Александр Новичков - Второе пришествие
«Какая парадоксальная нелепица».
И усмехнулся собственным мыслям. Стало вдруг интересно, всегда ли я так говорил, или только когда был напуган?
Давление под черепом постепенно снизилось, чужие мысли умолкли, вернулась ясность разума. Я наконец-то смог подняться на ноги. Стал думать, что делать дальше.
И для начала основательно прощупал одежду, вывернул карманы и высыпал все, что там оказалось, на траву. Внимательно изучил находки. Двести сорок пять российских рублей: четырьмя бумажками и одной монетой, карманный плеер, оказавшийся почему-то без наушников, темные очки с довольно крупными и сильно затемненными линзами и — о, какое счастье! — старенький мобильный телефон.
Телефон. Чудо человеческой мысли. Невероятно полезное устройство, способное передать голос за тысячи километров в любом направлении. Если, конечно, оно работает.
Затаив дыхание, я мягко вдавил кнопочку включения. Тишина. Нажал посильнее. Ноль реакции. Экран оставался темным, сколько бы я ни тыкал на кнопку и ни встряхивал телефон. Либо он был сломан, либо села батарея. Что в моей ситуации означало одно — это катастрофа.
А вот плеер, наоборот, моргнул электронным глазом и из встроенного динамика раздался мелодичный визг перегруженной электрогитары, следом вступили барабаны, ну а потом начала игру бас-гитара. Музыка была довольно красивой и интересной, но какой-то слишком простой и обыденной, словно я уже слышал ее много сотен раз или даже сам написал эту песню…
«Нет, нет, нет».
Я с трудом отогнал чужие мысли, которые внезапно показались мне своими, и в целях безопасности выключил плеер, убрал в карман. Пригодится ли он мне, я не знал, но лучше было взять его с собой. А еще лучше было бы сохранить заряд батареи.
А затем, собрав пожитки, поднялся и пошел.
Идти я мог только в одном направлении — вперед, хотя смутно представлял, куда именно должно вывести это многообещающее «вперед». Но я все же пошел. Пошел искать место, где спрятались ответы на мои вопросы. Ноги слушались плохо, но я сделал первый шаг. Потом второй…
Я шел бесконечно долго. Каждый последующий шаг превращался в агонию. Боль кричала мне: «Остановись!», но я упорно двигался вперед. Я забыл, сколько раз поднимал кроссовок, покрытый склизкой смесью из травы и грязи, и переносил его немного вперед. Я почти сдался. Хотел бросить все и упасть в траву. Умереть посреди всех этих проклятых лугов, ставших моим ужасным кошмаром.
Моя нога вдруг коснулась твердой, ровной и на редкость приятной поверхности.
«Дорога?»
Я с выдохом облегчения опустился на колени. Обычная, узкая, пыльная тропинка, протоптанная путниками через бескрайние луга, показалось мне чем-то невероятным, чем-то исключительным, верхом совершенства, пределом мечтаний. Она стала для меня неким символом цивилизации. Конечно, местами она уже заросла травой, кое-где достававшей и до колена. По этой тропинке явно ходили редко. Но ходили. Значит, где-то рядом должен был находиться город, куда она вела, ну, или, на худой конец, деревня. Главное, чтобы они были еще обитаемы…
От последнего предположения у меня защемило сердце. Люди могли исчезнуть с лица земли, и странные, «чужие», воспоминания могли появиться в связи с наступившим апокалипсисом.
Нет! Я должен был меньше думать о чем-то плохом. Оптимизм добавляет сил. Я верил в это.
Приложив титанический труд, я немного приблизился к собственному спасению. Но возник новый вопрос: «В каком направлении идти — направо или налево?»
Долго над принятием решения не думал. Просто поднялся и повернул налево. Налево, как мне показалось, было проще идти.
А по дороге было действительно легче идти. Но через несколько километров я позабыл об этой легкости. Упрямая дорога отказывалась выводить меня к людям, лишь петляла туда-сюда, огибая перелески и не даря даже надежды на близость человеческого жилья.
Но я был еще упрямее. Язык уже прилип к небу от жажды, а сам я едва держался на ногах от голода и усталости, но все равно шел вперед. Возможно, именно упрямство помогло мне выжить.
Когда село солнце, когда мир погрузился в темноту ночи, когда на небо вылезли ехидные звезды и ухмыляющаяся луна, а силы почти оставили меня, впереди показалось одинокое строение. Непримечательный, слегка накренившийся двухэтажный дом. И я так сильно обрадовался ему, этому чудесному домику, что даже пустил скупую слезу.
И это был не просто дом, стоящий на краю леса. Он был обитаем. Из трубы шел дым, едва различимый на фоне темного ночного неба, а в маленьком боковом окошке, единственном видимом с того участка тропинки, по которому я в тот момент проходил, мерцал тусклый желтый свет. Кажется, горела лампада. Большего счастья я просто не мог себе представить.
Мне стало заметно легче идти. Вернее, я побежал вприпрыжку, совсем позабыв об усталости, обогнул окружавший домик хлипкий низкий забор, готовый упасть от легкого ветерка, и остановился перед высоким, массивным и даже чуть страшноватым крыльцом.
Ступени натруженно скрипели, пока я поднимался по лестнице, и не успокоились, когда я остановился перед дверью и стал неуверенно переминаться с ноги на ногу, не мог решиться войти. Слишком уж необычно выглядел этот дом. Но не успел я решиться, даже не успел коснуться резной ручки, как дверь резко распахнулась, и на крыльцо вывалился невысокий мужичок в засаленных лохмотьях, похожий на обычного бомжа. Он довольно крякнул и пошел вниз по ступенькам, не обратив на меня совсем никакого внимания. Это было неудивительно — мужчина был мертвецки пьян. Его сопровождал сильный перегар. Запах был настолько ужасен, что мне пришлось зажать нос пальцами, иначе я бы просто свалился с ног.
Мужичок шел, качаясь из стороны в сторону, как моряк после сильного шторма. И чем дальше он отходил, тем больше становилась амплитуда его покачиваний, пока его, наконец, не развернуло полностью, так что пьянчуга вновь подошел к крыльцу.
Он долго смотрел по сторонам, пытаясь понять, куда попал. Потом поднял глаза и увидел меня. Реакцию его было сложно назвать нормальной. Мужичок вытянул руку, указывая на меня тонким костлявым пальцем, затем растянул грязное морщинистое лицо в непередаваемом подобии улыбки и дико загоготал, продемонстрировав желтые гнилые зубы. Но, поймав на себе мой удивленный взгляд, он осекся, икнул, перекрестился, снова икнул и направился восвояси.
Но я все равно был рад тому, что добрался до этого места. Поэтому выдохнул и решительно открыл дверь.
Из нутра дома потянуло такой жуткой смесью из запахов грязи, пота, помоев и копоти, что у меня закружилась голова и заслезились глаза. Словно встреча с пьянчугой и его перегаром была лишь подготовкой к настоящему испытанию. Но выбирать мне было не из чего, с противоположной стороны тропинки не стояло пятизвездочного мотеля, так что я, набравшись смелости, а главное, свежего воздуха, перешагнул порог.
