Владимир Ильин - Напряжение
Потому мгновенно возник вопрос — кому достанутся ныне бесхозные земли, с людьми, городами и производствами на нем. Виновники гибели клана демонстративно отошли в сторону, показывая богатство рода, честь и гордость — мол, их вполне удовлетворила жизнь обидчиков. Бывшие клановые рода медлили — думали, что все будет по — прежнему? Император глянул в полглаза и вернулся к выбору новой фаворитки.
Уловив настрой, в столице тут же принялись методично делить чужое, договариваясь, интригуя, собирая альянсы и вороша старые противоречия. К концу месяца все должно было обрести новых хозяев — без единого выстрела или всплеска силы. Солидные люди предпочитали воевать, заседая за длинными столами, выдвигая в наступление армии чисел банковских счетов, сотрясая воздух залпами криков о древности рода и перечислениями боевых рангов своей родни и вассалов. Мнение будущих жертв никого не интересовало — те сами похоронили себя промедлением.
Пока в столице кипели интриги, кочевали солидные суммы из одного счета на другой, гремели дуэли днем и шептали ночью фаворитки, Панкратовы с грацией топора перекинули на землю мертвого клана половину собственной армии. Пока остальные говорили, специалисты клана работали без сна и отдыха над тем, что принято деликатно называть 'обеспечение лояльности'. Выходило на удивление быстро и легко, практически без крови. Просто был один господин, а стал другой, и даже бремя налогов снизил — простые люди принимали изменения довольно спокойно, а аристократы даже рады были перейти под руку уважаемого клана — скопом, не теряя налаженные связи и цепочки производства. Большее их число, во всяком случае…
Так что когда в столице все поделят, внезапно окажется, что земли де — факто уже принадлежат Панкратовым — приняты присяги, развешены штандарты и гербы. Они, разумеется, будут недовольны. Разумеется, соберут бессмысленную говорильню и даже напишут письмо Императору. И, само собой, утрутся. Потому что делить чужое — это одно, а воевать, оплачивая кровью и жизнями — совсем другое. В столице разучились идти умирать, предпочитая посылать на смерть вассальные рода, наемников, должников, на худой конец — младшее поколение. А ведь этого не хватит, совсем не хватит — воевать придется не с хилыми родами Китая, промышлявшими набегами и контрабандой, не с вольницей Свободных земель, не с мятежной областью, одуревшей от поборов, не вести вялотекущую 'родовую войну' третью сотню лет в каком‑нибудь глухом уголке земли. Стоит сорваться лишнему слову о войне — и враг сам придет к ним, в их дом, без единой секунды промедления.
Михаил Викентьевич оскалился хищной улыбкой и хрустнул пальцами, вытягивая руки, сцепленные в замок. Воевать он умел и любил, как и боевой костяк клана. Как и три клана — союзника. Так что старикам — интриганам ничего не перепадет, разве что затаят недоброе и попытаются отыграться в будущем, на что совершенно наплевать — потому как ВСЕ против ВСЕХ затаивают и пытаются.
На мгновение промелькнула мысль — интересно, если бы его сын остался жив, стал бы он таким же осторожным столичным мудрецом, ради спокойствия и жизни внуков, правнуков? Вместо боя — тепло камина, мелкий карапуз на коленях, цепляющийся за бороду… Князь мотнул головой, отгоняя теплый образ. Не судьба ему проверить.
— Вы лишили меня сына, а я лишу вас всего, — тихо, одними губами произнес он, со злостью рассматривая скопление башен — гигантов в центре города.
Он не боялся прослушки — окна с той стороны выглядели сплошным зеркалом, а усилия тех, кто пользовался аппаратурой снятия звука с поверхности окна, блокировал крошечный механизм, приклеенный десятком резиновых лапок к внутренней стороне оконного стекла, что еле заметно для глаза выводил беззвучный ритм. Хозяин кабинета притронулся подушечками пальцев к прохладной глади и прислушался. Нет, не слышно, только легкая дрожь покалывает пальцы. Зато у наблюдателей на другой стороне улицы гремит в наушниках легендарный бас, протягивая 'What a wonderful world'. Чуть хрипловатый, наверняка — все таки помехи… Быть может, так даже лучше — словно со старой пластинки, по которой скользит игла проигрывателя. Во всяком случае, это ощущение куда ярче, чем бесцветные разговоры по эту сторону окна.
— У соперника нет сил для прорыва блокады. С учетом отсутствия существенных запасов продуктов, аналитики прогнозируют капитуляцию в течение месяца…
— Нет. Войска отвести, семье Остер принести извинения и выплатить контрибуцию. У них есть потери?
— Трое раненных, господин.
— Обеспечить медицинскую помощь, выделить целителя. Предложить от моего имени восстановить инфраструктуру и несколько выгодных контрактов.
Если семья Остер проявит крупицу сообразительности — будут процветать, а там, глядишь, у Панкратовых появится новый боевой род. Сражаться против армии, и умудриться отступить без потерь — дорогого стоит. Таких следовало беречь, неспешно связывая родством и бизнесом, благо меж ними не было трупов — а значит и стены злобы.
— Да, господин. По вашему слову.
— На этом все?
— Нет, господин, — референт слегка замялся, перелистнув страницу назад, и изобразил чтение с листа — неправдоподобно, с его‑то идеальной памятью.
Значит, еще одна неприятность.
— Глава рода Колобовых настаивает на личной встрече с вами.
Князь полуобернулся, бросив на слугу вопросительный взгляд.
— Финансисты, банкиры, немного ростовщики. Обитают всей семьей в столице, за два дня до начала конфликта переехали в Карл Ритц Отель, под защиту императора Германии. Ранее обслуживали счета клана и все его платежи.
— Будет требовать особых условий, — утвердительно произнес Панкратов, вновь отвернувшись к окну. — Но нам не нужна дублирующая финансовая структура.
— Если присоединившиеся к клану семьи перенесут активы к нам, они разорятся, господин, — мягко подсказал слуга.
— Собираются препятствовать?
— Уже, господин. Живые деньги своего банка они уже обменяли на мусорные бумаги десятка подставных компаний по всему миру. Обратный обмен возможен только по доброй воле Колобовых, это и будет предметом торга. Иначе все ваши новые вассалы станут нищими.
— Он себя бессмертным считает? — фыркнул князь.
— До родных нам не добраться, а его самого защитит статус гостя, — рассудительно произнес слуга. — В любом случае, деньги нам нужнее, чем его жизнь.
— Репутация важнее денег, — проворчал Михаил Викентьевич, качнулся с пятки на носок, обдумывая решение. — Надо его подготовить к беседе, надавить, вывести из равновесия.
— Авария по пути, господин?
