Питтакус Лор - Пропущенные материалы: Забытые
Он жив, как и я. Класс.
Глава 2
Слегка пошатываясь, встаю на ноги. Тело болит так, будто по мне проехался гигантский каток, но вроде бы ничего не сломано. Я весь покрыт пылью вперемешку с потом и кровью, но последнего не так уж много. Каким-то непостижимым образом я избежал серьезных травм. Не знаю, как это вышло, да и, если честно, мне все равно.
Другому могадорцу повезло гораздо меньше. Когда я встаю, он издает протяжный стон, но не смотрит на меня и не двигается. Ему так сильно досталось, что, кажется, он даже не понимает, что больше не похоронен под завалом. По-моему, он вообще не осознает, что я здесь.
Видать, его хорошенько приложило, поскольку по виду парень не из тех, кого легко вырубить. Здоровенный, как Иван, и сложен как профессиональный полузащитник — мощная шея, бугристые мускулы, но даже отсюда видно — он не искуственник. Черты лица слишком правильные и плавные для генетически измененного воина, которые составляют большую часть могадорской армии.
Тип передо мной — чистокровный. Как я. Как мой отец. Судя по татуировке на голове, он офицер, а не обычный пехотинец. Что ж, логично. Искуственников разводят в качестве пушечного мяса, а чистокровные отдают приказы. Возможно, именно поэтому я и не видел его, пока сдерживал подступающие войска. В отличие от Ивана, который рванул вслед за мной и в результате погиб, этот тип командовал из тыла.
От этой мысли меня пронзает отвращение. Хороший командир должен вести солдат своим примером, а не отсиживаться за их спинами. Не то чтобы ему это сильно помогло. В любом случае, сейчас это неважно. Надо решить, что с ним делать.
Первым делом проверяю его на всякое оружие. Он глухо мычит, когда я его ощупываю, разок его веки затрепетали, но в целом он не сопротивляется обыску. Хотя все равно ничего полезного у него нет — если бластер и был, то давно сплыл, ножа тоже не видно. Короче, кроме освежителя дыхания в кармане, я ничего не нахожу. Что, судя по зловонию, вырывающемуся у него изо рта со свистящим рваным дыханием, уложит противника лучше всякого оружия.
Помимо прочего не могу не заметить кровь. Этот тип покрыт ей буквально с ног до головы. Она сочится из-под корки грязи, покрывающей его бледную кожу, и пятнами проступает на остатках изорванной одежды. Больших ран вроде не видно, но он точно в беде.
Убедившись, что тип не вскочит на ноги и не нападет едва я отвернусь, я наконец оглядываюсь вокруг и пытаюсь соориентироваться. Большая часть базы Далса располагалась под землей, подальше от любопытных глаз. Однако мой маленький фокус это исправил, и сейчас я стою в центре глубокого гигантского кратера, диаметром метров тридцать. Над головой ясное синее небо. Единственная загвоздка состоит в том, что до поверхности, где заканчивается кратер и начинается небо, по меньше мере метров шесть.
Все завалено обломками — камни, цемент, поваленные столбы, сломанные компьютеры и оборудование, раскуроченная проводка угорожающе искрится. Уловив знакомый запах газа, я понимаю, что стою прямо в сердце гигантской пороховой бочки. Это место может взлететь на воздух в любую секунду. И то, что до сих пор еще ничего не рвануло, можно считать чудом.
Надо убиратьсяотсюда, и быстро! К счастью, несмотря на глубину кратера, вдоль края из завала всюду торчат здоровенные обломки, по которым будет не так сложно выбраться наружу.
Прикинув, где легче всего будет выбираться, начинаю двигаться в ту сторону… и останавливаюсь. Оглядываюсь назад на лежащего типа — могадорца, который так и не пошевелился после последнего стона.
Конечно, можно просто бросить его умирать. И без него забот хватает, да и одним могадорцем станет меньше. Но что-то не дает мне уйти.
Нет, я не размяк. Сейчас уже поздно для моральных терзаний. К тому же, на моей совести уже столько убитых могов, что еще один ничего не изменит.
Интересно, догадывался ли отец, что я на такое способен? А если бы узнал, хоть немного гордился бы мной?
Разумеется, отцовская гордость — последнее, в чем я сейчас нуждаюсь. Не из-за нее я решаю вернуться. А потому, что знаю: живой одинокий безоружный могадорский офицер куда полезней мертвого. Хотя бы тем, что, служа здесь, знает все закоулки, окружающую местность и ближайшие города. Находясь глубоко в пустыне да без компаса, я без его знаний долго не протяну.
Возвращаюсь к могу, хватаю его под мышки и волоком тащу за собой.
Парень нереально тяжелый, я с трудом перетаскиваю его через угловатые груды обломков и всякого хлама, торопясь пересечь необъятные просторы руин базы и добраться до края кратера. Солнце уже в зените, тени не осталось. Над бровями проступает пот, тут же стекает по лицу, и в мгновение ока я весь оказываюсь сырой. Попутно мне приходится расчищать дорогу, пиная запыленные мониторы, поломанные аллюминивые трубы и прочий загораживающий путь мусор.
Правда, выходит только хуже. За считанные минуты мои руки превращаются в лапшу, ноги отбиты, а спина отваливается. А ведь мы еще не преодолели и половины пути. Нет, так не пойдет. В конце концов, я бросаю мога, чтобы перевести дыхание. Он вдруг начинает шевелиться.
— Эй! — говорю я. — Ты меня слышишь?
— Ооох-ммм, — выдает он. Ну, не совсем то, на что я рассчитывал, но лучше, чем совсем ничего.
— Эй, слушай, — снова пробую я. — Надо отсюда выбираться. Идти можешь?
Он всматривается в меня и сводит густые брови. Догадываюсь, почему. Пытается сообразить, кто я и что здесь делаю. Я густо покрыт грязью, так что он никак не поймет, есть ли у меня на голове татуировки, обозначающие мой ранг среди могов. Взгляд у него озадаченный.
Нельзя давать ему размышлять или до конца приходить в себя… если такое вообще когда-нибудь станет возможно. Надо выбираться, причем быстро. Неизвестно, есть ли здесь другие выжившие, и если есть, то не спешит ли сюда подкрепление. Плюс, не стоит забывать, что это место может взлететь на воздух в любую секунду. Короче, если первое не убьет, так второе прикончит.
Пробую пойти другим путем. Решаю обратиться к парню на нашем родном могадорском, языке, который в основном используется для официальных целей. Цитирую Великую книгу:
— Сила священна, — произношу я одну из важнейших догм могадорского общества. Глаза офицера обретают осмысленное выражение.
— Встать, солдат! — рявкаю я. И не особо удивляюсь, когда трюк срабатывает и парень медленно поднимается сначала на одно колено, а затем на обе ноги. Типичный могадорец — если на что мой народ и реагирует с пылким энтузиазмом, так это на голый авторитет. Его слегка качает, когда он принимает вертикальную позу. Левая рука подозрительно болтается, на бледном лбу и над верхней губой выступают капельки пота, но он держится. Пока.
