Владимир Романовский - Год Мамонта
Судя по резкому похолоданию, солнце зашло. Фрика продолжала шагать, намечая палкой путь. Цемент стремительно остывал, и босоногой Фрике пришлось перебраться на траву рядом с дорогой, и только стучать по дороге палкой, чтобы не потерять ее. Но и трава была холодная. Все-таки ранняя весна — не лето, в этих широтах.
Зря она бросила башмаки. Надо было их попытаться надеть — прямо в реке. Теперь она замерзнет насмерть до того, как умрет от жажды или будет убита человеком или медведем.
Позади послышался стук копыт и грохот колес. Поравнявшись с ней, транспорт остановился.
— Куда идешь, тетка? — спросил голос, принадлежащий, вероятно, подростку. Впрочем, по голосам трудно судить — голос Зигварда, к примеру, за семнадцать лет нисколько не изменился.
— На юг, — ответила она. — Не подвезете?
— Отчего ж не подвезти, подвезу, — с вызовом сказал подросток. — Не на самый юг, но до Сиплых Ручьев запросто. Меня там ждут друзья. Запрыгивай.
Она застучала палкой и двинулась на звук его голоса.
— Да ты, тетка, слепая? — спросил подросток. — Что ж ты по дорогам шляешься, солнце уже зашло, скоро темно будет, как у артанца на душе. Ладно, сейчас я тебе помогу.
Он спрыгнул и приблизился. Фрику взяли за руку и повели.
— Ногу поднимай. Ставь. Давай подсажу. За поручень хватайся. Да не там, вот здесь. Противно, небось, быть слепой, а?
Фрика поняла. Это была не карета, но открытая двухколесная колесница, какие в моде у богатой молодежи, запряженная одной лошадью. В колеснице можно только стоять, или сидеть на полу.
— Понеслись, — сказал подросток запальчиво. — Ты не бойся, я езжу быстро, но внимательно.
Послышался щелчок кнута и колесница рванула с места. Фрика вцепилась в поручень, идущий вдоль переда колесницы. В лицо ударил ветер.
Колесницу подбрасывало и кренило в разные стороны.
— А мы не перевернемся? — спросила Фрика.
— Не ссы, тетка, — сказал подросток. — Авось доедем целые.
— А таверна есть в Сиплых Ручьях?
— Еще какая! Конечно. Именно туда я и еду. А зачем тебе таверна?
— Ночь провести.
— А деньги у тебя есть за комнату заплатить?
— Денег у меня немного, — сказала Фрика.
Через четверть часа колесница замедлила ход и покатилась по каким-то холмам, вверх-вниз, и Фрика поняла, что с основной магистрали они съехали. Да и колеса больше не стучали, а шуршали и шипели — по утрамбованной глине и гравию. Вскоре Фрика почувствовала запах дыма. Цивилизация.
* * *Когда два его друга ввалились в таверну, сын хозяина, стоявший за стойкой, поприветствовал их, изображая дружеское расположение, а сам струхнул. Своих молодых друзей, детей богатых купцов из Астафии, он знал хорошо, и сам любил с ними буянить — но не у себя. Отец должен был вот-вот приехать, и нагоняя не избежать. Вскоре почти все посетители, которым не понравилось молодежное буйство с громкими никчемными разговорами и неуклюжим бессмысленным мотанием по всему помещению, ушли, кроме очень пьяного фермера, которому было все равно. Вскоре прибыл третий друг, ведя под руку какую-то слепую тетку с палкой, в мешковатом коричневом платье, босую, взлохмаченную, и длинную. Усадив тетку за стойку, он ненужно громко, будто кричал через целое поле, поросшее осокой и кустарником, поприветствовал друзей, а потом сообщил тетке, также ненужно громко, что это его замечательные друзья, самые лучшие, какие только бывают, да и парень за стойкой — свой человек, и сейчас они все будут веселиться.
Сын хозяина налил ему в кружку вина, и двум другим тоже.
— И тетке налей, — потребовал новоприбывший.
Сын послушно налил тетке.
— Нет, спасибо, я не буду, — сказала тетка, тараща слепые глаза мимо кружки и мимо сына хозяина и улыбаясь. — Мне бы немного воды.
Сын хозяина налил ей воды. Дети купцов стали наперебой рассказывать друг другу, кто из их друзей и знакомых что сказал за прошедший день, и очень шумно смеялись сказанному, хотя вроде бы ничего смешного не говорилось. Потом они обсудили несколько недавних драк, в которых, по их словам, они принимали участие и вышли несомненными победителями. Затем разговор перекинулся на девушек, и сына хозяина попросили налить еще и нести хрюмпели и атасы. Когда сын ушел за хрюмпелями, один из гостей перепрыгнул через стойку и, выволочив кувшин с вином, подлил себе и друзьям. Громкий разговор продолжился.
Хмелели они быстро. Вскоре, сев за один из столов, они организовали игру в кости и азартно играли около получаса, хохоча и ругаясь. Затем у прибывшего последним кончились деньги. Он встал и пошел к слепой.
— Слушай, тетка, — сказал он понижая голос и пьяно наклоняясь к самому ее лицу. — Мне тут светит крупный выигрыш, но не хватает несколько монет сделать ставку. Одолжи, а?
— У меня очень мало денег, — сказала слепая. — А мне еще идти очень далеко.
— А я с тобой выигрышем поделюсь.
— Нет, не надо, спасибо.
— Но ведь верный шанс!
— Нет.
Парень вернулся к столу раздраженный. К играющим присоединился сын хозяина. Через некоторое время парень опять подошел к слепой и потребовал, уже грубо, чтобы она дала ему денег.
— Давай сколько есть, — потребовал он. — Давай сама, а то хуже будет. Отниму ведь.
— Нет, — сказала она.
— Где ты их прячешь? — спросил парень.
— Пожалуйста, оставьте меня в покое, — попросила она.
Он схватил ее за волосы.
— Говори где прячешь деньги! Говори, гадина!
Она вскрикнула, но он ее не слушал. Котомки с ней не было, и он знал, что деньги спрятаны где-то под платьем. Не слушая ее возражений, он обхлопал ее со всех сторон, и когда она перегнулась, пытаясь прижать колени к подбородку, он стащил ее со стула и хлопнул по животу.
— Ясно, — сказал он.
Он прислонил ее к стойке. Она махнула палкой, и он нанес ей предупредительную пощечину. Она еще раз вскрикнула, а он тем временем быстро запустил ей руку под широкое платье и, нашарив кошелек, рванул его вниз. Поясок лопнул, несколько монет упало на пол. С кошельком в руке, парень подобрал монеты и вернулся к друзьям.
— Она мне должна за подвоз, — объяснил он.
Друзья слегка притихли, не очень одобряя действия товарища, но продолжили игру. Слепая приблизилась к ним.
— Я только прошу… — сказала она.
— Иди отсюда, — сказал парень.
Дверь распахнулась, и на пороге появился хозяин. Одним взглядом оценив обстановку, он пришел в ярость.
— Вы опять здесь?! Доколе это будет продолжаться, эльфовы дети! Сидеть! Всем сидеть!
Он подошел вплотную к столу.
— Деньги на стол, — сказал он. — Все деньги.
