Джон Толкин - Лист Ниггла
— Ну, Пэриш, что там у вас? — спросил Ниггл.
— Понимаю, что мне не следовало бы беспокоить вас, — проговорил Пэриш, даже не глянув на картину. — Конечно, вы такой занятой человек.
Ниггл как раз собирался сказать именно нечто в этом же роде, но не успел. А потому ограничился коротким «да».
— Но, кроме вас, мне просто не к кому обратиться, — продолжал Пэриш.
— Это так, — согласился Ниггл со вздохом из разряда тех, которыми выражают чувства, не стараясь сделать их незаметными. — Чем же я могу помочь вам?
— Моя жена больна уже несколько дней, и я начинаю тревожиться, — начал Пэриш. — Потом ветер сорвал половину черепиц с крыши, и в спальне протек потолок. По-моему, нужно вызвать врача. И строителей тоже, только они всегда так тянут с приездом. Я хотел узнать, не найдется ли у вас досок и холста, чтобы залатать кровлю, тогда я бы сумел протянуть день-другой. — И он глянул на картину.
— Дорогой мой! — проговорил Ниггл. — Как вам не везет. Надеюсь, что у вашей жены обычная простуда. Я немедленно забегу к вам, чтобы мы смогли перевести страдалицу вниз.
— Весьма благодарен, — довольно прохладным тоном отвечал Пэриш, — но у нее не простуда, а лихорадка. Я не стал бы тревожить вас ради какого-то пустяка. Моя жена лежит внизу — не при моей-то ноге бегать вверх-вниз с подносами. Но вижу — вы заняты. Извините, что побеспокоил. Я надеялся, что, понимая мое положение, вы сможете выделить время и съездить за врачом… и за строителями тоже, раз у вас нет подходящей холстины.
— Конечно, — отвечал Ниггл, хотя в сердце его звучали другие слова; впрочем, оно по-прежнему оставалось мягким. — Почему бы не съездить… съезжу раз вы действительно так волнуетесь.
— Волнуюсь, — отвечал Пэриш, — и еще как. Не был бы я хром!..
И Ниггл пошел. Вы понимаете, что иначе он не мог поступить. Пэриш был его соседом, все прочие люди жили весьма и весьма далеко. Кроме того, велосипед был у Ниггла, а не у Пэриша. Да тот бы и не смог съездить, потому что был хром — по-настоящему — и больная нога досаждала ему… об этом не следовало забывать, глядя на кислую физиономию и выслушивая неприятный голос. Конечно, у Ниггла была его картина, и времени на завершение работы уже не оставалось, но с этим следовало считаться скорее Пэришу, а не Нигглу. Пэриш же вообще был невысокого мнения о картинах, и Ниггл с этим ничего поделать не мог.
— Черт! — сказал он себе самому, выкатывая велосипед.
День был ветреный и сырой, уже вечерело.
«На сегодня работа окончена!» — подумал Ниггл, и по дороге он все ругал себя, представлял прикосновения кисти к той самой, окутанной лиственной пеной горе, которую впервые увидел весной. Пальцы его дергались, не выпуская рукоятки руля. Оставив свой сарай, он тут же сообразил, как нарисовать ту весеннюю зелень, обрамлявшую далекие горы. Но в сердце его шевелились плохие предчувствия: он опасался, что не сумеет доделать намеченное.
Ниггл отыскал врача и оставил записку строителю: контора была закрыта, владелец отправился к домашнему очагу. Ниггл насквозь промок и простудился. А доктор и не подумал спешить. Явился он только на следующий день — тем паче что в двух соседних домах его ожидали уже двое пациентов.
Ниггл с высокой температурой лежал в постели, и в голове его и на потолке удивительным образом переплетались ветви и листья. Он узнал, что у миссис Пэриш обыкновенная простуда, что жена соседа начала вставать, но это его не утешило. Ниггл повернулся к стене и зарылся лицом в листву.
Лишь в конце недели Ниггл направился в свой сарай. Он попытался подняться на лестницу, но голова закружилась. Он сел и принялся разглядывать картину, но мысленный взор его в тот день не видел ни листьев, ни далеких гор. Он сумел бы нарисовать разве что песчаную пустыню — вид издали, — но сил не было.
На следующий день он почувствовал себя лучше, взобрался на лестницу и начал рисовать. И едва погрузился в дело, как в дверь постучали.
— Черт! — сказал Ниггл. Но дверь отворилась, словно он вежливо пригласил: «Заходите». На этот раз вошел очень высокий и совершенно незнакомый художнику мужчина.
— Это частная студия, — проговорил Ниггл. — Я занят. Уходите.
— Я инспектор домостроения, — заявил мужчина, показывая визитную карточку, так чтобы Ниггл смог с лестницы увидеть ее.
— Ох! — только и произнес Ниггл.
— Дом вашего соседа находится в неудовлетворительном состоянии, — продолжил инспектор.
— Знаю, — отвечал Ниггл. — Записку строителям я отнес довольно давно, но они так и не явились. А потом я заболел.
— Понимаю, — отвечал инспектор. — Но сейчас-то вы не больны.
— Я не строитель. Пэриш мог бы написать жалобу в Городской совет и попросить, чтобы к нему направили бригаду ремонтников.
— У них там дела посерьезнее, чем у вас, наверху, — проговорил инспектор. — В долине случилось наводнение, многие семьи лишились крова. Вам следовало помочь соседу, временные меры могли бы предотвратить дальнейшее разрушение крыши и облегчить последующий ремонт. Таков закон. Материала вполне хватило бы: здесь есть холст, доски, водостойкая краска.
— Где вы все это видите? — вознегодовал Ниггл.
— Вот! — инспектор показал на картину.
— Но это моя картина! — воскликнул Ниггл.
— Согласен, — ответил инспектор. — Но дом — дело более важное. Таков закон.
— Но я не могу… — Ниггл не договорил, потому что в этот самый миг в студию вошел другой мужчина. Он был очень похож на инспектора, — почти двойник: высокий и весь в черном.
— Пошли! — сказал он. — Я — Возница.
Ниггл скатился с лестницы. Лихорадка как будто вернулась, голова пылала, и его сотрясал озноб.
— Возница? Возница? — бормотал он. — Какой еще Возница?
— Вашей кареты, — сказал мужчина. — Ее заказали для вас довольно давно. И вот она наконец ждет вас. Знайте — сегодня вы отправляетесь в путешествие.
— Эй! — окликнул инспектор. — Вы должны ехать, однако нельзя пускаться в путь, не окончив дел. Впрочем, теперь мы хотя бы сможем воспользоваться вашим холстом.
— Боже! — проговорил бедный Ниггл со слезами на глазах. — А я даже не окончил картину!
— Как это не окончил? — переспросил Возница. — Напротив, картина завершена, — хотя бы потому, что вы к ней более отношения не имеете. Пошли.
И Ниггл пошел — без особого возмущения. Возница не дал ему времени на сборы, сказав, что ими следовало заниматься раньше, а теперь можно опоздать на поезд; поэтому Ниггл сумел прихватить лишь крохотный чемоданчик, стоявший в коридоре. В нем обнаружились краски и альбом с его же собственными набросками: ни еды, ни свечей. Но на поезд они успели. Ниггл очень устал, ему так хотелось спать, что когда его погрузили в купе, он даже не огляделся по сторонам. Ему было все равно, он забыл, и куда направляется, и зачем ему это понадобилось. Поезд сразу же провалился в темный туннель.
