Наталья Метелева - Добровольная жертва
Говорила. Но полуостров Аруна, сердце давно сгинувшего царства древних орантов, уже десятки веков неприступен для всего живого. Предания говорили, что там, за огнедышащими горами, непроходимой пустыней и бурными морями, затаилась Тварь. Мифический ниг – то ли монстр, то ли бессмертный демон. Проверить легенды никто не мог. Сам Владыка был не в силах проникнуть в потерянные для мира земли орантов. Лига не оставляла попыток преодолеть барьеры, возведенные нигом. Или самой природой?
Лерг, как и многие, считал такую настойчивость безумной. Но год назад крестьяне обнаружили Детку. И Лига решила: если нельзя проникнуть к Твари, то почему бы не попытаться ее выманить, чтобы она сама пришла за своей Деткой? И тогда ее встретит сам Владыка. Белоголовый натх, охотник на нига…
– Говорила, – кивнул Лерг. – И я говорил: мы не можем попасть в земли Аруны. Твоя матушка не пускает.
– Меня бы пустила. Но вы не хотите взять меня с собой.
– Аруна слишком далеко, на краю света. Через все известные земли. Это опасное путешествие для ребенка.
Лерг даже не устыдился откровенной лжи. Как-то же преодолел этот пятилетний ребенок полконтинента, добрался чуть ли не до Пустоши. Лига проследила путь Детки: она шла от диких лесов Слепого Плато, граничившего с землями погибших орантов. А если провести прямую через весь континент – от полуострова Аруны через Пустошь, – то стрелка показала бы на северный архипелаг, вонзилась бы в Цитадель Бужды. Сердце злейших врагов Лиги.
– Но ты же можешь позвать матушку, и она придет за тобой, – напомнил телепат.
– Я зову непрерывно. Она молчит с тех пор, как я здесь.
– Как же ты меня с ней познакомишь?
Ведьма умоляюще заглянула в лицо мастера, обдав его сочной лесной зеленью глаз. И мастер горько вздохнул про себя, отметив, как пожухла эта зелень за время, проведенное в подземелье. Детка прошептала:
– Мы могли бы пойти наверх, к свету. Она где-то там. Молчит и не может войти!
Лерг покрылся мурашками и стремглав выскочил из каземата: Тварь близко, Детка почуяла присутствие «матушки»! Но дозорные только пожимали плечами: ничего, кроме снега. Да и тот упал весь, наконец, и обмер по сугробам, позволяя себя топтать и расчищать тропинки. Стражи не скрывали разочарования: долгожданная схватка свелась к размахиванию лопатами. Возможно, Владыка, которого они срочно вызвали, узнает, где и в каком обличье притаилась Тварь. Но охотник на нигов не торопился с визитом.
Проверив дозоры, мастер вернулся к наживке.
Ведьма уже не носилась, как белка, по стенам, а висела на потолке вниз головой, скрестив руки и поджав под себя ноги. Точнее, не под себя, а как бы уже над собой. Ее растрепанные косички забавными сосульками свисали вниз, а нос сердито морщился. Вокруг тела от стены до стены серебрилась паутина. Лерг попятился: не хватало еще вляпаться и попасть к монстру на обед.
– Ты видел матушку? – спросила Детка.
– Нет, – признался мастер. – Может, спустишься?
– Не могу, я застряла сама в себе!
Одинокая слезинка капнула на каменный пол со звуком шлепнувшейся лягушки. Девочка дернулась, взмахнула руками, но нити держали ее прочно.
– Почему пауки не прилипают к паутине? – плачущим голоском спросила Детка. – Ведь паутина – это тоже паук!
– Если паутина – это ты, тогда отцепись от стен, – посоветовал мастер. – Мы в таких случаях разжимаем пальцы.
И он тут же шарахнулся в сторону из-под упавшей вместе с паутиной ведьмы.
– Здорово! – засмеялась она, заелозив на полу подбитым воробьем. Она попыталась выбраться из собственной сети, но та только обмоталась вокруг нее плотным коконом. – Ну вот… совсем у-пала… пала… по-палась!
Мастер задумчиво обошел вокруг жертвы. Она не могла пошевелиться и только беспомощно моргала. Потом пискнула:
– Лерг! Мне больно. Она… я… паутина засыхает!
Кокон действительно ужался и, по-видимому, сильно сдавил девочку. Лерг срочно припомнил все сведения о пауках, какие знал, но ничего подходящего для выхода из ситуации не нашел. Можно поджечь паутину факелом, но девочка сильно пострадает. И он выдал еще один совет дилетанта:
– А ты втяни ее в себя.
Обездвиженная Детка удивленно глянула на него сквозь серебристую кисею:
– Ага, попробуй втянуть в себя собственную руку!
– Втягивают же кошки когти, – не растерялся мастер.
Девочка призадумалась, а через несколько минут уже свободно прыгала, от восторга хлопая в ладошки:
– Какая славная игра в ловушку! Я даже испугалась!
Он дал ей порадоваться и пригвоздил:
– А как там с арифметикой?
Она скромно вздохнула, Лерг ухватил за щенячий хвостик юркую монстрью мыслишку «Конфетка… карманчик…», и ухватил за бумажный хвостик уже перекочевавшую в детский кулачок конфету из его собственного надежно застегнутого кармана. За этой пятилеткой глаз да глаз!
– Э-э нет, воришка! Сначала арифметика! И надо спросить разрешения, а не красть.
Детка распахнула глаза, погрузив его в лесную зелень, в недоумении наморщила лобик.
– Зачем? Это же моя конфета! Ты же принес ее мне!
– Еще не отдал, – резонно заметил мастер.
– Как это?! Ты мне ее отдал уже тогда, когда переложил в карман, чтобы принести мне.
– Нет, может так оказаться, что я нес ее кому-то другому. Не всякая конфета в моем кармане твоя.
– Не может. Я взяла только свою!
Истинная правда. Из десятка сладостей, упакованных в разные карманы, она утащила предназначенное именно ей.
– Она не твоя! – Он решительно опустил в карман спасенное лакомство. – Она пока просто лежит в моем кармане. Брать нельзя.
– Но и лесная ягода просто лежит! – возмутилась ведьма. – Я вижу ее и срываю, зная, что она моя!
– Ягода принадлежит всем, в отличие от моего кармана. Она не имеет собственной воли. Кто увидит первым, тот и возьмет, если она ему покажется необходимой. А мой карман принадлежит мне, и в нем царит моя воля. Залезть в него без разрешения – нарушить мою волю.
Девочка с блестящими от обиды глазами, сердито сжав кулачки, доказывала, что и ягода имеет собственную волю, потому что иначе она ни за что не лежала бы так, чтобы ее заметили, а лежала бы как-то по-другому, под листком, например.
Лерг поежился, поняв, что Твари и людей сожрут из чувства долга, только потому, что на глаза попались: мол, не хотели бы сами люди, то не попались бы, а так – по своей воле будут съедены, получается. И пошли-поехали препирательства, неизменно доводившие спорщиков до головной боли в попытке найти точку пересечения, момент взаимопонимания двух непересекающихся параллельных логик, пока Лерг не отрезал:
– Твоей конфета будет, когда я сделаю вот этот жест: сам достану ее из кармана и сам положу тебе в ладошку.
