Сергей Малицкий - Оправа для бездны
– Это все, о чем бы ты хотел спросить? – после долгой паузы проговорил Каес и раздраженно вогнал причудливый кинжал в ножны.
– Ты злишься? – поднял брови Лек.
– Да, – коротко бросил Каес. – Злюсь, потому что ты не спрашиваешь главного!
– А ты можешь ответить? – Лек удивленно наклонил к плечу голову, но тут же вновь оскалил зубы: – Я думал, что главный вопрос следует задавать старшему шаману, да он… не любит меня.
– Разве ты женщина или ребенок, чтобы любить тебя? – сам расхохотался в ответ тан. – Ты же смеешься над ним! Зачем ты на празднике первой травы вытащил горючие порошки из-под войлока? Захотелось пошутить над стариком?
– Ты вспомнил давнюю историю… – Лек презрительно скривил губы. – Тогда мне было всего лишь десять, и я не знал, что шаману дозволительно обманывать хеннов. Я был уверен, что боги и в самом деле бросают на его войлок пригоршни звезд. Он жульничал!
– Они бросают, – проворчал Каес, покусывая верхнюю губу. – Но сюда! В голову! Или ты думаешь, что Кирас слабый колдун?
– Пока что мне не приходилось почувствовать его силы, – уклонился от ответа Лек.
– Он злопамятен… – Каес с трудом дотянулся до собственной пятки и поскреб ее желтыми ногтями. – К тому же он не любит не только тебя. Кирас вообще никого не любит. Впрочем, он не помог бы тебе с ответом – даже если бы любил тебя, как родного сына! Нет, Лек. Конечно, духи, с которыми советуется Кирас, могут ему что-то подсказать, но они не могут знать дня моей смерти! Я – великий тан, а не пастух!
– Я сам мог бы сказать кое-что об этом, – стал серьезным Лек. – Конечно, если ты согласен слушать меня.
– А ты думаешь, я позвал тебя развлечься с наложницами? – поднял брови Каес.
– Зачем мне знать день твоей смерти? – сузил глаза Лек. – Чтобы лишиться покоя? Я даже не хочу знать дня своей смерти. Тот, кто знает конец пути, отсчитывает шаги, тот, кто не знает его, – дышит и радуется.
– А разве тебе не интересно, чье имя выкрикнут глашатаи, когда я оставлю владычество над степью? – прищурился отец. – Неизвестность не лишает тебя покоя? Все твои братья отметились в чаше для пожертвований Кираса! Некоторые не единожды! А кое-кто осмелился поинтересоваться – можно ли ускорить мое путешествие за полог смерти!
– Когда-нибудь я с интересом прислушаюсь к крику глашатая, но не собираюсь задумываться об этом теперь, – качнул головой Лек. – Тем более что война не окончена и пройти тропою смерти может любой из твоих сыновей, в том числе и я. Думаю, что мои шансы на скорую смерть даже предпочтительнее прочих…
Лек склонил голову и добавил после паузы:
– И еще я думаю вот о чем: когда Единый вяжет на своей плетке узлы, отмеряющие рождение и смерть, ему все равно, чьи волокна трепещут в его пальцах – пастуха или великого тана.
Тан раздраженно пожевал нижнюю губу. Улыбка вернулась на губы младшего сына, но глаза его были серьезны. Страшные у него были глаза. Наверное, такие же глаза были и у молодого Каеса, когда он превращался из простого пастуха в тана своего рода, вот только тогда он не мог их видеть: не водилось никаких, даже бронзовых, зеркал в кочующем по степи племени.
– Тогда что же еще может сказать тебе шаман? – презрительно скривил губы тан. – Почему мертвые поднимаются и бросаются в воды Лемеги? Этого и шаман не знает. Одно ясно: колдовство это. Безумное колдовство! Но я не верю глупостям, что колдуны-риссы, вышедшие из-за пелены, или конг Скира собирают армию мертвых, чтобы противостоять воинам степи. Это невозможно!
– Я не об этом, – покачал головой Лек. – Я знаю, что докладывают тебе лазутчики. Заклятие древних колдунов, которых сайды и баль считают богами, разрушено, и город умерших призывает к себе тех, над кем властвует. Оттого же рассеялась пелена, выпустив из Суррары рисское воинство. И мне не только известно, что подобной магией не владеет ни один хеннский шаман, – она неподвластна и сайдам. Но мой вопрос не об этом. Кто зовет тебя, отец?
– Ты слышишь? – поразился Каес.
– Да, – коротко ответил Лек.
– Ты слышишь… – задумался тан и опять потянул за витую шнуровку, опять поднес к носу сухую траву.
– Я слышу голос, который призывает тебя идти до предела земли, чтобы полить ее кровью, – расправил плечи Лек. – Не до пределов города умерших, хотя голос и раздается оттуда, а дальше, до границ, до площадей самого Скира. Я слышу голос, который призывает тебя завалить Оветту трупами втрое против уже исполненного. Я слышу голос, который обещает тебе силу и молодость. Кто это? Что за магия приносится ветром? Кто зовет тебя, отец? Это человек или…
– Так ты слышишь… – потрясенно пробормотал Каес. – Шаман не слышит, а ты слышишь… И я слышу. Поэтому и стою тут, не перехожу берега Лемеги. Думаю и… жду! Никто и никогда не приказывал Каесу!
