Владимир Корн - Звезда Горна
Мама почему-то увидела во мне великого скрипача, чуть ли не Паганини и отдала меня в музыкальную школу, по классу скрипки. Отец больше заботился о физическом воспитании, и, как результат, привел меня в спортивную секцию. Причем выбрал он достаточно экзотический вид спорта — фехтование.
Затем, когда я подрос, и мнение родителей перестало быть решающим фактором, скрипку сменила гитара, а фехтование бокс. Все крутые парни в нашем дворе умели бренчать на гитаре и хорошо драться, и именно они умели наибольший успех у девчонок. Так что мой выбор был осознанным….
Потом я умудрился получить образование, которое мне в жизни перестало быть нужным сразу же, как только отработал по специальности положенное число лет. Ну и помотало меня по свету, конечно, и там, и сям, и даже немного за…
В конце концов, я пришел к выводу, что лучше умереть от скуки, чем от приключений. Другое дело, что ищут меня они сами и находят довольно успешно…
День уже близился к полудню, и мне все чаще в голову приходила мысль, что не мешало бы подкрепиться захваченной в дорогу парочкой чудных, запеченных в печи цыплят, когда мое внимание привлекли выстрелы, раздавшиеся совсем близко, сразу за поворотом дороги.
В этом мире огнестрельное оружие уже давно завоевало прочные позиции. Ружья и пистолеты имели кремневые замки ударного типа, но попадались еще и колесцовые. Среди моего вооружения тоже имелся пистолет, в седельной кобуре, но отношения у меня с ним были сложные. Слишком уж к другому оружию я привык.
Направив рывком поводьев коня в густой подлесок, я осторожно приблизился, ориентируясь на шум продолжавшейся схватки.
Вообще-то места здесь относительно спокойные, это не окраины Империи, но нарваться на неприятности можно где угодно, это уж как повезет.
Между тем звуки боя усиливались. Снова хлопнул выстрел, закончившийся протяжным воем, чьи-то проклятия, звон металла, короткий вскрик.
Наконец, в просвете деревьев я увидел следующую картину.
Сразу за поворотом дорога устремлялась под уклон, к небольшой речушке, с перекинутым через нее добротным каменным мостом.
Возле моста все и происходило.
С первого взгляда можно было понять, что здесь случилось нападение на отмеченную гербом карету. Герб с места, где я находился, разобрать было нельзя, но то, что он не имперский, это однозначно. У имперского герба слишком характерные очертания, захочешь — не спутаешь. Так же, как не спутаешь и разбойников, слишком колоритные личности, таких через пару веков в театрах играть будут, тщательно гримируясь.
К тому моменту, когда я подъехал на расстояние видимости, все уже закончилось. И закончилось победой напавших на карету разбойников. Что и немудрено, поскольку бандитов было как минимум в два раза больше.
Возле кареты, запряженной четверкой лошадей гнедой масти, лежало два трупа. Одно тело принадлежало мужчине в годах, с обнаженной шпагой в руке. Другое юноше, совсем мальчишке. Чуть поодаль имелось еще два, по всей вероятности это были слуги, сопровождающие карету.
Ах, да, вот же еще и кучер, тоже мертвый.
Бандиты потеряли троих, как минимум, тех, кого я вижу. И подранки у них есть, взять хотя бы того, что стоит на коленях, раскачиваясь из стороны в сторону.
А осталось их, ага, пять человек. Все, теперь точно пять. Тому, что раскачивался, помогли свои же, вылечив одним движением кинжала. Теперь у него совсем ничего не болит.
От меня до моста совсем близко, даже обрывки фраз долетают, правда, не очень разборчиво.
Засуетились бандиты. И действительно, что-то они долго медлят, в любой момент на них может кто-нибудь наткнуться. Все-таки это имперский тракт, пусть и не с самым оживленным движением. Один из них полез на козлы кареты, уселся, разбирая поводья. Наконец, тронул ее с места.
Остальные осматривают тела погибших в поисках наживы. Что характерно, со своих начали.
Ну что ж, пора и мне определяться. Либо я тихо и мирно провожаю их взглядом, либо же…
А их пятеро. А меня всего один. И мне все это не слишком надо.
Но.
Когда один из бандитов, долговязый такой, заглядывал в карету, то в ней явно кто-то находился. И, по-моему, женщина. И, по-моему, совсем молодая.
Затем выяснилось, что это действительно так.
Но дело даже не в этом.
Когда бандит открыл дверцу, он громко так, со смехом заявил, чтобы леди подождала немного, совсем чуть-чуть. Потом он наглядно покажет ей, чем отличается настоящий мужчина от ненастоящего, пусть даже и благородных кровей. Да и остальные ему помогут. От нее мол, не убудет. Если же и убудет, то совсем немного, не век же ей в девицах ходить. И в уговоре насчет этого ничего сказано не было, главное — живой довезти. А кто ж от этого умирает.
Громко так сказал, чтобы все свои услышали. И свои ответили ему одобрительным смехом.
Так не должно быть, честное слово. Но их целых пять. А я по-прежнему один.
Мне вспомнился Горднер, именно его я называю своим учителем, и наш разговор, когда мы больше месяца ждали проклятых вирейцев в забытой Создателем деревушке.
— Ты хочешь стать воином, и думаешь, что становишься им, потому что от скуки мы который день звеним этими железяками? -
Я пожал плечами, трудно отвечать на вопрос, когда смысл его не совсем понятен.
— Ты отказался от денег, приличных денег, предпочтя вместо этого получить баронство. Почему? -
И вновь я пожал плечами, вопрос на этот раз понятен, но на него трудно будет ответить.
Поймешь ли ты, что мне приходится прятать свой взгляд перед всяким ничтожеством только потому, что у него, в отличие от меня, на боку висит длинная заостренная железяка, ты сам так назвал шпагу.
— Можешь не отвечать на этот вопрос, мне и так все ясно, это сложно не заметить. А видел ли ты как валяются в ногах Императора все эти герцоги и графы, вымаливая себе прощение? Да, я видел это собственными глазами — ответил он на мой невысказанный вопрос.
— Я не стану так делать, чтобы не произошло. — По крайней мере, я сам верил в то, что говорил.
— Вот потому-то ты мне, наверное, и интересен — задумчиво произнес Горднер.
— Теперь слушай внимательно и запоминай на всю жизнь, не знаю, сколько там у тебя ее осталось. Воином ты станешь сразу же, как только поймешь, что умер еще вчера — и он замолчал, уставившись на меня тем своим взглядом, который трудно, почти невозможно выдержать.
Я же смотрел на его пояс, пытаясь обнаружить там катану. Слишком по самурайски он рассуждал, прямо кодекс Бусидо зачитывал.
Нет, катана отсутствовала напрочь. Была только шпага, ножны с дагой и пистолет с колесцовым замком, Горднер предпочитал именно такие.
