Виктория Угрюмова - Все волки Канорры
Замковый двор был заполнен Сатараном, который терпеливо дожидался, пока Зверопус Первой категории продиктует секретарям его характеристику для предъявления Князю Тьмы.
На заднем дворе, нарушая безмятежную идиллию колодезного утоплика и его воображаемой кикиморы, дама Цица учила амазонок благоговеть втайне и в строю.
В его собственном кабинете бесчинствовали Шнорри с Думгаром, составляющие бюджет на следующий месяц. Они пытались увлечь Зелга разговорами о невероятной экономии средств, которая может выйти, если немедленно перевести всех вторых вице-секретарей на должность старших письмоводителей; а всех младших письмоводителей — на должность вице-делопроизводителей третьей степени, но герцог позорно сбежал уже на середине пятого параграфа.
В «Расторопных телегах» царила подозрительная тишина и какое-то адское благолепие: раскаявшийся Альгерс пригласил раскаявшуюся Ианиду на первое свидание, она согласилась, — и отмытый до зеркального блеска, украшенный цветами и заставленный лакомствами бар был закрыт для остальных посетителей, невзирая на лица. Рыжая крыса — официант Муфларий, филиноподобное существо, сидящее на дереве приема заказов, а также Фафетус и Нунамикус Пу были одеты в одинаковые голубые атласные жилеты и украшены одинаковыми розовыми бантами. Муфларий шипел и крысился, но его протесты ни к чему не привели.
В таверне «На посошок» Иоффа с Гописсой самозабвенно составляли списки существ и предметов, которые должен был так или иначе вернуть к жизни их повелитель, и при виде герцога радостно бросились к нему, призывая не терять времени даром и приступать немедленно. В отличие от Думгара, они не различали Зелга и Шнорри, и некроманту едва удалось отбиться от этих хозяйственных маньяков, ловко прикинувшись фантомом своего фантома.
Зимний сад временно превратился в арену сражения. Прикопс явился сюда ранним утром с твердым намерением внести полезные изменения и необходимые улучшения на клумбах, в бассейнах и на газонах, но встретил достойный отпор от обоих дендроидов — Фемы и Мемы. И хотя Прикопс громыхал на весь замок, доказывая, что розовые лотосы вредят здоровью водяных черепашек, и вместо них следует немедленно высадить лотосы пятнистые, сине-красные, братья-садовники заняли круговую оборону и не пускали его дальше порога, успешно отбивая все атаки при помощи лопаты, лейки и совка.
Но деликатный циклоп был уже не тот робкий натуралист и поэт, который проживал в Малых Пегасиках среди милых его сердцу цветочных клубней, грабелек и садоводческих журналов. Вкусив сладость рукопашной и испытав наслаждение от победы, он ловко отбивался Граблями Ужаса и тыкал под нос Меме и Феме вырезки из высококультурного издания «Вершки и корешки».
Завидев Зелга, все трое дружно посоветовали ему найти местечко потише и поспокойнее, потому что они в ближайшее время ни тишины, ни спокойствия гарантировать не могут.
На берегу озера Мардамон читал монстру Ламахолота «Сказки о монстрах»; а Гризольда с супругом писали проект реконструкции Ордена Кельмотов и составляли именные приглашения на торжественное открытие первого заседания. Тут же неподалеку Общество Рыболюбов репетировало новую пьесу из жизни героических рыбок.
Роща за озером тоже была занята: Такангор, желающий разместить косматоса со всеми удобствами, руководил постройкой уютного зверятника. Бригада взволнованных гномов ловила каждое его слово; когда Зелг вошел в рощу, речь как раз шла о приобретении обоев с милым, ненавязчивым рисунком — в мелкий цветочек или нежную полосочку.
В тронном зале отлично выспавшийся Узандаф Ламальва да Кассар отдыхал душой в компании Дотта, Мадарьяги, Гампакорты и дымящихся демонов: игра шла по-крупному, и Зелга выставили за двери, как только стало ясно, что он не поставит и пульцигроша даже на фаворита этого сезона зомби-таракана Быстрые Ножки.
В гостиной Волки Канорры читали лекцию таксидермистам: любознательные коротышки открыли в лице древних духов настоящую золотую жилу — Малагаст и его братья прекрасно помнили, как выглядел весь каноррский бестиарий; а также были большими специалистами по вскрытию тел, несогласных со вскрытием, и охотно делились этими знаниями. Верховодил таксидермистами Морис, реабилитировавший себя двумя деяниями: возвратом бесценных экспонатов, которые, оказывается, были спрятаны в одном из его личных тайников; а также добычей двух отлично сохранившихся фьофьорлей, выдернутых им буквально из пасти Сатарана. На Зелга, упустившего редкостного гухурунду, в этой компании смотрели косо, и в гостиной он не задержался.
В библиотеке молодой некромант едва избежал торжественной встречи с двумя троглодитами, изучающими материалы по торговле с дальними странами, а также с Гробасием Публилием Третьим, взыскующим подробностей минувшей битвы для своего исторического опуса; и, наконец, нашел тихий уголок в каморке, за кухней, в гостях у давешнего домового. Он поставил перед собой ящичек с хрустиками, кувшин с сидром и тарелку в пфуйцелями, удобно вытянул ноги и развернул какой-то потрепанный детектив с твердым намерением провести вечер в тишине, покое и благодатном ничегонеделании.
Тут на него и налетел Бургежа.
— Когда вы, я не понял, собираетесь засесть за свои уникальные мемуары для последующего эксклюзивного издания в моем издательстве? — спросил он скрипучим голосом, каким обычно недовольный учитель уличает проштрафившегося ученика.
Зелг открыл рот, чтобы ответить, что он еще не созрел для мемуаров, но Бургежа пел дальше.
— Вы единственный в Ниакрохе чародей и некромант, выживший после встречи со своим и с чужим Спящим, к тому же еще и Зверопус Второй категории и новый Вожак Волков Канорры, и победитель при Нилоне, монстр монстров, чудовище из чудовищ, и всякая прочая ерундистика потрясающая, и все это разразилось буквально за пару недель — это будет ваша первая книга, вы назовете ее «Все волки Канорры», хотя нет — такое название уже есть, это будет плагиат, ну так придумаете какое-нибудь другое завлекательное название, мы переплетем ее в такой строгий и элегантный переплет, и это будет настоящая сенсация, а вы бесполезно жмуритесь в окно на золотую рощу — хотя красиво, не спорю, аж дух захватывает, но где же прогресс, где кипучая умственная деятельность.
Складывалось впечатление, что эльфофилину не сказали, что в обычной речи существуют смысловые паузы, которые отображаются в речи письменной запятыми и точками.
— Надеюсь, я вскоре увижу, как вы полезно жмуритесь на чистый лист бумаги, рождая первые строки вашего грядущего литературного шедевра. А вторая книга будет посвящена вашему хождению за Бусионический океан. Я уже приготовил пару изумительных эпиграфов.
