Свой выбор (СИ) - Зеленая Рина Васильевна

Для этого нужно было использовать специальные конверты или открытки с особыми невидимыми чарами на них, благодаря которым на почте обычные работники такие письма не замечали, но их отсеивало установленное там колдовство, отправляя в специальное магическое отделение, откуда отправления уже уносили совы.

Закупая все для первого года учебы Лили, родители купили и эти специальные конверты. Целую кипу, ведь им предстояло расстаться с ребенком на почти год. Одним из таких конвертов и воспользовалась Петунья, написав письмо директору, пытаясь понять, почему ее, аккуратную и прилежную Туни, не хотят тоже взять в школу. Дамблдор ей тогда ответил и ответ этот, пусть и был изложен аккуратным бисерным почерком с изящными завитушками, обидел девочку настолько, что Петунья еще долго рыдала в подушку по ночам. А на следующее лето сгорала со стыда, когда бестактная сестрица, роясь в вещах Петуньи, обнаружила измятый и залитый слезами пергамент и показала его своему носатому дружку.

Родители в тот раз отругали не Лили за насмешки и то, что трогала чужие вещи, а Петунью за то, что поставила семью в неудобное положение своим письмом директору. Невоспитанной внезапно оказалась именно Туни.

С тех пор родители каждую осень выдавали Петунье пару десятков конвертов, рассчитывая, что девочка будет писать сестре, но она лишь про себя фыркала, пряча конверты в большую коробку под кроватью. За следующие десять лет Туни написала сестре всего пару писем, одним из которых было извещение о собственной свадьбе, а вторым — о смерти родителей.

Как ни странно, те конверты миссис Дурсль сохранила и перевезла с собой в собственный дом. Будучи большой аккуратисткой, Петунья просто не могла их выбросить, как не могла выбросить и многое другое, искренне считая, что в хозяйстве все может быть полезным.

И теперь оказалась права.

Как права и в том, что это вовсе не у нее нет ни капельки воспитания, сострадания, ответственности и много других качеств, которые ее сестра приписывала своим знакомым из магического мира.

Даже через две недели никто не откликнулся на призывы Дурслей, хотя Вернон несколько раз видел в Лондоне странных людей, которые чему-то бурно радовались.

Очень скоро семья поняла, что магический мир избавился от какой-то своей проблемы, поглотив жизни знакомых им людей и выплюнув за ненадобностью одного маленького мальчика, имя которого стало для всех знаменем. Никого не волновало, что Гарри тяжело перенес ту ночь на коврике, раз за разом простужался, плакал по ночам, накаляя и без того нервную обстановку в доме Дурслей, а для выправления ему документов пришлось отвалить кругленькую сумму. Вернон даже хотел сдать ребенка в приют, видя тот взгляд, которым прожигала мальчика его жена, но, на беду Дурслей, о существовании Гарри пусть и знало всего несколько человек, но эти люди жили здесь же, совсем рядышком. Исчезновение ребенка вызвало бы куда больше вопросов, и его пришлось оставить.

Так в доме №4 по Тисовой улице появился новый обитатель, Гарольд Джеймс Поттер, крохотный болезненный мальчик с темными, почти черными волосами и невероятно зелеными глазами. Он плохо спал по ночам, пугался криков тетки, вздрагивал от резких вспышек на экране телевизора и плакал, если его щипал Дадли. В Литтл Уингинге о нем знали лишь близкие соседи Дурслей, перешептываясь, что совершенно чужой Петунье ребенок ведет себя спокойнее, чем толстенький карапуз Дадличек, способный в минуту растоптать чью-то ухоженную клумбу и оборвать куст с розами до голых шипастых стеблей.

А пока маленький Гарри старательно пытался сам есть комковатую кашу, глядя на то, как тетя кормит с ложечки родного сына, обещая ему очередную конфету или игрушку в награду за послушание, в магическом мире о маленьком Поттере писали в газетах, книгах, говорили в Хогвартсе, из дома его семьи в Годриковой Впадине пытались сделать мемориал, а самого Гарри заочно наградили медалью, сделав вид, что маленькому герою достаточно и яркой побрякушки с громким названием за смерть его родителей и исчезновение Того-Кого-Нельзя-Называть. И никому не было дела до того, где и как живет мальчик со шрамом в виде молнии.

