Павел Буркин - Полночь мира (=Пепел Сколена)
Наверное, стоило бросить золотой щит на место и метнуться прочь - Моррест уже убедился, что магия может быть и вовсе не доброй. Да и прочитанные в прошлой жизни фэнтэзи-романы, прямо скажем, не добавляли оптимизма. Но любопытство снова, как бывало уже не раз, властно бросило его вперед. Моррест криво ухмыльнулся - и прыгнул вниз. Было совершенно не видно, какова глубина провала - может, лететь ему теперь метров тридцать. Но там оказалось на удивление неглубоко - каких-то два метра. Он даже ничего себе не сломал, только больно ударился ногой о ребро каменной ступеньки. Будет синяк, ну, и плевать. Скудный свет сверху позволял рассмотреть, что ступеньки сперва ведут вниз, а потом вверх: тут позаботились, чтобы вода не затекала внутрь.
Дверь. Дубовая, обитая железом. Железом? Дверь стояла не первый год, может, даже не первый век, но на ней не было заметно ни следа ржавчины. Нержавеющая сталь? Но откуда она здесь, в мире, где еще и близко нет доменных печей? Моррест уже сталкивался с тем, что вся мало-мальски сложная техника осталась в наследство от Империи. Может, в Старом Сколене умели делать и такое? Тогда почему нигде не видно, скажем, чугунного художественного литья? При таком-то уровне металлургии...
Не особенно надеясь, что дверь откроется, Моррест дернул за потемневшее от времени массивное медное кольцо. Вот с медью все в порядке, как и полагается, она позеленела от времени. Но случилось новое чудо: без скрипа, будто на смазанных на совесть катках, массивная дверь отъехала, бесшумно исчезая в прорезанном в стене пазе. Моррест еще успел заметить освободившуюся колею для дверных катков, когда в глаза ударил неожиданно яркий факельный свет, а в живот уперлись два копья. "Блин, порежусь еще" - мелькнула в голове удивительно глупая мысль.
- Еще раз повторяю вопрос. Что тебе было нужно в святилище царя нашего небесного?
- Еще раз отвечаю: попал сюда случайно. Вам не надоело спрашивать одно и то же?
Это он сказал зря. В живот в очередной раз ударили, добавили по почкам и в ухо. Допрашивали ребятки удивительно безыскусно, на уровне уличной шпаны. По сравнению с заплечниками короля-батюшки Амори... Зато били на совесть. Не как гопники или перебравшие пива футбольные фанаты. Как настоящие бойцы ОПГ.
- Слышишь, не зли нас, крысеныш! - рыкнул тот, что помладше. Бугай под два метра, кровь с молоком, какого легко представить в одежке в стиле "милитари", тяжелых штурмовых ботинках и с татуировкой в виде свастики. Благо, и череп выбрит наголо, да и повадки схожи. Интересно, на какого Гитлера молятся эти "скинхэды"? - Будешь молчать, отправлю тебя к Джибрану, он и не таких дерьмо грызть заставлял!
- Убьешь! - придержал товарища тот, что постарше. Тоже бритый, но уже не юнец. Лет тридцать, хладнокровный и жестокий, как травленный волк. Половина правого уха отсутствовала, лицо уродовал рваный багровый шрам, вырванные с мясом ноздри свидетельствовали о каторжном прошлом. "Мир был жесток к нему, и он платил миру той же монетой". Кто сказал эти слова, Моррест не помнил, но сейчас они к месту. Небось, местный "вор в законе"...
- Шаг назад! - раздался откуда-то из-за спины Морреста голос. Спокойный, негромкий, вроде бы старчески хриплый - но "скинхэд" и "вор в законе" повиновались беспрекословно. - Прочь отсюда!
- Но, отче...
- Вон, я сказал! А то недолго и жертву богу нашему единому принести!
