Балин. Сын Фундина. Государь Мории (СИ) - Огнелис Елизавета
Затопив печи, Винс вышел из мастерской и направился к дровянику. В холоде апрельского утра каждый выдох гончара повисал в воздухе облачком пара. Робко щебетали воробьи и синицы, а со стороны дороги слышался стук копыт. Заинтересованный Винс подошел к изгороди. По правде сказать, мощный частокол из восьмифутовых жердин можно было назвать изгородью с трудом, но уж так было заведено. Винса еще и на свете не было, когда здесь, у подножья Одинокой Горы, бушевало страшное сражение — Битва Пяти народов. Это была схватка за золото и драгоценности, которые оставил после себяогромный дракон Смог, поверженныйчерной стрелой Барда-лучника. Битва давно отгремела, и Бард-лучник стал королем Эсгарота, но частоколы вместо плетней и заборов продолжали строить вокруг каждого двора. По привычке: мало ли что?
Винс приник к щели между рассохшимися бревнами. Первыми, кого он увидел, были два гнома верхом на пони. Одного, довольно щуплого по меркам подгорного народа, с благообразным лицом и гладко причесанной бородой Винс не знал. Зато второй, кряжистый, в красном плаще, был хорошо знаком гончару. Если про себя Винс говорил — мастер глины, то Балина величал не иначе как — глиняных дел Мастер. Гончар относился к нему с уважением, замешанном на небольшой толике страха. А как же иначе? Если бы Балин захотел выпускать посуду, то Винс не сомневался, что его собственную мастерскую можно было закрывать. Но Балин создавал кирпичи. Именно создавал, потому как кирпич, вышедший из-под рук подгорного мастера, не скалывался, не крошился, не промокал, и разбить его стоило больших усилий. Гончар помнил, как десять лет назад между Балином и еще одним гномом, главой гильдии каменщиков с Рудного кряжа, вышел спор. Винса тогда позвали в чертоги Одинокой горы — как свидетеля со стороны людей.
Сам Даин, Царь под Горой, внимательно наблюдал, как лучшие каменщики вяжут старинную кладку в семь кирпичей. Только столб Балина, высотой в пять футов, был сложен из глиняных кирпичей, а колонна его противника — из каменных. Через год Винса снова позвали в свидетели. Гончар собственными глазами видел, как рассыпался каменный столб после трех дюжин ударов молотом. А столб Балина не поддался. Сумели разрушить верхушку, и только потом, с помощью лома и кирки разворотили остальное. Именно тогда в душу Винса закрался страх. В тот момент он ясно представил, что будет, если Балин вплотную займется изготовлением посуды. Однако шли годы, а гномы не переставали покупать товар гончара.
Следующая пара вызвала у Винса невольную улыбку. Если спереди два молодых гнома больше всего напоминали разбойников, ограбивших оружейную лавку, то со спины, в высоких шлемах, с топорами на луках седел, с арбалетами, с метательными топориками и ножами на перевязи поперек кольчуг, с мечами, кинжалами и булавами, что топорщились из-под коротких плащей, — эти двое здорово походили на маленькие осадные башни, готовые к взятию города. Но улыбка быстро исчезла с лица гончара. Лони и Нали, знаменитые сыновья знаменитого отца никогда не приходили в деревушку вооруженными. Охранники покоев государя Даина не знали удержу в буйных забавах. Ничто не могло свалить их с ног — ни кулаки заезжих молодцев, которые, прослышав что среди гномов появились настоящие бойцы, раз за разом наведывались в харчевню; ни десятигаллонный бочонок пива, который неизменно заказывали Лони и Нали на вечер… Однако эти двое никогда не носили оружия. В крайнем случае они обходились жердями и поленьями…
Следующие двое тоже были молоды (Винс почти безошибочно научился распознавать возраст по длине бород), а один к тому же и красив. Винс, конечно, считал, что в мужской красоте лучше всего разбираются женщины, но и он цокнул языком, глядя на открытое, с правильными чертами лицо, обрамленное легкими даже на вид кудрями. В какой-то момент гончар подумал, что это, скорее всего, сын самого Царя под Горой, а остальные — оруженосцы, телохранители и сопровождающие. Его догадку подтвердили три гнома, которые проследовали за красавчиком. В золоченых доспехах, положив руки на дорогие рукояти секир, которые выглядывали из-под черных, богато расшитых золотом плащей, они угрюмо пропылили по дороге.