– Разве это приказ? – не понял Лек. – Это зов. Но не следует ли откликнуться? Или тебе жалко недостойных, что убежали за Лемегу, что скрываются за борскими башнями, что ушли в горы? Или ты не хочешь вернуть силу и здоровье?
– У меня еще достаточно сил и здоровья! – прошипел Каес.
– Откликнуться можно и для того, чтобы уничтожить зовущего! – склонил голову Лек. – А что, если это голос судьбы?
– У судьбы нет голоса, – медленно обронил Каес. – Собирайся.
– Куда ты отправляешь меня, отец? – вновь заискрился добродушием Лек.
– В Риссус, за бывшую пелену. Гонца прислали колдуны, хотят что-то предложить. Или ты думаешь, что они просто так вывели к Деште только жалкие пять тысяч воинов? Не столь они глупы, чтобы бросить собственное царство под копыта степной коннице, в угоду скирскому конгу! Собирайся, Лек. Как соберешься, придешь сюда. Мне нравится говорить с тобой.
Сын поклонился и шагнул к пологу. Тан перевел взгляд на лицо рослого раба-великана, который, как и все телохранители, был лишен языка. Лоб и щеки несчастного мгновенно покрылись каплями пота. Ужас сковал лицо. Точно так же тана боялись и его сыновья. Все, кроме Лека. Значит, он слышит… Значит, сумеет противостоять шаману. Выходит, именно младшему сыну сменить его в главном шатре. Сыну наложницы.
– Нелегко тебе придется, Лек, – прошептал Каес и закричал в голос: – Свитак!
– Да, всемилостивейший!
– Не забыл? Всю округу переверни, но хорошего лекаря или местного мага найди!
– Так порезали всех магов и лекарей, – пролепетал Свитак. – Сам старший шаман казнями руководил.
– Ищи, Свитак, – утомленно повторил Каес. – Плох тот лекарь или маг, что дает лишить себя жизни. А мне хороший нужен! Понял?
Башни Борки были столь высоки, что, по рассказам самозваных знатоков, если бы при осаде крепости кому-нибудь из защитников вздумалось плеснуть горящей смолой с самого верха, то до осаждающих долетели бы, скорее всего, еще горячие, но уже твердые комья. Вот только никому и в голову не приходило заняться чем-то подобным, поскольку никто и никогда не пытался овладеть неприступным укреплением, оседлавшим узкое горное плато, по которому проходила единственная дорога из Оветты в Скир. В последние месяцы на этой дороге путников было немного. За два года, прошедшие с тех пор, как сайды покинули Дешту и отступили за крепкую борскую стену, те, кто хотел укрыться в скирских пределах, уже укрылись. Беженцы со всей Оветты, которые не решились искать спасения в южных горах, не рискнули переправляться через широкую Мангу и непролазные топи в дикие восточные леса, принадлежащие племенам неуступчивых ремини. А также потрепанные отряды воинов покоренных хеннами королевств и последние переселенцы из Дешты и ее окрестностей, с повозками со скарбом, на которых порой вместе сидели и знатные горожане, и нищие, почти иссякли. Те, кто не дошел до Скира, либо откочевали в пределы маленького королевства рептов, увеличив население единственного рептского города Ройты в три раза, либо остались жить там, где жили, надеясь, как и сотни поколений их не единожды обиженных хеннами предков, что прокатит мимо неминуемая погибель, а если и зацепит, то не слишком больно. Те же, кто решились встать под руку скирского конга, теперь спешно рубили деревеньки в некогда заповедном лесу близ Скомы, собирали в осень овощи с выжженных по весне полей, отрабатывали приют сайдскому королевству, устраивая засеки на лесных и горных тропах, поднимая и укрепляя стены Скира, Ласса, Омасса, заготавливая камни, дрова, смолу для обороны крепостей. Скир ждал войны. Давно уже ждал – с тех пор, как рассеялась пелена на границах Суррары и рисские воинства смяли малочисленные отряды бальских воинов и заняли внезапно и странно опустевшие земли баль вплоть до храма Сето. С тех пор, как орды серых вытоптали Гивв, сожгли Крину и Оветь и хлынули на земли Радучи. Даже раньше. С тех пор, как мертвые двинулись к Суйке. Впрочем, что мертвые? Человек ко всему привыкает. Тем более что, как казалось страже, в Суйке мертвецов не прибывало, потому как ни один из неупокоенных не миновал борских укреплений. Правда, одно время специальные команды орудовали на подступах к башням, цепляли баграми пошатывающихся трупаков и подтаскивали их к огромным кострам, – трое стражников и теперь поддерживали огонь на одном из почерневших кострищ, но мертвецы почти пропали. Гнили, наверное, по лесным дорогам, не успев добраться до неприступных башен в отведенный ужасным колдовством срок, или вовсе их не стало. Ничего, война лишь притихла – с лихвой вернет временную недостачу.
