Вера Семенова - Имеющие Право
— Первый раз в Нью-Йорк? — швед довольно быстро решился завязать разговор, хотя обычно холодно-замкнутое выражение на лице Эстер отпугивало подобных желающих. Но господин Фалькенберг, видимо, все еще пребывал в легкой эйфории по поводу своего статуса.
— Тридцать седьмой, — ответила она, не повернув головы. Отсутствие льда в бокале с виски с лихвой компенсировалось его наличием в голосе, но шведа в этот вечер ничто не могло смутить.
— Ого! А я полагал, что мне приходилось много летать по службе.
На самом деле Эстер сбилась со счета примерно на пятидесятом полете, но ей нравилась цифра и сражающая собеседника точность.
— Из какого же вы департамента, госпожа…? — швед сделал паузу, надеясь услышать от Эстер, как ее зовут, но та молчала. — Вы меня заинтриговали. Мое имя Фалькенберг, — он протянул руку ладонью вверх.
Выбора не было — пришлось положить на нее пальцы и некоторое время подождать, пока установится контакт. Бессмертным не подобало иметь друг от руга тайн. Прикосновение к большинству чужих ладоней Эстер выносила с трудом — они были слишком холодными, влажными, горячими или шершавыми. Совершенно некстати вспомнились единственные руки, за которые она так любила держаться, поражаясь длине его пальцев. У самой Эстер пальцы были маленькие, почти детские, но Вэлу отчего-то безумно нравились. Ему, впрочем, все в ней нравилось — кроме характера.
Эстер покосилась на шведа, надеясь, что ему достались только факты, а не ее эмоции. Конечно, было неоднократно доказано, что обмен мыслями через хэнди-передатчики пока что невозможен, но какие-то движения души все же иногда получалось улавливать. Но Андерс Фалькенберг был и без того поражен всем узнанным настолько, что беззвучно шевелил губами, глядя на нее в упор, и время от времени моргал.
— Вы… вы получили Право шесть лет назад? — спросил он наконец.
— Ну и?
"Стелла, так невежливо, — сказал бы на это Вэл, укоризненно качая головой и чуть подняв брови, от чего его лицо становилось невозможно прекрасным. — Надо ответить хотя бы — и что вас так удивляет? Или — что предосудительного вы находите в этом факте?"
"Это на твоих приемах есть время шаркать ботинками. — ответила бы она. — А у нас говорят: ну и, рожай быстрее".
"Ты — дикое творение джунглей, — Вэл вздохнул бы, разводя руками. — Джунглей под названием "прибыль, извлекаемая из оборота".
"Скажи лучше — извлечение нуля из пустоты".
— И вы до сих пор Им не воспользовались?
Скоро шесть лет, как она старается не заходить далеко в свои джунгли. А Вэл все так же оттачивает безупречную вежливость на посольских приемах. Раньше Эстер казалось, будто прошла вечность, вместившая огромное число разных событий, но теперь, глядя в изумленные бледно-голубые глаза чуть навыкате, она невольно поразилась скорости, с которой время просвистело мимо нее.
— Без меня в мире достаточно людей, которые направляются в Дом Бессмертия моментально, едва получив Право. Многие даже бегом.
Фалькенберг заметно покраснел, поскольку явно относился к таковым.
— Но госпожа Ливингстон… я понимаю разумную взвешенность и стремление все делать по плану. Но шесть лет — это слишком рискованно. Вы, конечно, еще очень молоды, но мало ли что может случиться…вдруг что… ведь вы тогда вообще…
— Открою вам маленькую тайну, господин Фалькенберг, — Эстер нежно улыбнулась. Больше всего на свете ее раздражали подобные рассуждения, а поскольку за них в той или иной форме принимался почти каждый, то ей было суждено не заводить новых знакомых. Бедолага швед еще не знал, что попавшие на язык к Эстер Ливингстон в лучшем случае отползали в сторону, зализывая раны. В худшем падали, сраженные наповал. — На самом деле это мой способ вызвать к себе повышенный интерес. Я так знакомлюсь, особенно в самолетах. Правда, почему-то потом все мои новые приятели проходят через громкие бракоразводные процессы и теряют половину имущества.
— Э-э-э… — Фалькенберг замялся, но все же выдавил: — А те, кто не женат?
— Разумеется, тоже, — улыбка Эстер сделалась совершенно обворожительной. — Таким особенно трудно, потому что им приходится разводиться со мной. Но вас мне сразу захотелось предупредить. Вы такой красивый, что стало жалко.
Она склонила голову набок и с довольным видом полюбовалась эффектом от своих речей. Бывший министр торговли пару раз похватал губами воздух, словно пытаясь за него удержаться, но больше уже ничего не произнес. Победоносно откинувшись на спинку кресла, Эстер тем не менее продолжала боковым зрением ловить его обиженное лицо. До Нью-Йорка лететь еще часа четыре, так что она обречена на это зрелище. "Почаще жалуйся на свое одиночество, — сказала она себе, продолжая бесконечный, давно начатый и все вертевшийся по одним и тем же кругам разговор. — Кто тебя вытерпит, с таким характером?" "А кто тебе сказал, что я жалуюсь? Ради одного человека на земле я бы смогла сдерживаться… я бы изменилась… а других мне не надо". "Ну конечно, ты каждый раз так сильно сдерживалась, что вы не могли расстаться, не поссорившись".
Эстер со свистом выдохнула сквозь зубы. Меньше всего ей сейчас хотелось развешивать перед собой воспоминания, словно сохнущую одежду, и наблюдать, как они раскачиваются под ветром. Ей в данный момент не до того. Она летит в Нью-Йорк по очень странному делу, мало напоминающему все ее предыдущие визиты. Делу интересному, но от него за версту тянет запахом подозрительности. Запах тонкий, потому что она пока не знает ни одной детали, но ноздри невольно раздуваются. Чтобы отвлечься, и от своих внутренних диалогов, и от надувшего губы шведа, Эстер раскрыла ноутбук и, пощелкав по кнопкам, снова вытащила на экран это письмо, которое сама на всякий случай свернула и запаковала несколькими паролями.
"Дорогая госпожа Ливингстон, не удивляйтесь, что я обращаюсь к вам подобным образом. Разумеется, я мог бы позвать вас к себе через хэнди-передатчик — менее затратно по времени и гораздо надежнее. Надежнее в первую очередь потому, что если бы вы вдруг заупрямились, я мог бы вас настойчиво пригласить. Но, каюсь в некоторой своей слабости — последнее время мне стало нравиться, когда люди что-то делают для меня, повинуясь гораздо более тонким импульсам, чем волнам хэнди-передатчика. Я решил, что вашим импульсом будет любопытство и тяга к риску, и оттого сейчас пользуюсь этим несколько старомодным способом общения. Впрочем, нам всем не мешает вспомнить о древних временах, потому что я наблюдаю довольно странные события, и у меня возникает уверенность, что прошлое постепенно возвращается в нашу жизнь, пытаясь нам сказать о чем-то важном.