«Да они же свататься едут», — сообразил Винс, когда мимо него проехали, одна за другой, четыре телеги. Каждая телега была плотно накрыта кожаным пологом. Первой правил громадный, совершенно седой гном. Винс и не подозревал, что среди подгорного народа встречаются такие гиганты. На облучке второй восседал карлик. Гончар даже ненароком подумал, что это ребенок — настолько был мал возница. Кроме того, у него не было бороды. Точнее, борода присутствовала: маленькая и седая, почти незаметная на лице. Но кольчуга на узких плечахшая из-за пояса и внушительного вида кирка, торчавшая из-за пояса, разом рассеяли сомнения гончара на счет возраста карлика.
«Подарки везут невесте, — подумал Винс. — Видимо, драгоценности. Иначе зачем столько охраны?»
Потом проехали еще гномы, некоторые — знакомые, а других Винс видел в первый раз — но все они были в кольчугах и шлемах, с топорам. Хотя у одного, кряжистого крепыша, вместо топора опять же была боевая кирка. Обилие оружия и доспехов встревожило гончара — но не более. Ведь гномы никогда не посылают в бой молодежь и стариков. Война для подгорного народа — удел зрелых мужей… Винс заметил еще одно знакомое лицо. Как же, забудешь такого! Глава гильдии оружейников, седая борода длиной в два ярда, заплетенная, обвязанная вокруг тела и заткнутая за пояс — мастер Фрар собственной персоной, верхом на пони. Гончар даже сплюнул в сторону после того, как увидел это лицо с маской вечного недовольства. Второго такого скупердяя и жадину надо еще поискать даже среди гномов. Дом гончара соседствовал с домами кожевника и местного кузнеца (который, по правде говоря, занимался только тем, что перепродавал изделия гномов), и Винсу не раз доводилось быть свидетелем, как Фрар до посинения торговался за каждый клочок кожи и каждый гвоздь. Да и на ярмарке мастер-оружейник отличился не раз. Хотя, надо признать, свою работу Фрар знал отменно. Если на изделии стояла его личная печать — такое оружие ценилось на вес золота. Заметив последнего гнома, который в некотором отдалении от остальных замыкал колонну, Винс вздрогнул. Этого гнома гончар тоже хорошо знал. Невысокий и сухощавый, он одним своим видом вызывал необъяснимую тревогу.
Оин внимательно посмотрел на частокол, за которым скрывался гончар, и тот отпрянул от щели.
— Война, — прошептали одеревеневшие губы Винса. — Гномы идут на войну. Необходимо сообщить старосте Фаронду, пусть шлет гонца королю.
Через четверть часа Винс стучался в ворота старосты. Против ожидания, Фаронд выслушал сообщение гончара равнодушно.
— Ну и что? — зевая, ответил он. — Все знают, что гномы хотят вернуть Морию. Это их дело, пусть себе воюют. Гонца, конечно, пошлю, но вряд ли наши новости будут новостями для короля. Иди домой и спи спокойно.
— Не могу я, — ответил Винс. — Печи затопил, горшки буду обжигать.
— Вот и обжигай, — согласился Фаронд.
Не переставая зевать, староста Фаронд прошел в комнату, где у него хранились свитки и книги. Открыв книгу происшествий, быстро записал:
«Сего дня двадцать первого апреля года 1389 или 2989 Третьей эпохи по счету эльфов (к точности в цифрах и датах старосту приучило соседство с подгорным народом) вооруженный отряд гномов численностью около полусотни проследовал по дороге в Дейл». Почесав за ухом, Фаронд добавил: «Судя по направлению и тому, что гномы проследовали верхом, с обозом, они направляются в Морию. Предводитель отряда — …» В этом месте староста задумался. Гончар сказал, что главным был Оин. Но Фаронд понимал, что гномы никогда не назначили бы его командиром. Перебрав в уме все имена, которые назвал ему Винс, староста твердо закончил: «Предводитель отряда — Балин».
В это самое время Оин, который ехал замыкающим, пришпорил своего пони и скоро оказался рядом Балином.
— Нас заметили, — глухо и чуть нараспев произнес Оин.