Когда истязатели вышли, Моррест перевел дух. Если старик не боится остаться с пленником наедине, значит, имеет на то причины. Но в одиночку он точно не будет бить. Значит, будет говорить. Ничего против Моррест не имел.
- Прошу простить этих костоломов, уважаемый. Они всего лишь исполняли свой долг. Уверен, на нашем месте вы бы так и поступили.
- Так к кому, Ирлиф меня побери, я попал? - не удержался Моррест.
К его удивлению, обычная, ни к чему не обязывающая фраза вроде нашего "черт возьми", заставила старика буквально побагроветь от злобы. Правый глаз задергался, зубы оскалились, на миг Морресту показалось, что старик сейчас вцепится ему в глотку зубами. Нет, старец сдержался.
- Не смей называть тут это имя! - наконец прошипел он. - Тебе бы не понравилось, если бы имя твоего отца переделали в непристойную кличку!
- Какое? - искренне не понял Моррест. - Ваше?
Хриплый, каркающий смех, в котором непритворные, идущие из самой глубины души, бессильный гнев и горе:
- Мое?! Я мог бы простить, если бы испохабили мое имя... Наверное. Но они осквернили имя господа нашего Арлафа, кроме коего - нет богов!
Теперь Морресту стало еще хуже. Потому что в архиве короля Амори, в летописях и "Первом сказании о Баргальде" он уже встречал нечто подобное. И если верить тем сведениям... Но кто сказал, что победители и гонители монотеистов напишут о них правду? Все равно, что знакомиться с христианством по публикациям журнала "Безбожник"! Ну, а жесткая манера допроса "скинхэда" и "вора в законе" - нормальная реакция гонимых, постоянно рискующих жизнью сектантов. Еще хорошо, что сразу не убили и на куски резать не стали...
- Простите, катэ...
- Джибран, катэ, - зловеще ухмыльнулся старик. - Тот самый, которым пугали эти молодые бычки. Но вы не беспокойтесь. Пока я не прикажу, с вами ничего не сделают...
- А прикажете?
Старец нехорошо ощерился. Вроде бы как-то наиграно, но отчего-то Моррест ни на гран не сомневался: стоит вывести Джибрана из себя, и первые допросы покажутся солнечной сказкой.
- Увидишь. Так что не запирайся и не пытайся сбежать. Итак, ты им рассказал, что ты кетадрин, служил Амори, потом бежал и с тех пор скитаешься по Сколену. Это правда?
- Да, - произнес Моррест. - Родом из Тэзары...
- Ага, из Тэзары, - прищурился старик, накручивая на палец прядку седой бороды. А бородища у него была роскошная - растрепанная, кустистая, достающая до живота. Да и волосы, забранные темно-синей повязкой, были немногим короче Эвинниных. И волосы, и борода, и брови - совершенно седые, некогда небесно-голубые глаза выцвели, лицо выдублено ветрами и загорело до бронзового цвета. Гэндальф, ей-богу, Гэндальф! Деду никак не меньше восьмидесяти, может, и все сто. Но взгляд умный и пристальный, осанка прямая, а рука, держащая суковатый, покрытый затейливой резьбой посох, совсем не дрожит. - И какое же племя обитает ныне в Тэзаре? Мейтхи, каннахи, афридии, ачакзаи? Или скаллах? А может, и нет уж там никого, только младшие кланы кахалилов?
Моррест моргнул. Он отчанно пытался вспомнить, что говорила Эвинна. Вроде бы не так уж давно, когда ей было двенадцать лет.... То есть семь лет назад... Да, семь лет назад на Тэзару напали какие-то отморозки и спалили город к чертям собачьим. Но едва ли все там погибли. И вряд ли они полностью разрушили стены - это ж труд каторжный, и не на одну неделю! Значит, уцелевшие наверняка вернулись. И то сказать, если бы в каждый набег вырезали по племени, на Севере давно бы не осталось "людей в шкурах"! Жаль, что Эвинна не называла имен, кроме того самого Морреста, или названий...
