Карина Демина - Ведьмаки и колдовки
— Я поняла.
— Хорошо. Поместье постепенно хирело… денег не было. Их никогда-то не было, но отцу вдруг понадобились для его изобретения алмазы, и он меня продал. Ах, простите, выдал замуж… заплатили неплохо. Мне даже гардероб справили…
— Но жених до свадьбы не дожил.
— Увы… сердце слабое оказалось. — Ядзита вздохнула…
…само не выдержало? Или же беспокойники дружескую услугу оказали? Себастьян не стал задавать лишних вопросов.
— Потом продал снова… и на конкурс вот отправил… — Она провела ладонью по зеркальной глади, которая пошла мелкими складками. — Ему… сделали хорошее предложение.
— Кто?
— Не знаю. Он принимал гостя в своей башне, а туда беспокойникам хода нет. Меня в тот вечер из дому отослал… глупый какой-то предлог, я еще подумала, что он опять эксперимент ставит. Как-то на его эксперимент гроза разыгралась, и вторую башню почти начисто молнией снесло. Я не стала спорить, ушла. А потом Клео рассказала про карету и про то, что к карете они и близко подойти не сумели. Отец же заявил, что я должна участвовать в конкурсе, что выиграю…
Она замолчала.
Руку Ядзита от зеркала отнимала медленно, и тонкие нити стекла тянулись за ладонью.
— С ним сложно спорить. Он не сильней меня и силу-то использовать не любит, но… я еще подумала, что конкурс — это мой шанс. Найти мужа… или хотя бы покровителя… кого-то, кто… беспокойники — близкие мне люди, но все-таки мертвые они.
Нити разорвались и втянулись в зеркальное полотно, рука же Ядзиты осталась чистой.
— Но когда я сюда попала, то… это место — большой погост… и беспокойников здесь множество, я слышу, как они зовут… и хотела поговорить еще в первую ночь.
— Не отозвались?
— Отозвались, но не пришли. Держат их… она держит.
— Кто?
— Откуда ж мне знать? Она сильная… очень сильная… и из меня силы тянет. Отец опять меня продал. — Сказано это было с легкой печалью, словно бы Ядзита вовсе не удивлялась этакому его поступку. — Ей нужен мой дар… а я хочу жить.
— Сколько еще продержишься?
— Недели две… наверное… но все случится раньше.
— Откуда…
— Я ведь слышу, что они шепчут… а когда идет, то замолкают. Ищи на четной стороне.
Хорошая подсказка. Четная сторона. Габрисия, Мазена и Эржбета… еще Иоланта…
— Откуда она узнала про твой дар?
Ядзита вздохнула и, вытянув руку с синеватыми ногтями, призналась:
— Думаю, она не знала точно, предполагала. Раньше-то род известный был… — Она смотрела на Себастьяна, и он готов был поклясться, что Ядзита видит насквозь маску и под незамутненным взглядом синих очей та тает…
— Дымка, — сказала Ядзита, опустив очи долу. — Если приглядеться хорошенько…
— Ты пригляделась?
— Теперь — да.
— А прежде?
— Прежде? — Она лукаво улыбнулась. — Я же говорю, здесь полно беспокойников… им о многом говорить запрещено, но… ты — не многое.
Чтоб тебя…
— К слову, если тебе, конечно, интересно, то… Богуслава одержимая… а Иоланту, похоже, прокляли.
…вот тебе и красавицы… чтоб их…
— Идем. — Ядзита открыла дверь. — Не стоит заставлять старую стерву ожиданием мучиться…
— Почему стерва?
— Потому… или думаешь, она не понимает, что здесь происходит? Понимает… и Иолу не так просто первой на часы поставила…
Тиана придержала красавицу за локоток и мягко поинтересовалась:
— Ночью где гуляла?
— В саду. — Ядзита не стала притворяться, будто не понимает, о чем речь. — Меня… попросили…
— Кто?
— Беспокойник… нет, он не из этих… он к дому отношения не имеет, но… иногда хочется поговорить с кем-то. И чтобы цветы подарили. И под луной пройтись… просто пройтись… понимаешь?
Себастьян кивнул, хотя от понимания, говоря по правде, был весьма далек. Мертвые ухажеры? Быть может, после мертвых друзей это и нормально, но…
— Габрусь — просто прелесть… хотите, я вас познакомлю?
— Воздержусь, — ответил Себастьян, а Тиана согласилась.
В ее Подкозельске покойники вели себя прилично, лежали в могилках, а не охмуряли провинциальных некроманточек…
…надо будет Аврелию Яковлевичу сказать.
…и про беспокойника тоже.
Не королевская резиденция, а смутный погост какой-то…
…проснулась Евдокия ближе к полудню.
И вспомнила.
И простыню натянула по самые брови, потому как предаваться самокопанию вкупе с моральными терзаниями под простыней было удобней.
Вот же…
…случившееся ночью теперь казалось чем-то далеким и совершенно невозможным.
Неправильным!
Минут пять Евдокия разглядывала ту самую, натянутую поверх головы простыню, уговаривая себя, что ничего-то ужасного не приключилось…
…подумаешь…
…ей двадцать семь, а скоро и двадцать восемь будет…
…а она тут страданиям предается… и главное, что страдается-то неохотно. Солнышко сквозь простыню светит, птички за окошком надрываются… день новый, радостный… а она развалилась, пузыри пускает, ладно бы и вправду девицей была, а так…
Чего страдать?
Нечего.
И Евдокия решительно встала.
…о кольце она не сразу вспомнила, а вспомнив, удивилась тому, что кольцо это впору пришлось. Сидело на пальце что влитое, знай себе камнем подмигивало.
Евдокия камень потрогала: теплый. Заговоренный, что ли?
…а все маменька с ее женихами…
Вот к чему приводит неуемное родительское стремление дочернюю жизнь устроить!
Прохладная водица не уняла душевного волнения, породив новое беспокойство. Вернется Лихослав аль нет? Если колечко оставил, то вернется… небось такими вещицами не разбрасываются… и что скажет? Как ему-то в глаза смотреть?
Ладно, если бы Евдокия себя соблазнить позволила, хотя и за это стыдно, приличные девицы так себя не ведут… нет, Евдокия давно уже смирилась, что неприличная… и вообще, ей бы мужчиною родиться… маменька вот тоже так говорила…
Небось точно взялась бы за розги, а то и за ремень кожаный, крученый, им дурь из девичьей головы выбивая…
…и что он теперь думать станет?
Известно что…
…распутная девка… гулящая… таким вот и ворота дегтем мажут, и окна бьют, и косы стригут, чтоб честных людей в заблуждение не вводили.
Евдокия замерла. Косы стало неимоверно жаль. Единственная красота — и той лишиться…
— Дуся! — Аленка, как обычно, вошла без стука. — С тобою все ладно?
— Все. — Евдокия решительно за косу взялась — нет, не резать, но заплетать.
— Врешь.
— Вру, — призналась она, сражаясь с лентой. Вот диво, прежде-то коса сама собой плелась, руки знали работу, и сама она, привычная, скорая, успокаивала. Теперь путаются прядки, а лента выскальзывает. — Я… я, кажется… замуж выйду.
