Елена Величка - Кольцо демона
— Мы не всемогущи, — продолжал он, — и не всегда можем исполнить ваши желания именно так, как хотелось бы вам. Ты сам видишь: сила на стороне пиратов. Они захватят корабль. Я хочу спасти тебя от незавидной участи тех из твоих спутников, кому суждено остаться в живых. Их ждёт рабство, а тебя я возьму с собой. Убей этого человека. Мне нужна его кровь.
Есть люди, способные безошибочно отличать тех, кому суждено вскоре умереть. Доживающий последние минуты окружён особой аурой смерти. Он ещё здесь, среди живых, что-то делает и говорит, но его уже нет в их будущем.
Конрад словно исчез из реального осязаемого мира. Он шёл к своему противнику, никому не уступая дороги, не сторонясь, когда рядом серебристо вспыхивали скрещивающиеся клинки. Ни один из них не задевал его. Казалось, ослеплённые яростью боя люди, не сговариваясь, предоставляли ему право погибнуть от руки человека, избранного для этого судьбой.
В пылу сражения пират не услышал приближающихся шагов у себя за спиной, но чувство опасности заставило его обернуться в тот миг, когда причудливо изогнутая сабля с восточным орнаментом на рукояти взметнулась над его головой. Не успев отклониться, он рухнул на палубу. Удар был не достаточно мощным, чтобы прикончить его мгновенно. Сквозь кровь, заливающую глаза, он увидел, как его убийца — хрупкий рыжеволосый юнец — снова занёс саблю. Перекатившись на бок, пират рванул себя за пояс. В его руке блеснуло короткое стальное остриё. Несмотря на серьёзную рану, этот человек был опасным противником для Конрада. Вложив все силы во второй удар, сын ведьмы пригвоздил разбойника к палубе, но тот успел метнуть нож.
Развенчанный бог с непонятным волнением следил за поединком. Он знал, что оба противника должны погибнуть, но что-то болезненно сжалось у него внутри, когда тонкое лезвие вонзилось в сердце Конрада.
Пират издал возглас, похожий на хриплый гортанный крик раненого ворона. Он умирал от рук христианина и верил, что попадёт в рай, но существо, внезапно склонившееся над ним, не походило на прекрасных девственниц, которые, по преданию, встречают в лучшем мире правоверных мусульман. Оно возникло из тьмы его угасающего сознания. На узкой чёрной морде синими кристаллами мерцали продолговатые глаза с удлинёнными, как у змеи, зрачками…
Большая лодка с высоко поднятыми носом и кормой и единственным прямоугольным парусом на короткой мачте медленно скользила по безмятежной глади моря.
Полулёжа на нагретой солнцем скамье, Конрад наслаждался ощущением покоя и свободы. Таинственная красавица, похитившая его, стояла поодаль. Он чувствовал на себе её внимательный изучающий взгляд, но не испытывал ни малейшей неловкости. Её облик, движения, голос были знакомы ему, но он не помнил её имени, не знал, кто она.
Он принёс ей человеческую жертву и, видимо, завоевал благосклонность дамы. Мир, куда она увела его из боя, был прекрасен и полон чудес. Конрад чувствовал себя всемогущим. Новые возможности открылись перед ним, озаряя его светом неизведанного счастья. В этом мире он обладал способностью принимать любые образы, присутствуя одновременно в десятках разных мест, творить живые картины самых несбыточных своих грёз и жить в них, становясь частью своего творения.
Убитый им пират находился здесь же, в лодке. Он стоял на коленях на расстеленном позади мачты платке и фанатично молился. В его голосе звучали безысходное отчаяние и ужас. Конрад понимал каждое слово, произносимое на неизвестном ему прежде языке. Более того, он каким-то непостижимым образом вторгся в мысли пирата и видел яркие зловещие картины его воображения. Это был ад. Оранжево-красное небо над бесконечной огненной пустыней пылало чудовищным жаром. Стальной луч туго натянутой струной тянулся в раскалённом воздухе от горизонта до горизонта. Душа пирата, трепеща от страха, шла по лучу. Маленькое, жалкое существо, лишь отдалённо напоминающее человека. Балансируя на тонком лезвии, как канатоходец, она робко поглядывала в клокочущую под её ногами бездну.
Внезапно впереди из пламени поднялись две гигантские фигуры, закутанные в тёмные покрывала. В руке у каждой сверкало серпообразное лезвие. Душа разбойника остановилась, не решаясь идти дальше, но путь назад, видимо, был закрыт для неё. Тёмные фигуры качнулись в её сторону. Серпы в их руках отразили оранжевый свет неба. Казалось, по клинкам заструился огонь.
Наблюдая эту картину со стороны, Конрад чувствовал её нереальность, но душа его жертвы воспринимала происходящее более чем серьёзно. Окружённая серым облаком ужаса, она пятилась от надвигавшихся на неё демонов. Стальной луч потемнел и начал таять.
Конрад не понял, как очутился внутри этой сцены. Ему не было места в бредовом видении разбойника, грезящего адскими муками. Он вторгся в его иллюзию непрошеным гостем и крепко схватил в охапку душу пирата в тот момент, когда луч выскользнул у неё из-под ног…
Развенчанный бог смеялся. Холодный и невозмутимый, он редко позволял себе это, и поводов для веселья у него было немного. Но его пленники преподнесли ему сюрприз. Он не ожидал, что они поладят. Вопреки всякой логике, эти двое, избавившие друг друга от тягот земной жизни, сидели рядом на корме лодки и мирно беседовали.
Насладившись кровью пирата, демон больше не нуждался в нём и не собирался удерживать его душу. Он спокойно наблюдал, как она уходила в ад. Если бы не Конрад, похитивший её у ангелов возмездия, от неё не осталось бы и пепла.
Избавленный от неприятного купания в адском пламени пират возомнил себя праведником и думал, что находится в раю. Конрада он не узнал и принял его за ангела, посланного аллахом. Впрочем, удивляться этому не приходилось. Нескладный и ничем не примечательный в земной жизни юноша волшебно изменился. Очарованный красотой своей покровительницы, он, как зеркало, отразил её черты. Его рыжие волосы приобрели золотистый оттенок и струились по плечам блестящими чуть волнистыми прядями. Грубая одежда преобразилась в хитон из невесомой снежно-белой материи. Демон и человек были теперь похожи, как сестра и брат или как братья, поскольку развенчанный бог воплощал в себе оба начала — женское и мужское.
Иным стал и облик пирата. Кровь убитых им европейцев незримыми узами связала его с ненавистным ему христианским севером. Его кожа посветлела, в чертах лица появилось что-то германское. Этой душе, питающей величайшее презрение к кресту, предстояло вскоре воплотиться в бедной голландской семье. Разбойник не подозревал об этом. В его религии ничего не говорилось о перевоплощениях.
