Джордж Мартин - Присяжный рыцарь
Поэтому Дунк продолжал париться в камзоле.
Сир Беннис Бурый Щит ждал их у старого дощатого моста.
— А, вернулся все-таки. Долго тебя не было — я уж думал, ты сбежал и стариково серебро прихватил. — Беннис сидел на своем косматом коньке и жевал кислолист, отчего казалось, что рот у него полон крови.
— За вином пришлось ехать в Даек. На Малый Даек налетели кракены[1], увезли все добро и женщин, а что не взяли, то пожгли.
— Дагон Грейджой так и напрашивается, чтоб его вздернули — да только кому это по зубам? Видел ты старого Пейта Щипозада?
— Говорят, убили его, когда он вступился за свою дочку.
— Семь преисподних, — сплюнул Деннис. — Видал я эту дочку — было бы за что помирать. Он мне полсеребреника остался должен. — Бурый рыцарь выглядел точно так же, как вдень их отъезда, а пахло от него еще хуже. Свои бурые бриджи, мешковатый грубошерстный камзол и сапоги он не снимал и не менял никогда. Еще один бурый камзол, верхний, он надевал, когда облачался в заржавленную кольчугу. Меч у него висел на поясе из вареной кожи, покрытое рубцами лицо казалось сделанным из того же материала. Ни дать ни взять сморщенная дыня, которые они видели по дороге. Даже зубы под красными пятнами от кислолиста были бурые. Среди этого бурого однообразия выделялись глаза — светло-зеленые, косые, близко посаженные и злобные. — Всего-то две бочки, — заметил он. — Сир Никудышный просил четыре.
— Хорошо, что хоть две-то нашлись. Засуха добралась и до Бора. Говорят, виноград там превращается в изюм прямо на корню, да еще островитяне разбойничают…
— Сир, а воды-то нет, — вмешался Эг.
Дунк, занятый разговором с Беннисом, этого не заметил. Под щелястым настилом виднелись только песок и камни. Странное дело. Вода в ручье стояла низко, когда они уезжали, однако была.
Беннис рассмеялся. Смех у него был двух видов — иногда он кудахтал, как курица, а иногда реготал громче Эгова мула. Сейчас он кудахтал.
— Высохла, пока вы ездили, не иначе. Засуха, что поделаешь. Вот тебе и выкупался, мрачно подумал Дунк и слезе коня.
Что ж с урожаем-то будет? Половина колодцев на Просторе пересохла, а реки обмелели, даже Черноводная и могучий Мандер.
— Паскудное пойло, вода, — сказал Беннис. — Я раз напился, и меня вывернуло. Вино лучше.
— Только не для овса, ячменя, морковки и лука с капустой. Даже виноградникам нужна вода. Как это ручей пересох так быстро? Нас всего шесть дней не было.
— Он и так еле-еле сочился, Дунк. Я в свое время пускал ручьи побольше этого.
— Я вам не Дунк — сколько раз повторять? Меня зовут сир Дункан Высокий. — Да что попусту слова тратить. Такого сквернослова и насмешника еще свет не видывал.
— Это кто же тебя так зовет? Твой лысый щенок? — опять закудахтал Беннис. — Ты, конечно, подрос с тех пор, как ездил с Пеннитри, но для меня ты все тот же Дунк.
Дунк почесал в затылке, глядя на пересохшее русло.
— Что ж теперь делать?
— Вези вино домой и скажи сиру Никудышному, что его ручей высох. В колодце вода еще есть, так что от жажды он не помрет.
— Не называйте его Никудышным. — Дунк любил старого рыцаря. — Вы живете под его кровом, так проявляйте к нему хоть немного уважения.
— У тебя уважения хватит на нас обоих, а я зову его, как хочу.
Серовато-белесые доски заскрипели, когда Дунк ступил на мост. Среди камней кое-где остались лужицы не больше его ладони.
— Вон дохлая рыба валяется, видишь? — Запах напомнил ему о мертвецах в клетке.
— Вижу, сир, — сказал Эг.
