Анатолий Патман - Обретение
— Ах, ты, да ты точно вероотступник! Еще якшаешься с шаманом! Ну, ничего, придет время, ответит шаман за то, что воду мутит! И не смей больше упоминать эти мерзкие имена при удостоившемся милости благословенного Валиха!
После слов Расула ненадолго воцарилось молчание. Но вожак степняков недаром имел негласное прозвище Живодер, заслуженный тем, что имел привычку живьем замучивать пленников, попавшихся ему. Еще он не любил, когда ему не проявляли должного уважения, как он считал, ибо был не только приближенном Старшего Вождя — Пахлаван–Хана, но и его племянником. Поэтому даже эти осторожные слова подчиненного вызвали у него ярость. И его здоровенный кулак не замедлил врезаться в лицо нерадивого Расула. Тот от мощного удара отлетел аж на большую полукруглую каменную плиту рядом с навесом. С разбитого носа закапала кровь.
И тут мощное дуновение ветра кинуло здоровенную полосу дождя прямо под навес.
— Э, милостивый Юнус–джан, я быстро, сейчас же натаскаю мусор туда, куда вы указали.
— Давай, Махмад, выполняй. И этого гнилого щенка степного шигала возьми с собой.
Обычно малоразговорчивый и исполнительный Махмад удивился, когда он все же осмелился молвить слово вожаку. Раньше он этого не делал. Но все же ему стало жалко Расула. Ведь этот поклонник шамана мог и жизни лишиться. Юнус–джан не только муалдин храма Неполного светила и Великолепия благословенного Валиха, но и племянник вождя, и сам знатный воин.
«Шиктан проклятый! Надо быть поосторожнее, иначе могу и не вернуться с этой поездки. И на кого оставлю свою ласточку Эрдэнэт…»
При воспоминании о красавице–рабыне с южных краев у него сладко заныло в паху. «Но может быть, мальчик и мне достанется, если буду хорошо работать!»
И степняк резво побежал собирать всякий мусор, занесенный ветрами в эти проклятые развалины. Следом за ним, размазывая кровь по своему лицу, поплелся и Расул, получивший нагоняй за свой длинный язык.
Довольный собой, вожак посмотрел им вслед.
— Валнис, Хасайн! Вам, что, особого приглашения надо! Ну‑ка живо разбирайте вещи! Я пока отолью, потом немного прилягу. Когда еда будет готова, скажете!
Старший степняк шагнул чуть в сторону вдоль стены. Здесь недалеко под куском навеса также было ровное место, куда не доставали дождь и ветер. Мужчина развязал веревку, придерживающие кожаные штаны, и присел. Сделав свое дело, он вернулся к вещам и разлегся среди вьюков. Другая парочка его спутников завозились среди кучи поклажи, видимо, доставая еду и необходимые вещи.
Наконец прибежал расторопный подчиненный.
— Милостивый Юнус–джан! Все, дрова собраны!
Задремавший вожак приподнялся, и, не говоря ни слова, откуда‑то из‑под одежды достал большущий драгоценный камень в изящной оправе, с такой же красивой длинной сдвоенной цепью. Взяв его в руки, направил открытой стороной в сторону здоровой кучи мусора. Тонкий ярко–красный лучик вырвался из одной из граней, и сразу же в яме заполыхало сильное пламя.
— Когда подогреете пищу, позовете, — и он так же, как и раньше, застыл среди вещей.
Быстро наполнив дождевой водой котел, шустрые степняки подвесили его на длинной металлической палке между двумя валунами по краям ямы. Когда вода вскипела, часть сразу же перелили в другую, меньшую по размерам емкость и закинули туда несколько пучков, похоже, разных степных трав. А в котел полетели несколько кусков чего‑то, наверно, мяса, и сыпучая крупа, также разные приправы. И все это они проделали молча. Видимо, когда вожак отдыхал, беспокоить его было опасно из‑за всяких неприятностей, на которых тот степного шигала съел.
— Милостивый Юнус–джан! Все, еда готова!
Племянник вождя моментально вскочил на ноги. На кожаной накидке уже стояли небольшие чащи с дымящейся кашей и отваром трав. Отдельно лежали куски мяса и сухие лепешки. В сторонке у небольшого коврика стояла такая же чашка несколько более красивая, с рисунком, с непонятным содержимым, которая сразу же перекочевала в руки вожака.
— Так, помолимся нашему господу богу, благословенному Валиху! Велико твое имя, господи. Пусть и дальше страшатся враги наши твоего могущества! Прими от нас в дар этот жертвенный напиток из святого храма Неполного светила и Великолепия благословенного Валиха. Благодарим тебя, боже, за пищу нашу. О, милость господня, благословенный Валих! Да святится имя твое! Валих велик, могуч и страшен! Все, можно приступить к трапезе. После, кто хочет, может поразвлечься с мальчиком!
— Благодарим, милостивый Юнус–джан! — ответил многоголосый хор.
Мужчины расположились вокруг накидки прямо на земле, полулежа, кому как удобно. Только вожак скрестил ноги и опустился на коврик. Сразу же откуда‑то появились широкие тонкие полоски длиной в пару ладоней. Сложенные попарно, они позволяли быстро подхватывать густую кашу и отправлять в рот. Не прошло много времени, как чашки опустели.
И тут неожиданно длинный тюк с мальчишкой зашевелился. Быстро была откинута ткань, и тощая фигура поднялась на ноги. Безумный взгляд с расширенными от страха глазами не оставляли сомнения в том, что же он задумал. Видать, очень уж страшными казались ему эти степняки. Похоже, мальчик немного понимал язык своих мучителей, и, услышав последние слова вождя, решился на что‑то. И он, мгновенно схватив один из ножен, в небрежности брошенный буквально рядом с ним, прыгнул в сторону полукруглого камня, рассчитывая, видимо, в дальнейшем затеряться среди валунов на той стороне. Тем более, не желавший останавливаться дождь надежно скрыл бы его, если бы удалось отбежать хоть на десяток шагов. И мальчик сделал один шаг, второй, третий… Но вожак не растерялся. Все‑таки он был опытным воином. Встать на ноги племянник вождя не успевал, но у него были свои способы остановить хоть кого на расстоянии. Один взмах руки, и из широкого рукава вылетели пару небольших ножиков. Первый попал в левую ногу чуть выше колен, а второй — прямо справа в спину мальчика. И пленник распластался прямо на середине разбитого круга.
— О, Шиктан проклятый, неудачно попал! Хасайн, проверь!
— О, милостивый, повреждены внутренности. Смертельно! Не выживет!
— Вытаскивай кинжал, помой под дождем и подай мне!
Мальчик истекал кровью. Красная кровь небольшой струйкой выплескивался из неприкрытой ничем раны на спине там, где обычно у человека располагаются почки и другие жизненно важные органы. Рваные лохмотья лишь кусками прикрывали худощавое тело, и все прекрасно видели, что беглецу жить осталось совсем недолго. Молодой охотник чуть приподнял голову и, напрягая последние силы, выдавил из себя:
— Сарракш! Пусть Тангра сожжет вас священным огнем! Пусть ваших костей никто и никогда не найдет!
