Мария Сакрытина - Свобода, равенство, магия
А ещё позже она начнёт слышать музыку - везде: в стихиях, заклинаниях, людях, вещах, даже в движениях...
Но сейчас она держится за его руку, бедная, напуганная, маленькая куколка.
И где-то в глубине сердца Онреду вдруг захотелось, чтобы так было всегда.
Улыбаясь, он сжал длинные изящные пальцы девочки.
Что ж, всегда - так всегда. Уж он постарается.
В конце концов, это же выгодно.
***Звук шагов громом отозвался в голове, болью пронзив виски - острее любого клинка. Глаза будто песком засыпало, по крайней мере, открыть их оказалось такой мукой...
- Лорд Онред, Вы уверены, что мальчишка действительно полезен? - говорил чей-то смутно знакомый голос. - Он же совершенно обычный человек!
...Слова скользили куда-то мимо сознания, смысл я не улавливал. Слишком сложно, непосильно сложно просто держать голову прямо, а не утыкаться подбородком в грудь. И ещё эти слова... И шаги...
Неужели меня просто не могут оставить в покое? Что ещё, бездна их забери, что ещё им нужно?!
Шаги приближались. Уплывающее сознание выхватило скрип открываемой двери. И новый голос, тоже смутно знакомый:
- Он не просто мальчик, лорд Кронс, он весьма одарённый мальчик. Я вижу, Вы весьма тщательно изучали его способности... его щит... и не смогли пробить.
...Держать глаза открытыми... Даже если больно, даже если очень-очень хочется отдаться серой дымке безумия, с недавних пор поселившийся в голове. Даже если...
- Да, не смог, - раздражённо бросил первый голос. - Как и Вы, многоуважаемый лорд Онред. Никто не может. Так есть ли ещё причина этому мальчишке жить?
...Как же тяжело стоять ровно, не обвисать в кандалах. И ноги дрожат, словно им приказано пуститься в пляс. Когда-то (день? два? вечность?) я мечтал, чтобы наручники висели не так высоко над полом. Можно было бы сесть или хотя бы упасть на колени... Маленькая радость пленника...
- Лорд Кронс, Вы меня удивляете, - усмехнулся второй голос. - Мальчишка будет жить, пока жива наша миленькая королева. Вы понимаете?
...Сознание дёрнулось, снова пронзив голову болью, и ухватилось за важное (как? почему? отчего?) слово. Королева? Королева... Средних...
- Юная Сиренити ещё ребёнок, - откликнулся первый голос. - Неужели Вы, милорд, так её боитесь? Или хотите управлять Её Величеством с помощью этого щенка?
"Сиренити", - вспыхнуло в голове. Сиренити? Не Шери? Значит... Правда?..
Дыхание перехватило, из воспалённых глаз по разбитому лицу потекли слёзы. Надо же, у меня ещё остались слёзы...
- Ну, когда-то ведь она повзрослеет, - отозвался второй. - И было бы совсем неплохо иметь того, с чьей помощью на неё можно давить. Как на Иллариуса...
Иллариус, Сиренити, Иллариус, Сиренити... Имена повисли в воздухе - и рухнули на шею мёртвым грузом.
С трудом разжимая запёкшиеся губы, я выдавил нечто среднее между шёпотом и хрипом:
- Шери... Что...
Они замолчали на мгновение, словно бы удивлённо - эти смутно знакомые голоса.
Я задыхался.
- Что... с... моей... сес...сес... сестрой...
- Вот видите, лорд Кронс, - усмехнулся вдруг второй голос. - Детишки на удивление так трогательно любят друг друга ...
Всё это я слушал, сражаясь с ослепительной болью, мгновенно возникшей в животе, стоило только открыть рот.
"Шери... что с моей сестрой?", - мелькнула в голове единственная связная мысль.
Собравшись с силами, я резко выдохнул:
- Что с моей сестрой?!
Боль мгновенно переместилась к щеке - по ней словно плетью ударили. С вялым плеском на пол полилась кровь.
- Тебе необходимо научиться уважению, - прорычал первый голос. - Маленькое ничтожество, ты всё ещё смеешь...
- Успокойтесь, лорд Кронс, - перебил второй. - Мальчик просто переживает.
Я содрогнулся, почувствовав холодное жёсткое прикосновение пальцев ко лбу. Ощутил, как они нежно отбросили упавшие мне на глаза волосы... помассировали раскалённые виски... И неосознанно потянулся к этой заботливой руке, которая в моём сознание уменьшилась в размерах, превратившись в маленькую ручку с тонкими, длинными, музыкальными пальчиками...
...да, Шери так любила мучить скрипку...
- И как похож, - выдохнул голос, задумчиво-нежно. И тут же, обратившись ко мне, добавил. - Твоя сестра мертва, мальчик. Шериада мертва. Да здравствует королева Сиренити!
***- Да здравствует королева Сиренити! Долгой жизни Повелительнице!
Дождь лил на землю хрустальные слёзы, серыми нитями зависая в воздухе. Будто оплакивал погибшего Повелителя Средних Миров.
Зато нет больше боли.
Маленькая фигурка, убранная в струящиеся шелка и сверкающую парчу, застыла одиноко на балконе над площадью. Там, внизу, преклонили колени Идущие. Десятки внимательных, жёстких, недружелюбных взглядов изучали новую королеву. Десятки голосов, сливаясь в общий стройный хор, славили Её Величество, но шум отчего-то не заглушал грустный шёпот дождя.
Бледная, застывшая, как изваяние, девочка молча взирала на волшебников, и по её щекам стекали капли дождя.
В почтительном отдалении от юной королевы стояли советники, а по совместительству теперь и опекуны.
Девочке хотелось кричать. Хотелось сорваться с этого серого балкона, взмахнуть невидимыми крыльями и улететь в дымчатую даль, там, где тоже свободно журчит дождь. Улететь, исчезнуть, забыть болезненное золотое сияние, сжигающее душу.
- Лэй, - шёпотом выдохнула она, ни к кому не обращаясь. - Где мой брат?
Дождь падал на бледные щёки. Дождь мерно шелестел, успокаивая.
А ей так хотелось кричать. Завопить от боли - она уже знала ответ.
Ах да, боли же нет...
- Ваше Величество.
Склонившемуся в почтительном поклоне лорду Онреду пришлось повторить три раза - только тогда девочка чуть заметно повернула голову, показывая, что слушает. Его голос сливался с десятками возгласов "Да славится королева!", там внизу, где лишь неделю назад возвышались темницы Иллариуса Безумного.
- Ваше Величество, ваш брат...
Девочка подалась назад, и пришлось шагнуть к ней, осторожно поддержать за локоток.
- ...мёртв.
Серые глаза распахнулись, став просто невозможно огромными. Лицо ещё больше побледнело, хотя казалось - дальше уж некуда. Рот приоткрылся, и Онреду пришлось обнять юную королеву, прижав руку в шёлковой перчатке к её губам, заглушая отчаянный крик, полный тоски и леденящего, беспросветного ужаса.
Нет больше боли. Только безысходность, когтистыми пальцами хватающая сердце. Только горе. Только страх.
Но боли больше нет.
Взамен - серый дождь, и стройный хор бесчувственных голосов.
