Мария Захарова - Тени
— Ну и денек! — мелькнуло в голове, прежде чем провалилась в сон.
Оклемалась я глубокой ночью часа в три пополуночи. Но временное забытье облегчения не принесло. Да и не сон это был вовсе, а скорее полуобморочное состояние, на протяжении которого меня преследовали сумрачные тени. Они выползали из углов, просачивались сквозь щели, стелясь туманом подбирались ко мне и что-то неясно шептали. Было в этом шепоте что-то завораживающее, напоминающее гул множества голосов на разные лады бормотавших одно и то же. Но сколько бы я не прислушивалась, так и не смогла разобрать что именно. Понимание билось где-то внутри, плавало под самой поверхностью, но так и не решилось сделать вход. Почти неощутимыми прикосновениями тени поглаживали мне скулы, плечи, руки, от чего кожа покрывалась мурашками и тело сотрясала дрожь не то удовольствия, не то боли, я так и не определилась. Помотав головой чтобы прогнать отголоски этих чувств, я поднялась, и первым делом включила везде свет. Все что в моей квартире могло гореть — загорелось, только избавиться от сумрака не помогло. Я вглядывалась в каждый угол словно ожидала продолжения недавнего бреда. И это лишало самообладания.
— Солнечный удар, — пробормотала я, вспомнив слова соседки. И тут же одернула саму себя. — Да, как же. — Даже смешно стало. Иррациональное уступает место рациональному, главное найти подходящее объяснение и убедить себя. — Ха, — раньше я за собой такого не замечала. — Бред собачий. Я и ста метров от подъезда не отошла. О каком ударе может идти речь, ну явно не о солнечном, разве что кирпич на голову свалился. — Ну вот, теперь еще и сама с собой разговариваю. Последствия. И я рассмеялась, понимая что это уже похоже на истерику.
Налив чашку горячего чая, я забралась на столешницу и уставилась в окно. Занавеска мерно покачивалась перед глазами, колышимая легким ветерком с улицы. Его прохладная свежесть обдувала лицо, лаская разгоряченную кожу заставляла жмуриться от удовольствия. Как хорошо что ночи пока еще оставались по-весеннему свежи, а не пропитались плавящей все вокруг августовской жарой. Это нам только предстоит, так что наслаждаемся пока можем. Губы тронула улыбка.
Сквозь отражение интерьера на стекле я разглядывала улицу. В свете редких фонарей высвечивались узкие полоски тротуаров. Серея асфальтом они поблескивали в темноте ночи, словно подмигивая мне. Редкие окна домов желтым сиянием сообщали о проснувшихся владельцах квартир, образуя причудливую мозаику на теле многоэтажек. Клубы белесого дыма ползли от труб ТЭС. Поднимаясь в небо, они из тонкой струи собирались в бесформенное пятно, изо всех сил соревнуясь с перистыми облаками, которые так изумительно смотрятся на бирюзовом небе в солнечный день, но, не смотря, на все свои старания безнадежно проигрывают последним. На небе поблескивали звезды еле различимые в зареве ночного города. Их мерцание словно поглощалось манящей темнотой. Иногда тишину ночи разрывал гул машины, и припозднившийся автолюбитель со свистом пролетал поворот, так что фары на несколько мгновений озаряли двор, выхватывая из темноты детскую площадку, лавочки и спящую стоянку.
Зеленый чай делал свое дело. Я постепенно все больше успокаивалась. По телу разливалось умиротворение. Летняя ночь окутывала меня своим теплом, изгоняя страхи. Дневное происшествие уже не казалось таким пугающим. Подумаешь, голова закружилась. Со всеми бывает. Таким образом, убедив себя, я пришла к консенсусу и отправилась досыпать оставшиеся часы до рассвета.
Глава 2
Воскресенье удалось на славу. Я все-таки устроила себе пивокреветочную вечеринку, пусть и не за просмотром футбола, но была очень довольна собой. Скверные мысли меня совершенно не беспокоили. Я радовалась жизни и пребывала в приподнятом настроении всю следующую неделю, которая, к слову, пролетела на одном дыхании. Минуты сливались в часы, часы в сутки и дни, и так до пятницы, которая должна была ознаменоваться посиделками на работе. Мы провожали сотрудницу на пенсию, и по этому поводу планировался поход в кафе.
Этим утром я собиралась с особой тщательностью. Даже откопала в гардеробе вечернее платье цвета аквамарина выдержанное в строгом классическом стиле, а потому вполне пригодное и для офиса. Все равно работы толком не будет как и времени, потом забежать домой и переодеться. Волосы я собрала на затылке, оставив несколько свободных прядей обрамлять лицо. В ушах и ложбинке между грудей поблескивали топазы, так хорошо гармонирующие с расплавленным золотом моих глаз. Наряд завершали босоножки на шпильке и маленькая сумочка-клатчи.
— Практически идеальна, — усмехнулась я своему отражению. — Сегодня будем блистать.
Ну да, признаюсь, я себя любила. А что еще мне оставалось кроме как гордиться внешностью. Ребенка родить не смогла, семью сохранить тоже, надо же как-то повышать заниженную самооценку, а раз кроме хорошенького личика и фигуры больше хвалиться нечем, значит, буду ими.
В кафе мы выдвинулись часа в четыре. Наша бабушка-пенсионерка, а по совместительству душа отдела, развлекала всех байками, накопленными за долгие годы работы, и мы всю дорогу весело хохотали. Смех сквозь слезы, так сказать. Я не представляла, как же мы будем без нее. Ведь именно Алевтина Ивановна была нашим связующим звеном. Всех вырастила, обучила, наставляла на путь истинный, советом помогала. И всегда от чистого сердца. Мда, грустновато.
Горячее мне не понравилось. Пересушенное мясо и полусырые брокколи аппетит не возбудили, хотя кто-то из старых знакомых нахваливал заведение именно за отличную кухню. Зато вино было великолепным. Полусладкое, чуть терпкое, такое как я люблю. Пользуясь, смакую и наслаждаюсь.
Интерьер тоже не подкачал. Приглушенный свет, мягкие диванчики, обилие живых цветов — настраивали на романтический лад. Перед глазами так и стоял образ: столик на двоих, свечи и шипящее шампанское в фужерах. Осталось добавить горький шоколад, и я буду счастлива. Ну, или почти…
Я витала где-то в облаках, созданных моим воображением, рисовала красивые картинки, добавляла штрихи в их колорит, когда чья-то рука опустилась мне на плечо. Так нежно, почти неощутимо.
— Можно вас пригласить, Шалар.
Этот голос, это слово — я содрогнулась. Глаза сами собой закрылись, и тени потянулись, нашептывая: «Шаларлаари…». Сердце дрогнуло и замерло на секунду, прежде чем пуститься в пляс неистовый, бешеный. Расшифровала. Вздох. Грудная клетка содрогнулась. Казалось, от этого зависит все: прошлое, настоящее, будущее.
— Лина, Л-и-и-на. — Голос Алевтины Ивановны вернул меня на землю. — Ты чего это? Не хочешь танцевать, так я пойду. Что скажете, молодой человек? Составите компанию старой леди или Вам только красоток подавай? — Я открыла глаза, и обернулась.
