Далия Трускиновская - Королевская кровь
— Ничего себе! — восхищенно произнес паж, ощупывая то, что у всех у нас расположено пониже спины.
Бабка критически его оглядела.
— Делать нечего, придется тебе заглянуть ко мне в гости, одежонку просушить, — решила она. — Не стоит тебе в таком виде домой возвращаться. Поди объясни всякому, где ты побывал да что из этого получилось…
— А поможешь? — с надеждой спросил паж.
— Почиститься помогу. А насчет молодой графини — там, видно, посильнее меня колдун потрудился. Деньги я тебе, конечно, верну… Раз уж неудача получилась…
Она повернулась и пошла по тропке. Ворота пропустили и ее, и пажа. Но когда конь решил было последовать за хозяином, то натолкнулся грудью на холстину-невидимку. Так и встал, как вкопанный.
Избушка оказалась в трех шагах от ворот.
Ну, описывать эту хибару незачем — вы, господа мои, сами не раз заглядывали в такие апартаменты, то рану залечить, то за приворотной травкой, вроде нашего пажа, а то еще, боже упаси, за той водичкой без цвета, вкуса и запаха, от которой врагам нездоровится… простите великодушно!
Ведьма завела туда пажа, спустила с плеча кота и стала подбрасывать дрова в очаг, разводя большое пламя. Паж тем временем разделся догола и завернулся в клетчатый платок старухи размером с доброе одеяло. Она взяла его пожитки, встряхнула так, что вся сырость из них с брызгами, должно быть, вылетела, и развесила над огнем.
— Бабушка, а бабушка, — обратился к ней паж. — А если молодую графиню раньше меня присушили, может, все-таки удастся ее отсушить? А?
— Может, и удастся — проворчала старуха. — Только я этим заниматься не стану.
— Бабушка, а бабушка!
— Чего еще?
— А как узнать, присушили ее или не присушили?
Ведьма задумалась.
— Я тебе дала довольно сильное заклятие. Сильнее елового уголька да креста на живом теле может быть только трава тысячелистника, собранная в полночь и заговоренная над зеленым огнем. Или иголка, вымазанная в крови и воткнутая за стропила… Но ту еще смотря как воткнешь. Тоже — наука…
— За стропилами? — переспросил паж.
— Да. Хочешь — заберись в спальню к графской дочке, пока она с подружками в саду гуляет, и посмотри сам. Может, найдешь ржавую иголку за стропилами или пучок тысячелистника в ином укромном месте. Да! Если по четырем углам пятнышки на полу, вроде как зеленоватой краской брызнули, это — тоже заговор! Только послабее елового уголька.
— Бабушка!
— Что, внучек?
Внучком ведьма звала пажа, конечно же, в насмешку. Он ей не то что во внучки — в прапраправнучки, пожалуй, годился.
— Бабуль, а пошла бы ты со мной в замок, а? Вместе бы поискали! предложил паж.
От такой наглости ведьма онемела.
— Ты, внучек, должно быть, не знаешь, что я со своего болота никуда не ухожу, — ласковенько сказала она, опомнившись. — Сундук серебра сулили мне, чтобы на день съездила в город, посмотрела бургомистрова сынка, что таял, как свечка. И лошадей к Березовым воротам привели. Не поехала. Мальчонку сюда везли.
— И что же с ним было?
— Ерунда, мачеха след вынула. Я в глазки этой мачехе только разок посмотрела — и сама она во всем повинилась. А когда правда на свет выплывает — бывает, и болезнь сама проходит.
— Так что не пойдешь со мной, бабуля?
— Не пойду, внучек. Деньги твои верну, коли не заработала, а отсюда не двинусь.
Паж вскочил и запахнулся в платок.
— Тогда, бабушка, и деньги отдавать будет некому.
— Это почему же?
— Покойнику они без надобности! А жить без графской дочки я не собираюсь! Вот!
— Не скоро ты еще станешь покойником.
— А вот увидишь!
И паж как был, в клетчатом платке, мотнул рыжей гривой и выскочил из ведьминой избушки.
— Стой! — закричала старуха. — Куда?! Штаны надень!
— Покойнику и штаны не нужны! — донеслось с болота.
Вскинув на плечо кота, похватав сушившиеся над очагом камзол и прочую одежонку пажа, ведьма кинулась за дверь.
Говорят, дураков, влюбленных и пьяных сам Бог бережет. Не знаю, выпил ли в ту ночь наш пажик хоть каплю хмельного, а что был он и дураком, и влюбленным сразу — это, господа мои, уж точно! Потому в порыве неслыханной удачи пролетел он над гиблыми и топкими местами, минуя Березовые ворота, и опомнился лишь на опушке лесной. И сам удивился — как это не провалился к чертям болотным?
Через несколько минут его нагнала ведьма. Она спешила, озираясь, шустрой побежкой, вроде даже и неприличной для ее древних лет. Но на опушке было старухе что-то неуютно, словно боялась она неведомого врага.
— Держи штаны свои с башмаками, отдавай мой платок!
— Не отдам! — паж вцепился в платок и отскочил.
Старуха швырнула наземь вещички пажа и погналась за ним. Но парнишка был быстрее, да и немудрено — в девятнадцать-то лет.
— Сходишь со мной в замок — отдам! — обещал он, уворачиваясь.
— Да не могу я в замок! — взмолилась ведьма. — Нельзя мне вообще с болота выходить!
— Почему, бабушка?
— Нельзя — и все тут! Думаешь, почему Березовые ворота болото на запоре держат? А?
— От кого же ты бережешься?
— А-а… — И бабка махнула рукой.
— Бабка, бабулечка, бабуся моя ненаглядная! — запричитал хитрюга паж. — Ты только сходи со мной в замок, помоги отсушить чужую присушку! А я тебя в обиду не дам! Вот увидишь Ты только скажи, от кого прячешься! И пусть он сразу гроб заказывает!
— Ну, скажу я тебе, что лучше бы мне на глаза не попадаться великому магу Маргарелону. А-а, молчишь? Поди сладь с магом Маргарелоном! Так что забирай-ка ты, внучек, свои штаны и отдавай мне платок, домой побегу. Ведь если он почует, что в моей ограде щелка завелась, — проскользнет, и будет мне тогда плохо.
— Значит, ты, бабушка, только на болоте в безопасности? — спросил паж, понемногу отступая с опушки через поляну к дороге.
— Только на болоте.
— И что же ты такого натворила?
— Ох, внучек… — ведьма громко вздохнула.
— Да, бабушка… — вздохнул и паж. — Мне бы теперь коня найти. Спасибо тебе, что хоть старалась помочь. Видно, рыжим на роду неудачи написаны.
— Да уж, — ведьма поглядела на спутанную шевелюру пажа и хмыкнула, от твоих волос огонь в очаге разводить можно, или, к примеру, пушечный фитиль запаливать. Неудивительно, что молодая графиня на смех тебя поднимает. Послушай, а не покрасить ли мне тебя? Могу прекрасный темно-русый цвет изготовить. И денег не возьму.
— Нет, бабка, так еще хуже будет, — подумав, решил паж. — Меня все крашеным прозовут и засмеют. За крашеного-то она уж точно не пойдет!
— Ну, как знаешь. Платок-то будешь возвращать?
