Дмитрий Казаков - Битва судьбы
– Нет, не хочу, – поспешно ответил Леслав, и лямки мешка вновь впились в плечи. Доедать обед пришлось на ходу.
Шли по ельникам, темным и мрачным, словно пещеры, по березнякам, таким светлым, что казалось, там светится сам воздух. По редколесью учитель гнал безжалостно, заставляя пересекать его как можно быстрее.
Зимний день короток, и даже утомительный путь, что обычно день тянется, не удлинил его. Вроде и прошли немного, а небо потемнело, солнце, невидимое за тучами, закатилось за горизонт. Деревья угрожающе надвинулись исполинскими белыми призраками.
Силы начали иссякать. Мысли из головы исчезли, стало неважно, в какую сторону переставлять ноги, зачем. Мир для Леслава сжался до фигуры учителя впереди, белесых силуэтов по бокам, и одной мысли: «Когда же дойдем?»
Когда откуда-то справа, из-за прошитого снегом лесного занавеса донесся едва слышный собачий лай, юноша встрепенулся:
– Мы пришли, учитель?
– Нет, нам дальше, – с вздохом ответствовал маг. Он тоже устал,
И они пошли дальше, сквозь темный лес и начавшийся снегопад. Сначала снежинки падали мелкие, словно песчинки. Потом вьюга усилилась, и повалили огромные хлопья. Видать, кто-то сердитый рвал на небе белые ткани и швырял обрывки вниз, на землю.
Деревья стали неразличимы под шелестящим белым пологом. Леслав брел почти вплотную к учителю, иначе непременно отстал бы. Когда началась вьюга, маг слегка замедлил ход, но шагал уверенно, не страшась леса, мрака и снегопада, словно помнил дорогу наизусть. Не терял направления, даже когда приходилось петлять, обходя завалы.
Охотник
Хорт шел по лесу спокойно, уверенно. Вокруг знакомые места, на ногах – сделанные им самим снегоступы. Чего бояться? День не для промысла, не велит «Книга Дней» охотиться в день Осла, так что Хорт обходил лесные угодья больше по привычке. Не сидеть же целый день дома?
Дошел до приметного знака – огромной сосны-выворотня, чьи корни раскоряченным пауком торчат из-под снега, и тут охотника настиг приступ. В груди засипело, словно туда поместили дырявые кузнечные мехи. Воздух загустел острыми иголочками, отказался лезть в мгновенно окостеневшее горло.
Хорт остановился, привычно напрягся, сдерживая животное желание вдохнуть. Делать этого пока нельзя, воздух сейчас – яд. И лишь когда в глазах потемнело, а в висках застучали тяжелые молоты, он позволил тонкой струйке проникнуть в измученную грудь.
Долго еще стоял, отдыхая, подставляя лицо падающему снегу. Еще два раза пришлось сдерживать дыхание, пока не ушло противное сипение. Хорт давно привык к болезни, к ужасным, выматывающим приступам. Они преследовали его с раннего детства, не помогали лекарства, не помогала магия.
Он сам научился справляться с приступами, сам и вел хозяйство. Какая девка пойдет за неизлечимо больного? Вот и жил охотник бобылем, на отшибе. От Болотных Выселок, ближайшей деревни, добрых две версты. Болезнь не мешает ставить капканы, сети, рыть ловушки, бортничать, да и сидеть в засаде, поджидая дичь, почти не мешает. Добычу Хорт сбывал в деревне, меха возил на торг в Весеград, ближайший городишко.
Восстановив дыхание, двинулся к дому. Стемнело, да и снегопад усилился. Заблудиться Хорт не боялся, но зачем торчать на морозе ночью? Вот и изба, стоит средь могучих сосен, маленькая и неказистая. Иной раз так занесет снегом, что откапываться приходится. Зато тепло, и ветер не беспокоит. Собаки Хорт не держал, незачем. Свой нюх не хуже собачьего, а слуху позавидует даже рысь.
Привычно скрипнула дверь, пахнуло теплом. Охотник снял полушубок, снегоступы, разулся. Из сеней перешел в горницу, в единственную комнату своего обиталища. Пахнет здесь шкурами и черствым хлебом. В печи, что по заветам предков занимает северо-восточный угол, оранжевыми глазками моргают угольки. Дрожащий желтый свет лучины вырвал из тьмы небогатое убранство: лавки, стол, лари.
Лавка скрипнула под телом охотника, рука его потянулась под стол, к небольшому ящику. Там лежит выменянная на прошлой неделе на шкуры фляга с самогоном. Хорт выудил булькающий сосуд и неожиданно замер. Среди вечного шума леса за стенами послышались ему чужие, неправильные шорохи. И точно, скрипнул снег у крыльца, раздались голоса.
– Держись, Леслав, мы пришли, – произнес кто-то, и Хорт вздрогнул; голос показался знакомым.
В дверь постучали.
– Входите, – сказал охотник, пряча флягу. Рукой же нащупал топор.
Послышалась возня в сенях, затем дверь отворилась. Вошли двое мужчин. Вглядевшись в лицо первого из них, хозяин обмер, а затем усмешка исказила его лицо.
– Вот кто явился ночью в дом ко мне, словно тать, – сказал он. – Тот, кто отказывается помочь, когда в нем есть нужда, но кто сам ни в жизнь не откажется от чужой помощи. Что же, маг, я не скажу, что рад тебя видеть. Но законов гостеприимства не нарушу. Мой дом – ваш дом.
– Благодарю, – Родомист склонил голову, и сел. Спутник его, почти мальчик, опустился рядом.
Хорт подкинул в очаг дров. В комнатушке сразу стало светло. Тьма, недовольно ворча, попряталась по углам.
Ученик
Когда Леслав проснулся, хозяина видно не было. В избе стояла тишина, не нарушаемая звуками вьюги из-за окон. Пахло мышами и гречневой кашей. Мышцы сладко болели, томились от усталости. Печь сохранила тепло даже под утро, и некоторое время юноша лежал, наслаждаясь отдыхом.
Но валяться до полудня не к лицу будущему магу. Со стоном слез с печи, оделся. В тот же миг дверь стукнула, впуская учителя.
– Ага, а вот и соня наш проснулся, – усмехнулся он. – Ну, ты и спать горазд, словно медведь!
– После такой дороги кто угодно заснет, – гордо ответил юноша, и рассмеялся.
– Ты думаешь, это была сложная дорога? Отнюдь. Это лишь легкая прогулка, – маг уселся за стол. – Трудные дороги ждут впереди. Но о них потом. Сначала – завтрак.
Когда они закончили трапезу, вернулся хозяин. Первым его шаги услышал маг, насторожился, поднял голову. Затем и Леслав различил скрип снега. Донеслись звуки возни в сенях, затем дверь открылась, и явился Хорт, на вид спокойный, но напряженный, словно тетива. Серые глаза смотрели серьезно, двигался охотник рваными, нервными движениями.
– По добру ли почивалось, гости дорогие? – спросил, тем не менее, он, подсаживаясь к стволу.
– Спасибо, все хорошо, – учтиво ответил юноша, удивившись, почему молчит маг. Невежливо, просто оскорбительно не ответить на такой вопрос. Но Хорт, как казалось, совсем не обиделся.
Он извлек флягу, запах самогона потек по избе, послышалось бульканье. Закончив пить, охотник крякнул, с видимым удовольствием утер губы рукавом.