Глава 2. Странности

Гарри никогда не задумывался над тем, как он жил раньше. И где. Ему казалось, что он всегда, с самого рождения, обитал в небольшом двухэтажном домике дяди и тети, а чулан под лестницей всегда был его собственной комнатой.

Попытайся Гарри вспомнить хоть что-то, то на ум приходили лишь разрозненные обрывки, похожие на горячечный сон. И все они, так или иначе, были связаны с дядей, тетей и толстым кузеном Дадли. Своих родителей Гарри совершенно не помнил, а дома у его родственников не было ни одной фотографии, хоть что-то сообщавшей бы мальчику как о родителях, так и о дедушках и бабушках.

Поэтому Гарри всегда считал, что он в этом мире один, сам по себе. И семьи у него нет. Не считать же семьей Дурслей, которые, кажется, даже его имя ненавидели?

Самым ранним своим воспоминанием Гарри считал день, когда Дадли исполнилось три года. Именно тогда кузен столкнул Гарри с лестницы, а потом долго и упорно вопил на все отделение в больнице, что ему испортили праздник, пока врач внимательно осматривал повреждения худенького темноволосого мальчика и с сомнением посматривал на тетю, утверждавшую, что Гарри свалился сам.

Следующие пару дней Гарри провел в своем чулане, выходя лишь в туалет. Его даже от еды мутило, хотя тетя Петунья и не особо пыталась его накормить.

Лишь чуть позже Гарри вспомнил фразу, которую сказал тот доктор, и которую потом тетя повторила дяде Вернону, испуганно понизив голос до свистящего шепота. Но лишь после, когда Дадли снова попытался спихнуть Гарри со ступенек, мальчик понял смысл тех слов. Врач считал, что Гарри просто не мог выжить при полученных им травмах. Он утверждал, что ребенок уцелел лишь чудом. И именно это до ужаса напугало дядю и тетю.

С тех пор Гарри иногда пытался думать на тему чудес, но был очень и очень осторожен, уже уяснив, что тетя Петунья ненавидит, когда ее хоть о чем-то спрашивают. Даже о родителях Гарри она сказала лишь несколько скупых и язвительных слов, одарив племянника злым взглядом. После такого расспрашивать ее о чем-то постороннем мальчик опасался, предпочитая или разбираться самому, или ловить смысл в чужих словах.

Именно поэтому Гарри в округе считали очень тихим, но внимательным мальчиком. Дядя постоянно шипел, чтобы мальчишка не таращил на него свои зеленые глазищи. Но такое бывало лишь по вечерам, когда Вернон сиживал у телевизора и под его мерный бубнёж рассказывал супруге о работе или слушал сплетни о соседях. Дадли в это время старательно ломал очередную игрушку, порываясь приложить ею о голову Гарри, или грыз что-нибудь вкусное. Гарри сладости и игрушки не доставались, он мог или сидеть у себя в чулане, или на виду у дяди и тети, чтобы «чего не натворил». Просто так сидеть было скучно. И Гарри слушал. Смотрел со взрослыми фильмы и выпуски каких-нибудь передач. Наблюдал за Дадли. И размышлял.

К пяти годам мальчик уже очень многое понимал, но держал рот на замке. Он знал, что дядя и тетя ненавидят все странное, все, что хоть как-то отличается от их привычного серого быта. И особенно они ненавидят то, что никак не укладывается в какие-нибудь законы. Дядя любил рассуждать о политике, ругать нововведения правительства, но мальчик знал, что кроме законов людей, есть еще какие-то. Вроде как законы природы. Так, упавшая со стола тарелка обязательно разобьется, а молоко выльется из опрокинутого стакана. И если этого не происходит, то это не нормально и странно.

Вместе с этим пониманием к Гарри пришло еще одно — во всех странностях в доме Дурслей, даже если те случились не из-за него, обвинят именно Гарри. Будто у него на лбу было написано, что он и сам странный.

Гарри совсем не хотелось, чтобы его снова и снова наказывали, а потому он принял для себя несколько важных решений. Для начала стоило избегать странностей или же сделать все, чтобы те происходили не при дяде и тете. Но вот только родственники нередко на него орали, что могло закончиться взлетевшей посудой или внезапным возгоранием. Так что выполнить задуманное вышло бы лишь в том случае, если бы на мальчика поменьше повышали голос. А для этого на него должны обращать как можно меньше внимания, ведь и дядя, и тетя начинали кричать всегда, когда видели Гарри.