Терри Донован - Повесть Вендийских Гор
Настала его очередь кричать. Но этот крик был рыком льва, разорвавшего горло антилопе. И очень быстро он перешел в победный хохот. Сухая мумия, которой только что был Горкан, в несколько мгновений превратилась в рослого, сильного человека.
Он встал, с удовольствием играя мощными мышцами. Его черная кожа сильно контрастировала с седыми волосами. Он провел по ним рукой и, подойдя к стене, открыл старый железный сундук. Вынув кривой стигийский нож, Горкан обрезал волосы.
Круглое медное зеркало, лежащее поверх кожаной одежды, отразило его молодое лицо.
2
Немедийские жрецы тысячу лет назад предсказали разрушение города Хорто. Поднимутся толпы людские, поднимутся, как звери из глубин морских, и станут пожирать все на своем пути. Рабы будут убивать господ, сыновья насиловать матерей, отцы убивать собственных детей. Брат восстанет на брата, друг пойдет против друга. Царь прикажет своим воинам истреблять народ. Не будет числа погибшим и город вымрет. Царь в тяжелой печали станет ходить по опустошенному городу, и подданными его будут только крысы и воронье. Говорилось в предсказании и еще об одной вещи. Самой важной, по мнению многих. Отверзнется сокровищница царей, начиная с самого первого царя рода, сокровищница, которую наполняли десятки поколений, и цена вещей в ней бессчетна — золото, серебро, драгоценные камни, благовония, эликсиры жизни, способные вернуть юную страсть даже восьмидесятилетнему старцу. И не будет охраны, ибо даже царь потеряет всю свою силу, и падут древние заклятия и древние ловушки. Твердыня веков станет, словно истосковавшаяся женщина — приди и возьми.
Так говорил сказитель на рынке в Шангаре, столетний старик с желтыми слезящимися глазами и безобразными шрамами на лице. Он был одет в серую залатанную хламиду, Длинные пальцы непрерывно шевелились, и взгляд невольно останавливался на них. Мизинец правой руки был укорочен на две фаланги. Говорил старик мягким баритоном, что не очень вязалось с его обликом, словно внутри находился другой человек, ради забавы надевший на себя личину старца. Слушателями его были в основном мальчишки, несколько праздных зевак, парочка скучающих шлюх и молодой человек с лицом каменного истукана и статью леопарда. Он не слишком заботился о своей шевелюре, расческа не прикасалась к ней уже много лет, следы многочисленных постелей под открытым воздухом бережно сохранялись в ней — колючки репейника, лепестки полевых цветов, травинки. Пронзительно голубые глаза смотрели внимательно, будто он приценивался в ювелирной лавке. Грубый зуагирский плащ из верблюжьей шерсти выглядел на нем как тончайшая шелковая накидка, нежная словно дыхание младенца. Девицы легкого поведения не столько слушали предание, интересное разве что несколькими крепкими словами, которые сказитель иногда вставлял в свою речь, сколько поглядывали на чужестранца, время от времени перешептываясь с самым ироническим видом.
Рынок вокруг неумолчно гудел, воздух был насыщен всевозможными ароматами, присущими подобным местам в любом городе. Они сообщали даже слепому, что здесь продается рыба, фрукты и овощи, аргосское вино, бритунское пиво, свежие только что содранные кожи, мясо, благовония и мед, причем все это разного качества — от наилучшего до наихудшего. Любому кошельку — и тощему, и пузатому — можно было найти здесь применение.
Сказитель умолк, поднял сухие дрожащие руки и накинул на голову капюшон хламиды. Руки опустились на колени, голова склонилась на грудь. Продолжения не будет. Первыми это поняли мальчишки и с криками убежали, зеваки еще немного поплевались ореховой скорлупой, ожидая, что старик все же чего-нибудь добавит к сказанному, разъяснит смысл аллегории, выведет мораль или посмеется над собственной историей, сведя ее к анекдоту, но старик молчал, и, в конце концов, зеваки лениво удалились.
— Не хочешь поразвлечься? — спросила чужестранца одна из шлюх, призывно двигая бедрами. Глаза ее стали масляными, голос хриплым. — Для тебя — даром, как дорогому гостю. — Тонкой изящной рукой со звенящими браслетами она грациозным движением поправила волосы, уложенные в затейливую прическу с как бы небрежно выбивающимися локонами.
— Нет, — коротко бросил варвар, скользнув по женщине равнодушным взглядом. В другое время он непременно бы заинтересовался предложением и даже очень, но не сейчас.
— Идем, Чаронга, — сказала вторая красавица с глазами молодой газели и изысканно бледным телом, просвечивающим сквозь полупрозрачное лаконское платье. — Этому чурбану, похоже, больше нравится старикан. — Она все своим видом показывала, что до глубины души презирает варвара, не ценящего настоящую красоту. Ее черные волосы, заплетенные в четыре косы, блестели от притираний. — На мертвые кости потянуло.
Чаронга звонко расхохоталась и шлюхи ушли. Остался только одуряющий аромат их благовоний. Чужестранец досадливо поморщился, но дело прежде всего, даст бог, потом он наверстает упущенное.
— Где этот город Хорто? — спросил он, приблизившись к старику.
— Разве ты веришь глупым легендам, Конан? — послышался из-под капюшона голос. Другой голос, совсем не тот, каким было рассказано о городе Хорто.
— Глупее не верить, старик, — ответил чужестранец.
— Ты прав, варвар, — сказал старик. — Я знал, что ты ответишь нечто в этом роде. Шангарцы уже пресыщены всякими сказками и их изнеженное ухо не может отличить правду от лжи. Вам, людям северных земель, еще доступно слышать истину.
— Ты слишком болтлив, — заметил Конан. — И ты до сих пор не ответил на мой вопрос. — Конан положил руку на эфес внушительного меча, висящего на плетеной кожаной перевязи. Глаза варвара хищно сузились.
— Не торопись, — предостерег сказитель, и правая рука его поднялась в останавливающем жесте. — Я скажу тебе все. Ведь я пришел в Шангару только затем, чтобы дождаться, когда ты задашь мне свой вопрос. Уже две недели я сижу на этом месте и рассказываю глупцам разные сказки. Так что теперь и ты мог бы немного подождать.
Конан медленно расслабил мышцы, кивнул и сел у ног сказителя. Он был готов выслушать старика. Дело, судя по всему, того стоило.
До его слуха донеслись крики и бряцанье оружия. Он повернул голову и увидел, что по рынку в их сторону идут стражники, развлекаясь по дороге переворачиванием подвернувшихся под руку прилавков и раздавая удары зазевавшимся торговцам, а заодно и покупателям. Делали они это, сознавая свою полную безнаказанность, и брали понравившиеся товары, в благодарность отвешивая хозяину полновесную оплеуху.
— И так происходит каждый день, — грустно сказал старик. — Они хотят, чтобы о них не забывали ни на мгновение.
