Вероника Иванова - Вернуться и вернуть
Вечер в компании поредевшего благодаря моим непреднамеренным усилиям семейства герцогов Магайон был познавателен. До предела. Давненько мне не приходилось слушать через силу. Слушать и, что самое неприятное, заносить услышанное в память. Очень и очень подробно. Тщательно. Бесстрастно. Зато потом, когда информация поворчала и улеглась в тёмной кладовой сознания, на смену вполне осмысленному поведению пришла истерика. Внутренняя, разумеется: не хватало ещё плакать на груди не слишком опечаленного утратой отца и оставшегося в живых наследника! Я и не плакал. Ни вчера, ни сегодня утром. Вчера я вообще был мало на что способен, за исключением...
Когда Мэй брезгливо сморщился и захлопнул перед моим носом дверь комнаты (а мне так хотелось с кем-нибудь поделиться пережитым за прошедший день!), эльф удостоился получасовой лекции на тему: «Что дозволено взрослым мужчинам, то никогда не понять соплякам». Я говорил громко. Горячо. С использованием самых грубых выражений, какие только смогли скатиться с пьяного языка. И как мне верилось в тот момент, говорил вполне убедительно, хотя и неконкретно. Кажется, даже стучал по деревянным панелям. Чем? Не помню. Хорошо хоть, не лбом.
Графини благоразумно не присутствовали при моём словоизвержении. Старшая — потому что имела удовольствие и раньше наблюдать мужчин в расстроенных чувствах, младшая... Наверное, мать ей всё доходчиво объяснила и посоветовала забаррикадироваться в комнате. Нет, я бы ни за что не стал шататься по девичьим (и не очень) спальням, но... В пьяном расстройстве вполне мог словом или делом обидеть милых хозяек.
Когда силы закончились (то есть, когда хмель полностью утратил своё очарование, превратившись в гнусное и отвратное существо, мрачно свернувшееся тяжёлым колючим клубком где-то в районе затылка), я решил-таки отойти ко сну. Аккуратно (как мне казалось) развесил одежду на спинке кресла. Перевязь с кайрами нашла пристанище на узком подоконнике, и клинкам было приказано: «Лежать тихо!». После чего моё практически бездыханное тело плюхнулась на постель, чтобы...
Глаза открылись ещё затемно.
Никогда не пейте «Дыхание пустыни» в больших количествах. Напёрсток — самая лучшая норма! Будете бодры и веселы сутки напролёт. А вот, если переберёте... Бодрость, конечно, никуда не денется, только сопроводится сие ощущение мелкой и совершенно неунимаемой дрожью всего организма.
Короче говоря, меня трясло. В сочетании с унылым настроением эффект достигался душераздирающий: хандра и полное неверие в собственные силы, основанное на... сущей ерунде.
Ну да, снова ошибся. Не в первый и не в последний раз. Но, фрэлл подери, почему мне больно? Почему сердцу никак не удаётся зачерстветь и перестать подпускать близко переживания? Потому, что не хочу взрослеть окончательно и бесповоротно? Очень может быть. Однако... Был ли я когда-нибудь ребёнком, вот в чём вопрос. А ответ... Ответ известен. Не был. Есть ли смысл горевать о том, чего никогда не знал, и пытаться удержать то, что мне никогда не принадлежало? Смысла нет. Я справлюсь. Обязательно. Сразу, как только. А пока...
Пока я хандрю.
Думаю о том, что произошло, и стараюсь понять, в какой момент пустил события на самотёк. Как обычно, вдумчивые размышления успеха не имеют. Ни малейшего. Всплеск эмоций был бы куда полезнее, но... Я сгорел ещё вчера. В тот самый миг, когда сказал: «Прощай!» очередной иллюзии, не выдержавшей убийственного столкновения с действительностью.
Самое противное: я понимаю его мотивы. Понимаю и принимаю. Да, несостоявшийся герцог был излишне беспечен, быть может, излишне бесчувственен. Но в его поступках мне виделось нечто большее, чем тупая обида на отца и брата. Нечто гораздо большее... Сила. Уверенность. Азарт. В общем, всё то, чем мне никогда не придётся обладать. Ни в коей мере.
Да, он мне нравился, фрэлл побери! Нравился! Имею я право на личные пристрастия, в конце концов? Да, пожалуй, именно этого права у меня никто не отнимал. Пока. Хотя лабиринт симпатий и антипатий имеет свойство заводить разум в непроходимые дебри сомнений.
Как страстно хочется всё бросить. Вообще всё. С самой высокой горы. В самую глубокую бездну. Бросить и забыть. Обо всём. Навсегда. Закрыть дверь, задвинуть засов, опустить шторы и накрыться с головой одеялом. И пусть вокруг гибнут люди и целые государства! Что мне за дело до них? И что им за дело до меня?...
Стук в дверь. Настойчивый.
— Можно войти?
— Нельзя.
Наверное, я отвечаю недостаточно резко, потому что она всё же входит. Собственно говоря, не могу представить себе препятствие, способное задержать Юджу, хотя бы на минуту.
Йисини останавливается передо мной и скрещивает руки на груди. Смотрит исключительно осуждающе. Я бы даже сказал: взгляд женщины исполнен праведного гнева. На подбитом мехом плаще тает мелкая крупа снега. Опять? Так столицу совсем засыплет аккурат к Празднику Середины Зимы.
— Что ты себе позволяешь? — вопрошает моя старая знакомая. То есть, не так уж она и стара — в самом соку девица, но подобный тон в разговоре могут использовать только люди, которые не первый день знают друг друга.
— То, на что имею право, — поёрзав, наконец-то попадаю пятой точкой в любимую «ямку» на сиденье кресла. Раз уж меня почтили визитом рано поутру, следует приготовиться к долгому и мучительному разговору.
— Вот как? Право портить имущество имеет только его хозяин! — заявляет Юджа. — А ты, насколько я знаю, отказался от парня!
— Какого ещё парня? — после мрачных раздумий о тщетности жизни мозги совершенно не желают работать. Потому как, не видят смысла.
— Того самого!
— Выражайся яснее... И говори потише, пожалуйста!
Она хмурится и принюхивается к ароматам, всё ещё витающим в комнате, несмотря на тщательное проветривание, учинённое мной сразу по пробуждению.
— Ты пьян?
Гениальное умозаключение. Браво!
— Уже нет.
— Точно?
— Хочешь проверить?
Маленький рот кривится.
— Пожалуй, воздержусь.
— Так что там... я с кем-то сделал?
— Зачем ты изуродовал Курта?
— Изуродовал? — начинаю восстанавливать в памяти события вчерашнего дня. Нет, уродовать я никого не уродовал. Так, убил одного молодого человека. Убил хладнокровно и расчётливо, за что получил ввечеру такой откат... Лучше бы позволил убить себя, честное слово! По крайней мере, не пришлось бы мучиться похмельем. — Точно? Ты уверена?
— Да! — довольно подтверждает Юджа.
— Каким образом?
— Не образом, а хлыстом, кнутом или что ещё тебе попалось под руку!
— Мне ничего не попадалось. Я попросил, и мне принесли.
