Джо Аберкромби - Дурацкие задания
— Говорил же вам, что это самая настоящая ссаная лужа, а не деревня! — Ни Разу наполовину натянул тетиву на лук. У него была склонность так усмехаться, словно он подшутил над каждым из остальных, и ни до кого, кроме него самого не дошло. Вот и сейчас Утробе хотелось бы знать в чем вся соль, чтобы он тоже мог посмеяться — насколько он сам мог видеть, обстоятельства подшутили над всеми ними без исключения.
— Полагаю, ты прав! — сказала Чудесная, величаво ступая на поляну — Ссаная. Лужа.
— Ну, мы ж не селиться сюда пришли, — сказал Утроба. — Мы пришли нечто забрать.
Многие сказали бы, что это нереально, но все же Весёлому Йону удалось помрачнеть ещё больше. Черные глаза стали зловещи, как могила. Толстые пальцы Йона прочёсали толстый клок бороды. — А типа чего это нечто?
Утроба бросил на Робина ещё один взгляд. — Хочешь снова порыться в воспоминаниях? — В ответ разъяснитель лишь беспомощно развел руками. — Я слыхал от неё только, что мы его узнаем, когда мы его увидим.
— Узнаем его, когда его увидим? Что это за…
— Поной вон тем деревьям, Йон. Дело есть дело.
— И сейчас мы здесь, не так ли? — добавил Робин.
Утроба процедил сквозь зубы — Блестящее, блядь, наблюдение. Как и всё гениальное, эта фраза верна где бы ты её не произнес. Да, мы здесь.
— Мы-ы зде-е-е-сь! — затянул Брак-и-Дайн своим переливчатым выговором горца, высасывая последнюю каплю жира со своей косточки и швыряя её в кусты. — К востоку от Кринны, где не светит луна, чистый сортир от нас в сотне миль, а вокруг пляшут дикие безумные сволочи, считающие хорошей мыслью украшать костями лицо. — В этом было мало забавного, учитывая, что от множества наколок он был скорее синим, чем белым. По мнению Утробы, в оскорблениях дикарём одного вида дикарей вида другого не было никакого смысла.
— Да уж, у них к востоку от Кринны занятный жизненный уклад, — содрогнулся Робин, — Но здесь — то место где это нечто, и здесь же — то место где мы, так почему нам просто не взять, эту блядскую хрень и не вернуться, блядь, домой?
— И чё ж ты, не взял эту блядскую хрень, Робин? — прорычал Весёлый Йон.
— Потому, что моя, блядь, задача в том, чтобы сказать тебе, блядь, чтоб ты, взял эту блядскую хрень, Йон, ёбаный в рот, Кумбер!
Настала долгая, страшная пауза. Страшнее, чем дитя овцы от человека, как говорят у горцев. Затем Йон заговорил тихим голосом, от которого у Утробы по прежнему покалывало руки, даже теперь, после всех этих лет. — Надеюсь, я ошибся. Клянусь мёртвыми, надеюсь, что я ошибся. Но у меня такое чувство… — Он сдвинулся вперёд и всем вдруг стало видно до ужаса отчётливо, сколько у него при себе топоров, — … как будто меня не уважают!
— Нет, нет, всё не так. Я не в смысле, что…
— Уважение, Робин. Эта херня ничего не стоит, но может избавить человека от нелегкого труда — всю дорогу домой следить, чтобы из дырки в башке не выпали мозги. Я достаточно ясно выражаюсь?
— Конечно, Йон, конечно ясно. Я не перешел черту, я вообще никогда не перехожу черту, на какой стороне бы я ни был. Никакого неуважения. Ответственность давит, вот из за чего всё это. На всех нас давит. Ведь и моя голова тоже на плахе, не только твоя. Может быть не сегодня, не там, внизу, но вернись домой и ты в этом убедишься. Если она не получит своё… — Робин вновь задрожал, сильнее чем раньше.
— Чутка почтения не кажется непосильной просьбой…
— Ладно, ладно. — Утроба взмахом обратил внимание обоих к себе. — Мы все тонем в одной, блядь, лодке. Ругать друг друга нам не поможет. На помпе есть работа для каждого. Каждого мужика. И каждой бабы тоже.
— Всегда готова помочь, — невинно произнесла Чудесная.
— Хотя б так. — Утроба сел на корточки, вытащил клинок и начал чертить карту прямо на земле. Так же, как давным-давно делал Тридуба[3]. — Может мы и не знаем наверняка, что это за нечто, но мы хоть знаем, что оно здесь. — Кинжал вспарывал почву, остальные собирались рядом, присаживались на колени, на корточки и на землю, всматривались в набросок. — Большой дом в середине, со стойками, украшенными резьбой в виде лис. По мне это скорей драконы, но вы в курсе, что речь не об этом. Вот тут вокруг обнесено частоколом, двое ворот — северные и южные. Дома и хижины все здесь. А это что-то похожее на свиной загон. Или кузница.
— И сколько, прикинем, их там внизу? — спросил Йон.
Чудесная потерла шрам на скальпе. Лицо скривилось, когда она взглянула на бледное небо. — Наверное бойцов пятьдесят-шестьдесят? Несколько стариков, несколько дюжин женщин и столько же детей. У некоторых может быть оружие.
— Женщины сражаются. — ухмыльнулся Ни Разу, — Какой позор!
Чудесная оскалила зубы: — К очагу и готовке, сучары! А?
— О, очаг и готовка… — Брак уставился в затянутое тучами небо, как будто оно навевало ему счастливые воспоминания.
— Шестьдесят воинов? А нас-то семеро, плюс багаж. — Весёлый Йон свернул трубочкой язык и плюнул по идеальной дуге прямо на сапог Робина. — Херня это всё. Нужно больше народа.
— Тогда бы не хватило еды, — Брак-и-Дайн печально положил руку на живот. — И так стало еле-еле хватать, когда…
Утроба оборвал его. — Может быть нам стоит быть ближе к планам, учитывающим ту численность, что у нас есть? Ясно как в небе, что шестьдесят это многовато для честного боя. — Само собой, вряд ли кто-то вступил в его команду ради честных боёв. — Нам надо бы выманить хоть сколько-нибудь.
Ни Разу скорчил рожу: — Есть ли смысл спрашивать, почему ты на меня смотришь?
— Потому что уродливые хари всего сильнее ненавидят смазливых молодых людей, красавчик!
— Это факт, не смею отрицать, — вздохнул Ни Разу, откидывая назад длинные волосы. — Красота лица — моё проклятье.
— Тебе проклятье, зато мне благодать! — Утроба ткнул в северный конец своей земляной карты, где деревянный мост пересекал поток. — Ты берёшь свою несравненную красоту с собой к мостику. Очевидно, они выставят часовых. Организуй диверсию.
— Ты, в смысле, выстрелить в одного из них?
— Может лучше выстрелить около них. Давайте не будем убивать никого без нужды. При других обстоятельствах они запросто могут оказаться неплохими людьми.
Ни Разу нерешительно поднял бровь: — Считаешь?
Утроба так не считал, но у него не было желания отягощать свою совесть ещё больше. Она и так еле-еле держалась на плаву. — Просто пригласи их на небольшой танец, и всё.
Чудесная прижала руку к груди. — Мне так жаль, что я это пропущу. Никто не пляшет лучше, чем наш Ни Разу, когда музыка заладится.
Ни Разу усмехнулся ей: — Не переживай, моя сладость, я станцую для тебя позже.