Дунк спрыгнул вниз, присел и перевернул один из камней. Сухой и горячий сверху, илистый и мокрый снизу.
— Вода совсем недавно ушла, это видно. — Дунк кинул камень на берег, и тот сшиб нависшую над обрывом грудку сухой земли. — На берегу земля потрескалась, а посередке мягкий ил. И рыба еще вчера жива была.
— Дунк-чурбан — так, помнится, Пеннитри тебя называл. — Беннис сплюнул на камни красным кислолистом. — Чурбанам думать не надо, их головы для этого не годятся.
У сира Арлана это прозвище звучало ласково — он оставался добрым, даже когда ругался. Сир Беннис произносил его совсем по-другому.
— Сир Арлан уже два года как умер, — сказал Дунк, — а меня зовут сир Дункан Высокий. — Ему очень хотел заехать Беннису кулаком в челюсть и выбить его красно-бурые зубы. Беннис, может, и горазд драться, но Дунк на полтора фута выше его и на четыре стоуна тяжелее. Хоть и чурбан, да большой. Он успел стукнуться головой о половину всех притолок Вестероса и о стропила каждой гостиницы от Дорна до Перешейка. Брат Эга Эйемон измерил его рост в Староместе — тогда, полгода назад, Дунку недоставало одного дюйма до семи футов, а с тех пор он еще больше подрос. Расти — это единственное, что ему хорошо удается, как говорил старый сир Арлан.
— Отвези вино в Оплот, Эг, — сказал он, снова садясь на Грома. — Я погляжу, что такое стряслось с этим ручьем.
— Ручьи то и дело пересыхают, — упорствовал Беннис.
— Я просто хочу поглядеть.
— Камни переворачивать опасно, Дунк — кто знает, что из-под них выползет? В Оплоте у нас славные соломенные тюфяки, куры несутся исправно, и делать особенно нечего — знай себе слушай, каким крутым был сир Никудышный в молодости. Говорю тебе, оставь это. Высох ручей, и все тут.
Чего-чего, а упрямства Дунку было не занимать.
— Сир Юстас заждался вина, — сказал он Эту. — Скажи ему, куда я поехал.
— Скажу, сир. — Мальчик потянул за собой Мейстера. Мул запрядал ушами, но понукать его опять-таки не пришлось. Хочет, чтобы с него скорее сгрузили бочки — оно и понятно.
Ручей, когда в нем была вода, тек на северо-запад, поэтому Дунк повернул Грома на юго-восток. Через каких-нибудь дюжину ярдов его догнал Беннис.
— Пригляжу, чтоб тебя не вздернули. — Он запихнул в рот новую порцию жвачки. — За теми ракитами на правом берегу начинается паучья земля.
— Я буду держаться нашего. — Дунк не хотел неприятностей с хозяйкой Холодного Рва. В Оплоте он наслушался о ней всякого. Ее прозвали Горячей Вдовой — она уже не одного мужа свела в могилу. Старый Сэм Ступе ругал ее и ведьмой, и отравительницей, и другими словами, почище этих. Два года назад она послала своих рыцарей за ручей схватить человека Осгри, который воровал у нее овец. «А когда милорд поехал требовать его назад, ему посоветовали поискать его во рву, — рассказывал Сэм. — Она зашила беднягу Дейка в мешок с камнями и утопила. После этого сир Юстас и взял на службу Бенниса, чтоб пауков отгонять».
Гром шел ровным шагом под синим небесным сводом, где не было видно ни облачка. Русло вилось между каменистыми, поросшими ивняком пригорками, через поля с пожухлыми колосьями. В часе езды от моста стоял принадлежащий дому Осгри лесок под названием Уотов лес. Издали он представлялся заманчивым, вызывая у Дунка мечты о свежей зелени и прохладной тени, вблизи оказался чахлым и подсохшим. С больших дубов падали листья, половина сосен побурела на манер сира Бенниса, и под ними лежала опавшая хвоя. Плохо дело, подумал Дунк. Одна искра — и все это заполыхает что твой костер.
