Рамиль Юсупов - Паутина противостояния (сборник)
Нава. А если быть точным – типичного нава: длинного, худощавого и темноволосого. Облаченный в черный костюм, черную же сорочку, черный галстук и черные туфли, то есть почти сливающийся с библиотечной тьмой, пришелец стоял в четырех ярдах от Кумара и весело разглядывал тщательно выверенную мизансцену: свечи, блюдце, голубоватый дух Вашингтона и застывшего в радостном упоении Кевина.
– Вы заблудились? – кисло осведомился Косар.
– Нет.
– В таком случае не мешайте работать.
– А во сколько вы заканчиваете? – иронично осведомился нав.
– Не ваше дело! Вы совсем совесть потеряли в своей Цитадели!
Косар изо всех сил старался показать, что воспринимает неожиданный визит лишь как досадное недоразумение. Однако в действительности шас понял, что за птица явилась в библиотеку. Понял и обругал себя за то, что не послушался Сантьягу…
– Нужно поговорить, – жестко бросил нав. – Сворачивай аттракцион!
– Конечно, поговорим, – недовольно ответил Косар. – Как только закончу. А этот аттракцион, между прочим, принесет Темному Двору приличную сумму в виде налогов.
– И не делай лишних движений.
– Даже не думал.
– А о чем ты думал?
– Вот об этом, – вздохнул Кумар, демонстрируя наву жезл. – Дорогая вещь.
– И красивая, – презрительно поддакнул гость, намекая, что именно из-за нее шас и вляпался.
– Хотите посмотреть?
Косар бросил жезл сразу, не дожидаясь отрицательного ответа. Бросил мягко, как другу, и тем выиграл целую секунду.
Жест шаса, в котором напрочь отсутствовала агрессия, заставил нава поймать игрушку. И Косар успел активизировать портал. Спасительная «дырка жизни» явилась в полушаге почти мгновенно.
– Стой!
– Что происходит? – Ничего не понимающий Кевин распахнул глаза и увидел, как «Вашингтон» рыбкой ныряет в черную воронку. – Стойте!
– Идиот!
Секунда – это много, очень много. Окажись Кумар воином, он, вполне возможно, сумел бы ударить нава, пусть не убить, но выиграть еще немного времени, успеть уйти, но… Но драться шас не умел. И секундой распорядился бездарно – бросился в портал. А нав, не желающий упускать добычу и уверенный, что успеет отрезать неповоротливому торговцу путь к бегству, скомкал едва сформированный переход мощным заклинанием.
– А-а! – заорал Третий Смит.
Двенадцать свечей давали достаточно света для того, чтобы разглядеть все кошмарные детали происходящего.
Верхняя часть шаса исчезла в смятом портале, а нижняя осталась в Гарварде. Рухнула, обильно поливая библиотечный пол кровью.
Вопль Кевина превратился в истошный визг.
Нав же разочарованно отшвырнул в сторону жезл, посмотрел на останки, вздохнул и задумчиво пробормотал:
– И что я буду делать с половиной шаса?
* * *– Вы наш разговор записываете или запоминаете?
– Нет никакой разницы.
– А вот не скажите! – оживился Схинки. Настолько оживился, что даже подпрыгнул на мягкой подушке кресла, едва не расплескав виски из зажатого в правой руке стакана. – Я рекомендую записать нашу беседу на видео, а после тщательно проанализировать мою богатую мимику. Данный подход поможет вам получить скрытые послания, которые я передаю невербальными способами. То есть бессловесно.
Сантьяга деликатно улыбнулся, однако этот невербальный способ отчего-то вызвал у собеседника приступ яростного неудовольствия.
– Вы напрасно смеетесь! Вот поверьте: совершенно напрасно. И меня, скажу откровенно, смущает, что вы относитесь к происходящему без должной серьезности! Это… это оскорбительно, в конце концов. Я чувствую себя ненужным, понимаете?! Я ощущаю себя… винтиком! Игрушкой ощущаю. Мягкой, теплой, пушистой игрушкой. А я…
– Поверьте, Схинки, все совсем не так, – перебил разошедшегося собеседника Сантьяга. – Наша встреча мне безумно интересна.
– Слова, комиссар, слова, слова, слова! Сколько видеокамер сейчас работает? Сколько операторов? Сколько аналитиков изучают мой профиль?! – Схинки на мгновение замер, давая возможность невидимым камерам взять крупный план. – Сколько?
– Я постараюсь лично уловить ваши невербальные знаки, – пообещал Сантьяга.
Схинки отхлебнул виски, причмокнул и уточнил:
– Постараетесь?
– Да.
Ответ прозвучал весьма и весьма твердо, однако Схинки не удовлетворил. Он с сомнением оглядел светлый костюм нава, выразительно поморщился, после чего поинтересовался:
– Не слишком ли вы самонадеянны?
– У вас будет возможность проверить это предположение, – невозмутимо произнес Сантьяга.
– Я предупредил.
– Я благодарен.
Схинки вновь расслабился. Развалился в кресле, забросив ногу на ногу, и, непринужденно поводя в воздухе стаканом с виски, объяснил причину проявленной настойчивости:
– Я хочу, чтобы между нами установились не просто рабочие, но в некоторой степени доверительные отношения. Нам ведь придется говорить о различных вещах… в том числе – о секретных. Согласитесь: открывать тайны симпатичному собеседнику гораздо приятнее, нежели грубому садисту.
– Я умею быть разным собеседником, – заметил Сантьяга.
– Я знаю, – махнул рукой Схинки. Сделал глоток виски, не торопливый, но быстрый, и продолжил: – Мне понравилось, что вы не начали с пыток. Знаете, некоторые считают, что любой разговор следует начинать с пыток. Чтобы, так сказать, сразу определить положение собеседников. А вот мне пытки не нравятся, есть в них нечто… – Он пошевелил пальцами. – Есть в них нечто безвкусное. Вы не находите?
– Доводилось испытывать? – с искренним любопытством спросил Сантьяга.
Для себя нав выбрал коньяк, потягивал его все это время и теперь добавил в бокал янтарной жидкости.
– Вы не ответили на мой вопрос, – заметил Схинки, наблюдая за манипуляциями собеседника.
– Я забыл.
– Надо же, беседа едва началась, а у вас уже проблемы с памятью. Это совершенно неделовой подход. Как, интересно, вы среагируете, если я забуду что-нибудь важное?
– Я сумею вам помочь.
– Разумеется, с помощью пыток, – разочарованно протянул Схинки.
– Я знаком с весьма утонченными способами ведения диалогов, – скромно сообщил Сантьяга. – Они не оставят вас равнодушным.
