Сергей Шведов - Шатун
К сельцу вышли, когда начало смеркаться. Давно известно, что зимний день короток. Оглянуться не успеешь, а вмиг почерневшее небо уже покрылось солью. В сельце злобно и вразнобой залаяли собаки. Не признали, видимо, своих, а чужих в этих глухих местах встречают с опаской. Натужно заскрипели насквозь промороженные ворота. Искар привычно подумал, что изгородь вокруг сельца пора бы обновить, да и плахи на воротах тоже. А еще лучше – соорудить на месте изгороди тын из толстенных бревен, такой же высокий, как в городе Берестене. Но последнее вряд ли удастся. Мужей, годных для столь тяжелой работы, в сельце слишком мало. А изгородь хоть и защищает селян от набегов лесных хищников, но от врагов, конечно, не спасет. Надежда в этом случае только на хазарский меч, который еще оплатить надо, да на собственные ноги, если враги мимо застав проскочат. А такое, по слухам, в последнее время бывает все чаще. Жирох обронил как-то, что каган[2] Битюс коварно дает степнякам дорогу, чтобы те пощипали неуступчивых князей, которые взяли большую силу в городах. Право суда князьям дано славянскими богами, а каган и ближние к нему ганы[3] ныне пришлому богу кланяются, а потому и стали они славянам чужими. Искар таким словам Жироха дивился, а Серок молчал и только привычно щурился на огонь. А отрок-то раньше думал, что кузнец с каганом Битюсом в большой дружбе.
– Несмышленыш ты еще, Искар, чудо лесное, – усмехнулся в бороду Жирох. – Ныне не только каган смерду не брат, но и простые хазары нас за людей не держат. А дань плати. Тивун[4] гана Митуса проезжал по осени сельцами и грозил расправой тем, кто с платой тянуть будет.
Серок так тогда ничего Жироху и не ответил, но Искару показалось, что кузнец чем-то сильно опечален. Отрока больше всего огорчило то, что Серок с каганом не в дружбе. А ведь большую часть жизни кузнец провел в стольном кагановом граде. Была у Искара мыслишка, заручившись поддержкой Серка, напроситься на хазарскую службу, благо и сила у него в руках есть, и мечом обучил его владеть Данбор. В сельце же скучно было Искару, хотелось белый свет повидать и своей удалью перед людьми покрасоваться.
Данбор перебросил на плечи Осташа свою нелегкую ношу и направился к кузнице, где и в эту позднюю пору слышался тяжелый стук молота.
– Совет держать отправился, – негромко сказал Осташ, глядя в спину удаляющемуся отцу. – Послушать бы, о чем говорить будут.
– Шагай, – подтолкнул его в спину Искар. – Без тебя старшины управятся. И язык не распускай в сельце-то, не пугай женок понапрасну.
Нет, не удержится Осташ, обязательно разболтает обо всем не только ближним, но и дальним. Шутка сказать – оборотень. Да не просто оборотень, а шатун. От таких вестей дрогнет любое сердце.
Кроме Серка в кузнице были Жирох и Туча, что Данбора не удивило. Среди зимы в сельце больше пойти некуда. Вот и спасаются почтенные мужи от бабьего крика да ребячьего визга у наковальни старого Серка. И не без пользы для общины время проводят.
– С добычей тебя, Данбор? – спросил Жирох, глянув на вошедшего из-под седой шапки волос.
– С добычей, – вздохнул Данбор, присаживаясь на стоящую у входа лавку.
Закончивший работу Серок мыл руки в большом чане, на прокопченном лице его мелькнуло недоумение.
– Неужто поскупились лесные духи?
– Одинца взяли, еле-еле донесли.
Туча завистливо прицокнул языком – везет Молчунам. Зимой не каждая охота заканчивается удачей, но Данбор добрый добытчик и отроков своих рукастыми воспитал. А под кровом у Тучи хороших лесовиков никогда не было. Тучин удел – пашня, ячмень да просо, и за каждую мерку приходится не одну сотню раз земле поясно поклониться. А тут пошастал по лесу с двумя несмышленышами, и нате вам – одинец. Ну как тут не цокать Туче языком.
– След видел у Поганого болота, – сказал глухо Данбор. – Его след.
Туча испуганно охнул, Жирох досадливо крякнул, и только Серок на слова Данбора никак не отозвался. Присел на чурку у наковальни и уронил тяжелые руки на колени. Может, не дошло до кузнеца, о ком идет речь? Не было его в сельце двадцать зим тому назад, когда Хозяин первый раз в округе объявился.
– Пожадничали наши отцы, – закручинился Туча, – а нам сейчас их бережливость боком выходит.
Судить отцов дело последнее, но была в словах Тучи своя правда. Взять землю у Хозяина взяли, а положенной виры не заплатили. Конечно, люди они были в этих местах пришлые, выделенные из своих родов без большого достатка, а потому и решили, что, прежде чем делиться, надо бы жиром обрасти. С выселок даже хазары по первым годам дани не берут.
– Уплачено ведь ему было, – сказал Жирох, не глядя на Данбора. – Чего же теперь ему надо?
А уплачено было самой красивой девкой в сельце – сестрой Данбора. Сгинула она без следа, а приплод остался. Говорил же Туча тогда Данбору: не бери малого в сельцо, не наша это забота. А тот, видишь, заартачился, родной крови ему стало жалко. И не взял в расчет того, с чьей кровью она смешана.
– Коли бы младенец пропал, то еще хуже было бы, – покачал головой Жирох. – В том небрежении Хозяину смертная обида.
– Жирох прав, – сказал хрипловатым баском Серок. – Коли кровь Хозяина с нашей смешалась, то мы этой земле уже не чужие. И гнать нас с земли у него права нет.
– Ты судишь по Велесовой правде, Серок, – не сдавался Туча, – а Хозяин этой землей владел, когда слова Велеса здесь никто не слышал. У него правда своя.
– Нет такой правды на земле, чтобы детеныша, чей бы он ни был, бросать на голодную смерть, – хмуро сказал Данбор.
Туча возражать Данбору не стал, но мнения своего не изменил. Это если человечьим разумением судить – тогда конечно. Но у Хозяина разумение другое. Его разумение от самой матери-земли идет. Поднимет неведомая сила косолапого среди зимы и гоняет его по лесу в самую бескормицу, пока он с голодухи не сделается лютым врагом человеку. И хорошо, если найдется в округе удалец, который шатуна завалит. Но уж коли шатун человека одолеет – тогда держись. Всем солоно придется. Умом шатун не по дням, а по часам начинает расти, и этому уму в звериной шкуре тесно становится, вот и меняет он медвежье обличье на человеческое. И сколько людей он заломал, столько и личин на себя напялить может. Нет существа свирепее его, а в человечьем обличье он даже свирепее, чем в медвежьем. Может, шатун и совсем бы в человека обернулся, но Мать Сыра Земля не отпускает свое детище и время от времени вновь его в звериную шкуру вгоняет. Вот с каким существом Данбор породнился и вот чье чадо под свой кров принес. За то, что породнился, Туча его не винил. Всем сельцом тогда они просили Данбора и его сестру Милицу, потому как по-иному унять Хозяина было нельзя. А скот падал, живность из округи ушла, дело уже к весне шло, у иных запасы кончались. Вызвался было Веско с тем шатуном потягаться, да и пропал ни за куну. Данбор тоже рвался в драку, да не пустили его старшины. Веско тоже из рода Молчунов был, а коли еще и Данбор бы пропал, то их родовичам солоно бы пришлось в этой жизни. Малых и старых кормить стало бы некому. Да и молод тогда был Данбор, еще и борода у него не росла.
