Анастасия Калямина - Волшебство на грани
После этого случая, моя мать с Листосом развелась, хоть тот и сопротивлялся. Мы уехали обратно в Левсвинт.
Прошло с момента этих событий года четыре. Мама сидела на кухне, вздрагивая при каждой мысли о том ненавистном Листосе. Она не виделась с ним целых два года, но позавчера он наведался к нам домой и сказал, чтобы та возвращалась к нему в особняк, но она, с трудом вытолкав его за дверь, отказалась. Правда, Листос пообещал, что Фолия пожалеет об этом!...
Тяжело вздохнув, мама встала на ноги и вышла с кухни. Она остановилась возле двери и постучалась.
-- Да, мам? - Послышалось за дверью.
-- Семён, сынок, хватит спать. Давай, вставай. - Попросила Фолия.
-- Я встал уже.
Я быстро подошел к двери и открыл её.
Хорошо, - кивнула Мама, - ты только кровать заправь, ладно?
-- Заправлена давно. - Улыбнулся я.
-- Вот и молодец.
-- Что-то случилось? - и тут я заметил, что она чем-то взволнована.
-- Нет, ничего особенного, так, пустяки. - Ответила она дрожащим голосом.
Она не хотела говорить про Листоса и его угрозы, но я и без того понял, что что-то не так:
- Почему ты не хочешь рассказать?
-- Ты испугаешься ...
-- Не испугаюсь!
-- Если бы ты знал, как похож на своего отца! - Она пыталась перекинуть разговор в другое русло, но я, разумеется, был не так прост.
Я фыркнул, мне постоянно говорили, как я похож на Прохора Мылченко, даже бабки-сплетницы, жующие семечки возле подъезда.
-- ...Прохор был хорошим человеком, он всегда умел понимать людей, помогал решать их проблемы. - Продолжала мама. - И ты у меня такой же...
-- Мам, скажи, что случилось? Опять этот Листос, да?
Фолия помрачнела: тему разговора изменить не удалось. Ей оставалось только смириться.
-- Хорошо, я скажу. - Согласилась она. - Он хочет, чтобы я к нему вернулась, если же не вернусь, будет плохо.
-- Мы выкарабкаемся, я уверен. Не возвращайся.
-- Я и не собираюсь.
Мама взяла сумочку и надела беленькие сапожки на шпильках, так характерные для неё.
-- Ты куда? - обеспокоено спросил я.
-- Пойду, пройдусь по парку, свежим воздухом подышу. - Ответила она.
Ответ этот меня устроил, жаль, я тогда еще не знал, что готовит мне этот день.
Фолия вышла из квартиры и стала спускаться по лестнице, думая, как хорошо, что ничего мне не сказала, ведь собиралась на встречу с Листосом, высказать всё, что о нём думает.
Я закрыл за матерью дверь и уже собирался сесть за стол чаю попить, как вдруг зазвонил телефон. Я чуть не пролил кипяток.
Звонил мой друг, Петька Оважкин. Он говорил, что уже целых полчаса ждет на улице, и если сейчас же не выйду из дома, Петр уходит домой: ноги устали.
Минут через десять, я был уже на улице. Петька сразу же подкатил на своих новеньких роликах и, чтобы не упасть был вынужден ухватиться за фонарный столб, улыбаясь самой дурацкой из своей коллекции улыбок.
Петька решил научиться одному трюку: перепрыгнуть на роликах через скамейку, но у него это никак не получалось: он все время падал когда хотел подпрыгнуть. Я думал, что в данной ситуации лучше ролики снять, но он, воображая себя знаменитым на весь мир каскадёром, отказывался. Ну и дурень!
Прошло полчаса, и во двор неожиданно забежала моя мать, с покрасневшими от слез глазами. Всхлипывая, она подошла к высокому тополю, стоявшему около подъезда и зарыдала. Две соседки старушки перестали сплетничать, сидя на лавочке, и захотели выяснить, в чем дело, но мама ничего не говорила.
