Кристофер Раули - Величайший дракон
За это время началась закулисная возня – их попытались расформировать и распределить драконов по другим отрядам.
Среди высшего армейского командования зазвучали жалобы, что подразделение стало слишком знаменитым, слишком известным, а потому и слишком склонным к нарушению субординации. По округе ходили всевозможные слухи о том, что же все-таки произошло в Аверийских лесах, и невероятные байки про осаду Аубинаса.
«Разогнать бойцов Стодевятого? Да ни за что»! – взревели их почитатели. Разгорелась яростная бюрократическая борьба.
Между тем прошла зима, а за ней весна и лето. Снова и снова к ним приходили известия, что их собираются отправить в Эхохо.
Но приказа все не было. Офицеры расслабились, драконопасы со скукой сдали дополнительные накидки и другое обмундирование, которое получили для жизни в арктических условиях, царивших в Горах Белых Костей, а драконы весело взяли свои топоры и маршем направились на заготовку и перевозку дров.
Тогда-то и пришла к ним неожиданная потрясающая новость о том, что крепость пала под блистательной неожиданной атакой.
Вот так и получилось, что Стодевятый марнерийский стоял среди толпы, встречающей героев-победителей. Непривычная перемена ролей их несколько забавляла.
– Эти драконы счастливы, что им не пришлось маршем проделать весь этот путь до Эхохо от начала до конца, туда и обратно, – высказала общую точку зрения Альсебра.
Во время парада они заняли очень выгодную позицию – как раз там, где Башенная улица переходила в широкую парадную площадь перед самой Башней. Они пели драконьи песни, а заодно спели одну или две кенорские, приветствующие возвращающихся мужей, но по-настоящему виверны загорелись восторгом тогда, когда по улице начали маршировать драконьи эскадроны. Тут уж они взревели во весь голос.
Там был Буртонг, чемпион среди медношкурых драконов, который рядом с ними стоял в битве при Сприанском кряже, и Чампер, старый кожистоспинный ветеран Теитольских войн.
После того, как закончился парад и отзвучали приветственные речи, в Драконьем доме начался собственный праздник. Пиво и горячий келут подавались в неограниченном количестве, и драконопасы всех присутствующих подразделений перемешались в трапезной. И тут уж посыпались вопросы.
– Где Релкин?
– И не спрашивай, – последовал ответ со стороны Свейна из Ривинанта.
– Бедняга Релкин, – сказал маленький Джак.
– А что случилось?
– Его забрали ведьмы. Они увезли его.
– Куда?
– На острова. Да вот уж несколько месяцев прошло с тех пор.
– Он прислал нам как-то письмо.
– Они повырезали из этого письма целые куски, прежде чем мы увидели его.
– Он уже никогда не вернется.
– А кто ухаживает за его драконом?
– Курф.
– Курф?
– Ой, и не говори…
И в самом деле, драконопасы не могли не заметить, как изменился Хвостолом. Его шкуру уже давно толком не чистили. На джобогине зияло множество прорех. Драконопасы тщетно вздыхали.
Легендарного дракона, о котором любой из них был бы рад проявить заботу, отдали на попечение Курфа!
Гулянье затянулось далеко за полночь. Когда колокола пробили полночь, во дворе храма танцы все еще были в полном разгаре.
Среди всей этой суматохи никто не заметил сгорбленную фигуру, ковылявшую по Портовой улице. Никто не обратил внимания, как она добрела до сараев, вытянувшихся вдоль Складской улицы, и бросила на землю мешок, в котором что-то непрестанно возилось.
Сверкнул нож, и из разрезанного мешка вывалилась дюжина, а то и больше крыс. Едва почувствовав свободу, они тут же бросились прятаться в укромные уголки.
2
ГЛАВА
По другую сторону Ясного моря лежали острова Кунфшон, духовный центр возрождающейся цивилизации Девяти городов Аргоната. Там, на обрывистом высоком утесе, над большой гаванью стольного города Кунфшона стоял административный центр Андиквант, мозг Империи Розы.
За стенами Андикванта протянулись ряды кирпичных домов, обиталищ бюрократического руководства, управляющего Империей. В одном из таких невзрачных домов находилось управление Службы Провидения, организации, которая имела дело с дипломатическими вопросами, торговыми операциями и военной стратегией.
Погребенный в дебрях управления службы Провидения прятался теневой департамент – Служба Необычайного Провидения, секретная служба империи, в которой распоряжались Великие Ведьмы.
В глухой маленькой комнатке, в конце глухого коридора с такими же другими глухими маленькими комнатками, четыре ведьмы встретились за квадратным деревянным столом.
Слева сидела женщина с простыми невыразительными чертами лица, облаченная в старую поношенную серую рубаху, прикрытую домотканым платьем. Справа – царственная фигура в черном бархате, ее лицо казалось древней маской, идеалом полногубой красоты, ее глаза горели убийственным проницательным умом.
Между этими двумя противоположностями – Серой Леди Лессис из Вальмеса и Королевой Мышей Рибелой из Дифвода, сидели младшие ведьмы Белл и Селера.
Облаченные в платья своих орденов, обе молодые ведьмы в присутствии Великих Ведьм сохраняли смиренное выражение. Взгляд колдуний, которым давно перевалило за пятьсот лет, был устрашающим. Но ни широкое круглое лицо Белл, ни бледное узкое Селеры не выдавали беспокойства.
– Вы хорошо поработали, сестры, – сказала Рибела.
Белл почувствовала, как у нее поднимается настроение. По крайней мере, хоть какое-то признание.
– И в самом деле, что касается службы расспросов, то они поработали очень добросовестно, – пробормотала Лессис.
Белл присмотрелась: Лессис была известна своим умением подбрасывать утонченные заклинания при обычных разговорах. Но Серой Леди не стоило утруждать себя. Нельзя незаметно произвести заклинание на глазах другой присутствующей Великой Ведьмы.
Лессис вздохнула:
– И все же мы узнали очень мало.
Это была горькая правда.
– Релкин не понимает процессов, в которых замешана магия, – сказала Селера.
– Он порождение стихии еще не известного нам типа, – смело заметила Белл.
При этих словах обе Великие Ведьмы одновременно повернули головы.
– Стихии? Нельзя так запросто делать подобные заявления, – сказала Рибела.
– Я знаю, Леди, но примите во внимание используемые силы и полное отсутствие у него техники, необходимой для волшебства такого уровня. Релкин не понимает, что он делает, однако он может это делать.
