Василий Доконт - Ура, Хрустальная Корона!
- И что же, за пятьсот лет не нашлось никого, равного ему по силе? Никого, настолько умного, чтобы заново открыть забытое или найти утерянное?
- Одних знаний и силы недостаточно - нужен ещё талант, а талант в любом деле редок.
Тахат промолчал. Взял перо и, раскрыв книгу на заложенном месте, снова стал выводить, буква к букве, на чистом листе бумаги:
"…Хрустальные Короны сами выбирают себе королей - ни украсть, ни присвоить Корону не может никто: прикосновение к ней смертельно для любого, кроме избранника и Гонца, несущего Корону во время поисков нового короля…"
Издалека, со стороны Скиронских ворот, донеслись топот и ржание лошадей.
Тахат опять отложил перо и глянул в окно - мимо пронеслась вереница всадников, раскидывая комья снега из-под копыт. Ярким пятном мелькнул красный вымпел вестника.
- Где-то что-то случается, что-то происходит… Вот промчался вестник… А тут - сиди, переписывай - ветхие истории из ветхих книг.
- Надеюсь, вестника прислали не к тебе, - Фумбан позволил себе поддразнить Тахата, - Им есть, кому заниматься - не наше с тобой это дело.
- Честное слово, мастер, долго на этой работе я не выдержу. Мастер Тусон говорит, что у меня гибкая кисть, твёрдое плечо и упругие икры, и что я буду хорош в рукопашной, когда войду в возраст…
- Рука у тебя, верно, хорошая - рука мастера. Ну, зачем тебе фехтование? Я уже стар и плохо вижу - ещё год-два, и передам тебе своё дело… Скажи, что за радость - тыкать в другого человека железом, пытаясь отобрать у него жизнь?
Тахат словно не слышал:
- Мастер Тусон никого так не хвалит, как меня. Разве, что - Довера. Вот будет набор в солдаты - уйду на побережье, и никто меня не остановит.
- Даже дочка купца Ахаггара?
- Ради неё и уйду, - Тахат покраснел, - Добьюсь славы, положения, и никакой купец не посмеет мне отказать в руке дочери.
- Не по себе ты дерево рубишь, поверь старику, не по себе…
Тахат, не отвечая, макнул перо в чернильницу:
"…Денежный Сундук выдаёт монеты: золотые, серебряные, медные с портретом правящего короля. После смерти короля с монет исчезает его портрет и появляется портрет нового…"
2.Седой человек стоял у окна, равнодушно глядя на широко разлёгшуюся перед ним Дворцовую площадь. Снег перестал идти ещё утром - по площади разбежались в разные стороны следы саней и, под домами, протоптанные пешеходами тропинки.
Был полдень. Зимнее солнце готовилось устраиваться на ночь, и висело над Раттанаром, словно раздумывая, в какую сторону сегодня ему опускаться. Оно обиженно смотрело на пустынную площадь, играя искорками снега и безнадежно переходя от окна к окну. Заметив седого человека, радостно кинулось ему навстречу, высветив его бледное лицо с гладко выбритыми щеками, широкие скулы, острый нос и, наконец, заглянуло ему в глаза. Глаза были водянистыми, почти бесцветными, и таилось в них нечто такое, что не хотелось смотреть в них долго. Солнце смутилось и спряталось за крышу дворца, не заметив, как на площадь, сопровождаемые солдатами городской стражи, выехали всадники на измученных, покрытых пеной, лошадях и помчались к парадному въезду во дворец.
Человек в окне не прятался, и выезд всадников не пропустил. Своими водянистыми глазами он различил красный вымпел на коротком древке в руках одного из них.
"Жаль, далеко - не видно, чей это вымпел. Впрочем, какая разница? Верховный жрец использовал того, кто попался под руку. Наконец-то, началось!"
Эту мысль он повторил вслух, повернувшись лицом к комнате, где сидели по разным углам люди в чёрных балахонах с опущенными на лица густыми вуалями:
- Поздравляю вас, братья, наконец-то началось. Вы все знаете, что вам надлежит делать после Знамения. Остались считанные дни, и мы встретимся с вами уже в новом, нашем мире. Больше не надо будет прятать друг от друга свои лица.
- А если что-то пойдёт не так? Если что-нибудь сорвётся, как мы узнаем, что нам делать дальше? - голос из-под балахона звучал глухо, неузнаваемо.
- Смотрите за крышей этого дома: если будет нужна срочная встреча, флаг будет опущен.
- Каким будет Знамение? Чего нам ждать, брат Наместник?
- Я задал этот же вопрос Верховному жрецу. Он сказал, что Знамения мы пропустить не сможем - его узнают даже непосвящённые. Как наш Гость себя чувствует?
- Занят своими делами, брат Наместник, - отвечал другой балахон, - Он у меня в…
- Не надо об этом, ещё не наш день, и осторожность - на первом месте. Давайте, будем расходиться. До встречи после Знамения, братья!
Чёрные балахоны, один за другим, покидали комнату, бесшумными тенями исчезая в завешенной толстыми портьерами двери.
Седой человек с водянистыми глазами снова повернулся к окну.
3.Отряд всадников на измученных лошадях остановился у парадного въезда в дворцовый комплекс раттанарского короля Фирсоффа.
Один из городских стражей спешился и скрылся в караульном помещении. Вслед за тем из ворот вышел дворцовый страж и пристально осмотрел всадников: один - с красным вымпелом, изображающим бегущего волка - вестник из Сарандара, другие - солдаты, его охрана. Кони загнаны, хрипло дышат, поводя боками, с морд капает пена.
- Сержант Клонмел, дворцовая стража, - представился он, - Чем могу служить, господа?
- Сержант Кагуас, вестник Его Величества короля Барума, правителя Сарандара, - на обветренных губах вестника выступила кровь, - У меня срочное послание Его Величеству королю Фирсоффу Раттанарскому… Не могли бы вы доложить о моём прибытии и позаботиться о моих людях и наших лошадях?
Клонмел дунул в свисток, подавая сигнал старшему дежурному. Сегодня им был лейтенант Илорин, молодой, подвижный офицер:
- Что?! Вестник?! - махнул рукой, подзывая подмогу, - Снимайте людей, всем - горячие ванны и горячего вина! Лошадей на конюшню! И поаккуратней там, поаккуратней!!!
Кагуас спустился с седла сам и стоял, опираясь на древко вымпела.
Солдаты дворцовой стражи суетились вокруг всадников:
- Гляди, этот совсем задубел. Тебе, парень, больше никакие доспехи не нужны - ты сам твёрже дерева…
Одного за другим приехавших уносили в казарму, уводили лошадей.
- Идите за мной, господин вестник, - лейтенант двинулся по расчищенной от снега дорожке к зданию дворца.
- Господин лейтенант, если можно, не так быстро, - вестник с трудом ковылял позади, - Я выехал из Сарандара двенадцать дней назад, и, почти, не покидал седла.
Илорин восхищенно цокнул языком и замедлил шаг:
- Вы, наверное, единственный, кому удалось проделать такой путь за двенадцать дней. Впрочем, ваши солдаты должны разделить вашу славу. Хм-м, за двенадцать дней из Сарандара… Невероятно!