-- Мам, что случилось? - я подошел к ней, и смотрел на неё, ничего не понимая.
-- Ничего, сынок, ничего... - Соврала она мне.
-- Ну, не плачьте. Ну что вы так убиваетесь то? - Ласково интересовались наглые бабульки.
-- Не суйтесь в чужие дела! Ясно вам! - я попытался их отогнать, ведь не приятно же!
-- Какой невоспитанный молодой человек! - Проворчали бабки и отошли обратно к скамейке.
-- Ох, Сёмка, совсем не обязательно было им грубить! - Сквозь слезы сказала мама.
Петька смущенно топтался в сторонке, не зная, что делать: ждать меня, идти домой, или же попытаться успокоить Фолию. Правда, что ей сказать?
-- Мам, ну скажи, что случилось. - Просил я.
-- Не могу. - Отказалась мама. - Правда, извини, не могу.
Не говорить же, в самом деле, как прошел в парке разговор с Листосом! А прошел он просто ужасно, Листос был как всегда в своем репертуаре: жесток, хладнокровен и высокомерен. Но самое плохое в этом было то, что он сказал, что выполнит сегодня свои угрозы, и все будет кончено...
Никто не заметил высокого молодого человека, одетого во все черное, лица не было видно: его прикрывала широкая шляпа. Этот человек вот уже пять минут стоял возле песочницы и недобро поглядывал на нас, спрятав правую руку в карман.
Поблизости, в радиусе метров шести, не было никого, так что, это не помешало тому мужчине вынуть из кармана...пистолет, прицелиться и выстрелить. Пуля попала прямо маме в живот, и она тут же упала на асфальт, из раны сочилась кровь.
-- Мама! - испуганно закричал я.
Старушки встали со скамейки и закричали:
-- Он уходит, человек, сделавший это, УБЕГАЕТ!
Некоторые посмотрели в ту сторону, куда показывали бабки, гадкий мужчина в черном только что скрылся за углом.
-- Ничего, догоним! - решил какой то юноша и ринулся в погоню, несколько человек побежали вместе с ним.
-- Мама, мамочка, не умирай! - Простонал я, опустившись рядом с мамой на колени.
-- Ну, сделайте же что-нибудь! - В ужасе просил Оважкин...
Вскоре подъехала скорая. Врачи погрузили маму в машину, я сел с ней рядом, потрясённый произошедшим. Я видел, как Петька помахал на прощание, словно говоря: "Не беспокойся, все будет хорошо!". Но почему-то в это верилось с трудом...
Прошло, наверное, четыре часа. Точно я не знаю, не до того мне было. Я сидел возле палаты матери, так как туда пока еще никого не пускали. Казалось, что прошла целая вечность, а время текло так медленно! Это было ужасно: ждать и надеяться, что мама выживет; судя по тому, как волновался доктор, ранение, наверное, очень серьёзное.
Дверь в палату скрипнула и отворилась, оттуда вышел врач. Он поманил меня к себе, доброжелательно улыбаясь несчастному ребёнку, и сказал:
-- Твоя мама пришла в себя.
-- Доктор, а она выживет? - спросил я, боясь, что он может ответить.
-- Конечно, не думай сомневаться! В наши дни медицина всесильна!
-- Спасибо. - Поблагодарил я и вошел в палату.
Доктор тяжело вздохнул, на самом деле он не знал, будет ли Фолия жить, наоборот, он в этом глубоко сомневался. Но ему было очень жаль меня, ведь если Фолия умрет, бедняга останется совершенно один!
А я, между тем, подошел к кровати своей матери. К маме были подключены разные проводки, на тумбочке пикала штука, которая измеряет биения сердца. Выглядела мама ужасно жалко. Мне захотелось плакать, но я сдержался. Мама открыла глаза и прошептала:
