Леонид Кондратьев - Отыгрывать эльфа непросто!
Что можно рассказать о лесе? Лес, это не только место, где можно поставить палатку и быть съеденным на утро комарами или соседом, у которого уже три дня как закончились продукты. При желании, в нём можно найти что-то съедобное или условно съедобное — или не найти, а подстрелить, что при наличии хотя бы рогатки, проблем вроде бы не представляет. Но рогатка, это не наш метод — поэтому пристроившись на поваленной лесине, как будто специально установленной на опушке, я открыл колчан и достал из разгрузки (кстати, метод одевания разгрузки под лешего это нечто — жутко неудобно, но при этом ничего не видно и мастеру привязаться не к чему) контейнер с охотничьими наконечниками и стал их любовно навинчивать на стрелы. Ничего не могу с собой поделать — люблю красивое оружие, и в этом отношении лук стоит, по моему мнению, всё-таки на первом месте. Стандартная загрузка моего колчана — пятьдесят стрел, причём все со свинчивающимися наконечниками, что обеспечивает их полную универсальность. В наличии есть целых четыре типа боевых наконечников вплоть до бронебойных, а при прикручивании резинового, как я его называю «демократизатора», стрелы спокойно допускаются мастером на ролёвку. Для различных птичек или кобанчикофф (да-да есть такой факт в биографии, только леснику ни слова! Тссс!.. Хрум — хрум — хрум!), присутствуют широкие охотничьи срезни.
С бронебойными наконечниками связан интересный случай, начавшийся со спора со знакомым участковым, который и подписывал мне заявление на выдачу лицензии для приобретения моего красавца. Ему втемяшилось доказать мне, что лук это видите-ли позапрошлый век и огнестрел лучше. Напирал он в основном на утверждение, что лук хоть и является малошумным оружием, но с появлением бронежилетов, его актуальность всё равно исчезла, так как он не обеспечивает устойчивое поражение защищённых целей. А современные системы бесшумной и беспламенной стрельбы полностью закрывают нишу его возможного применения, обладая при этом большей, чем у лука, останавливающей способностью. Слово за слово и договорились на примере его бронемайки второго класса по ГОСТу, по приходу моего красавца, испытать последний в УВДэшном тире — Гы-Гы! Тканевый бронелифчик без дополнительных пластин, конечно держал пулю от Макарова, а в некоторых местах даже пулю и от ТТ, но имел одну важную на мой взгляд особенность — в нём не было металлических броневставок. И зная, что все баллистические ткани хорошо сопротивляются разрыву, но отвратно держат разрез и прокол, в новом владельце ящика коньяка я был, ну допустим процентов на восемьдесят, уверен. Через неделю, вооружившись своим красавцем — с усилием натяжения 40 кг и специально заказанным на кафедре материаловедения технического института трёхгранным наконечником с глубокими долами, доведёнными алмазной чашкой до микропилы, относительным удлинением 1 к 8, и самое главное изготовленным порошковым методом из карбида вольфрама (скромно улыбнувшись, могу шепнуть на ушко только один термин — «Победит» и мерзко захихикать). Кстати, всё это (вместе с проведёнными расчётами, плясавшими от коэффициента трения кевлара) обошлось в четыре бутылки пива и хорошую компанию. Как говорится, препод преподу друг — товарищ и смерть студенту! А аспирант так вообще!
Ну так вот — насадив на тяжёлую углепластиковую стрелу (массой 35 г) мою прелесть (50 г) и загадочно улыбнувшись, собравшейся к тому времени в тире толпе заинтересованных носителей погонов, я спустил тетиву…
Ребята оказались честными — наутро голова болела у всех!
…Установив пяток широких охотничьих срезней, я плавно двинулся к основному лагерю, забирая по широкой дуге влево — во первых, вдруг, что к ужину подстрелю. Во-вторых, всегда любил попугать людей, а подкрасться из леса и сказать кому-нибудь "БУ!" — это приятно.
Сосновая опушка плавно сменялась ельником, идти становилось всё неприятнее и неприятнее — мягкий ковёр из иголок скрывал часто подворачивающиеся корни, а самое главное что нижний ярус ветвей был на высоте плеча, поэтому приходилось идти на полусогнутых. Прошагав так где-то с километр, я начал заворачивать вправо, подумав, что полянку с палатками уже обошёл на достаточное расстояние и теперь можно подкрасться к ней с тыла. Пройдя ещё метров триста, я повернул резко на 90 градусов и тихо начал подкрадываться к предполагаемому месту скопления непуганого народа, предварительно накинув капюшон и маску, прикидываясь при этом большой кучей травы.
Степень своего идиотизма я понял через километр, не обнаружив долгожданного лагеря и осознав, что куча жухлой травы, а именно такой раскраски был Гилли, в густом без просветов ельнике смотрится, ну честно, по идиотски. Скинув маску и капюшон, я честно пёр вперёд (с ориентацией в лесу у меня проблем не было никогда, и я всегда знал куда идти), но ни через километр, и ни через два, искомая полянка или хотя бы опушка не обнаружились. Офигев от таких заявок, я попытался сориентироваться по солнцу, и обнаружил, что на высоте примерно в три человеческих роста клубится довольно неприятный серый туман, и как следствие солнышка «немае». Такого западла я ещё не ощущал. Плюнув на маскировку и планы попугать знакомых, я начал со стыдливым румянцем вопить: "АУУУ!!! НОРМАЛЬНЫЙ ПАЦАН!!! Кто-нибудь есть дома?!!". И всё такое в подобном духе, что по прошествии часа к ни к чему не привело, за исключением сорванного голоса. Побродив кругами ещё четыре часа и окончательно выдохшись, я на всё плюнул, и решил сделать ход конём (с учётом того, что туман держаться до утра не будет, а утром по солнцу я смогу определиться с направлением выполза из леса) лечь и поспать. Для спанья уже давно опробована хитрая технология — выкапывается в хвое ямка с бортиками, на дно кладётся пенка, на пенку трупик в Гилли, вся конструкция накрывается плащом, бортики хвои обрушиваются, и с учётом тёплой погоды, и утеплённости оборудования, спокойно спится до утра.
Пожелав себе спокойной ночи и предварительно хлебнув из фляжки «снотворного», я отвалился в сон. В беспокойный, беспорядочный сон про розовых бегемотов, играющих в салочки с полуголыми эльфийками на огромной цветочной поляне, где они перепархивали с ромашки на ромашку. Истерически захихикав во сне, я решил, что всё нормально. И стал считать эльфиек, так как бегемоты хотя и розовые, но это не наш метод. После пятнадцатой эльфийки меня кто-то сильно схватил за ухо, выкрутил его и с криком — Ах ты, гад! Чего за принцессами подглядываешь?! Совсем дроу страх и совесть потеряли! — со всей силы засандалил пендель в мою многострадальную кормовую часть…
Вскочив, отбросив плащ и схватившись одной рукой за полупопие, а второй за кончик уха, с криком — Какая сволочь мешает мне спать! — я резко развернулся и уставился на ствол ели, резко выделяющийся среди необычного серебристого полумрака, расстилающегося до пределов видимости. Потом с удивлением вытаращился на небо — судя по проступившим и очень ярким звёздам сейчас была ночь, но вокруг было всё видно. Причём видно было гораздо лучше, чем днём — серебристый полумрак подчёркивал контрастность предметов, буквально выхватывая их и оттеняя. Взгляд скользил от ствола к стволу без напряжения, и странно было видеть в фокусе одновременно, и ствол, находящийся в десяти метрах, и выглядывающий из-за него в куст орешника на расстоянии ста. Хмыкнув и прищурившись, я продолжил растирать повреждённые места тушки, с каждой секундой приходя во всё большее замешательство — кончик уха продолжал болеть по всей его длине. По всем его двенадцати сантиметрам?!.
