знамение, — Тирта узнала, что теперь никто не ходит на юг без проводника. Во время Великой Перемены исчезли все ориентиры, и теперь идти одна она не может.
Поэтому она здесь, на ярмарке, где можно нанять нужного человека.
Тирта застегнула пояс с мечом и набросила плащ с капюшоном и подкладкой из заячьей шкуры — роскошь для ее тощего кошелька. Но такая одежда — необходимая защита от непогоды и постель на ночь. У нее есть еще вещевой мешок и лук со стрелами. Она упорно целый год училась владеть луком.
Игольного ружья у нее нет. Такое оружие для богатых лордов и их охранников. Или для воинов самого маршала, который поддерживает в Эсткарпе видимость закона и порядка.
Внизу, в конюшне, горная лошадка, с грубой шерстью, но неприхотливая, привыкшая к скудной траве, животное со злым характером, всегда готовое укусить. Но такой характер — хорошая защита от воров. Лошадь такая же тощая и некрасивая, как и ее хозяйка, а короткая рыжая шерсть похожа на коротко остриженные волосы Тирты.
Загрубевшими пальцами Тирта погасила фитиль и бесшумно вышла в коридор. Поморщившись от вони многочисленных постояльцев, живущих в тесноте, она спустилась по изношенным ступеням в общий зал.
Хоть было еще рано, хозяйка, женщина с провисшим толстым животом под передником из мешковины, с рукавами, закатанными на руках толщиной с бедро Тирты, стояла у очага. В одной руке она держала поварешку с длинной ручкой, другая рука была сжата в кулак. Хозяйка только что ударила девушку, присматривавшую за котлом. Все другие запахи перекрыл запах горелого, и Тирта догадалась, в чем провинилась молодая повариха.
Хоть и подгоревшая, все же пища. Тирта давно научилась не привередничать: если пища горячая и сытная, этого достаточно. И у нее нет денег, чтобы заказывать специальные блюда. Она взяла со стола деревянную миску, ложку из рога, которая хотя бы была вытерта после последнего использования, и подошла к очагу.
Повариха уползла на четвереньках, всхлипывая, подальше от хозяйки, которая с такой энергией начала мешать, что содержимое выплескивалось из котла.
Но вот внимание ее переключилось на Тирту.
— Овсянка… Можешь получить кусок мяса… — Она своими маленькими глазками посмотрела оценивающе на посетительницу и потеряла к ней интерес: более разнообразной пищи та не заслуживает.
— Овсянка, — согласилась Тирта, протягивая миску. Хозяйка гостиницы отмерила ровно шесть ложек — с легкостью, выработанной долгой практикой и стремлением получить побольше прибыли.
У каши был не только подгорелый, но и затхлый привкус. Самое последнее зерно из зимних запасов.
И ни кусочка мяса, ни даже луковицы, чтобы отбить запах. Тем не менее это пища, это энергия, которая понадобится сегодня, и еда обойдется не очень дорого. Нужно еще купить кое-что. В горах есть дичь, и Тирта умеет пользоваться ловушками; не требуется даже тратить стрелу, если только не повезет подстрелить вилорога. К тому же она знает растения, сейчас начало весны, многие побеги можно отваривать — и не только как еду, но и как подкрепляющее.
Остается соль и некоторые другие продукты. На них придется потратить деньги, и у нее уже готов список.
Тирта ложка за ложкой опустошала посудину, а хозяйка время от времени поглядывала на нее, готовая ответить на любую жалобу. С самого начала Тирта почувствовала, что женщина ее побаивается. Тирта чужая в этой местности. Женщина в мужской одежде, у которой нет своего дома. Конечно, она бросается в глаза, но есть и другие путники, — и многие такие же необычные, как она. И если поговорят о ней день-два, потом появится кто-то еще, и все начнут снова удивляться и гадать. По эту сторону границы ей нечего бояться. С другой стороны — даже лицо может выдать ее, если правду говорят старые истории, а Тирта уверена, что их ужасы не возникли в воображении сказителей. Ее народ — Древние — был объявлен вне закона, изгнан, ее соплеменников преследовали, убивали — иногда ужасно, — во времена правления герцога Ивьяна, и дни еще не забыты.
Те, кто сбежал в Эсткарп, стали пограничниками, ездили туда и обратно по залитым кровью тропам, создавая первую защитную стену для севера. Мужчины и женщины Древней Расы, видевшие гибель своих близких, ничего не забыли. Меч на поясе Тирты был частью того времени, хотя сражения закончились, когда она была еще ребенком, ростом ниже стола, за которым сейчас сидит. Но она с рождения впитала ненависть. Древние живут долго, если смерть не приходит к ним преждевременно в войне, а память у них еще дольше.
