Раймонд Фейст - Слуга Империи
— Но это же просто сказки! — возразила Мара. — На самом-то деле он не существует!
Аракаси покачал головой. Он не мог сказать наверняка, так ли это, но грандиозность открытия ошеломляла.
— Так мы привыкли считать, — согласился он. — Но кто сумеет с точностью угадать, какие враги могли бросить вызов Всемогущим, особенно после того, как оказалось, что к последним событиям имеет отношение маг-отступник Миламбер? Эти мифы были сложены в незапамятные времена; они уходят корнями в такую же древность, как имена братьев-основателей Пяти Великих Семей. Как мы можем судить, где правда и где вымысел в делах такого далекого прошлого?
Мара внезапно насторожилась:
— Ты сказал, что здесь не обошлось без Каназаваи? Тогда мы сможем разузнать об этом поточнее, когда я повидаюсь с властителем Камацу. — Ее мысли немедленно приняли новое направление. — А почему бы не предположить, что вмешательство Света Небес в дела Совета как-то связано с этим походом магов?
— Вполне вероятно. — Аракаси взял с подноса очередной ломтик йомаха. — Но пока в нашем распоряжении имеются только догадки. По словам моих агентов — тех, кто имеет доступ в Имперский дворец, — похоже на то, что сейчас ведутся переговоры по поводу обмена военнопленными между Империей и Королевством Островов.
— Значит, Врата открыты! — перебила его Мара. В ее голосе послышалось непривычное волнение.
Справедливо рассудив, что вспышка интереса госпожи имеет прямое отношение к ее возлюбленному варвару, Аракаси слегка прокашлялся.
— Все это пока не стало достоянием гласности. Но, возможно, ты сумеешь наконец извлечь выгоду из своих привилегий по торговле с Мидкемией, если снова обратишься к столичным чиновникам.
Как видно, Мару совсем не вдохновила перспектива избавления от препятствий, из-за которых совсем недавно потерпели неудачу ее грандиозные планы. Аракаси деликатно воспользовался наступившей паузой, чтобы разделаться с последним ломтиком, еще остававшимся на подносе. Он вспомнил, как во времена пребывания в Кентосани между Марой и Кевином разгорелся спор насчет Бездны и прохода между мирами: речь шла о возможности освобождения варвара. Безупречное чутье Аракаси подсказало ему, что каждое обращение к этой деликатной теме чрезвычайно болезненно для госпожи.
— Я разузнаю все, что можно, на сей счет и постараюсь добыть для тебя как можно больше точных сведений.
Мара бросила на него благодарный взгляд.
— Ради Кевина… — тихо отозвалась она. — Он не заслуживает того, чтобы оставаться рабом. — Словно отгоняя злобных и назойливых призраков, властительница сменила предмет разговора. — Если Свет Небес будет продолжать свою политику оттеснения Высшего Совета от власти, нас ждут тяжелые потрясения. Минванаби объединит своих союзников и потребует восстановить пост Имперского Стратега. — Она нахмурилась и со вздохом добавила:
— Хорошо бы нам всем дожить до того дня, когда мои торговые привилегии начнут приносить плоды. — Затем ее глаза сузились. — Ты говорил, что убил шпионов прямо во дворце Тасайо. Тогда почему наш враг все еще жив?
Аракаси уперся локтями в колени. В этой позе он напоминал нахохлившегося ястреба.
— У меня не настолько длинные руки, чтобы я мог дотянуться до головы Тасайо у него в доме. Но его слуги… Это длинная и совсем особая история.
Тихой летней ночью при ярком свете фонарей и звезд он поведал ей то, что она хотела знать.
***В конце концов слуги были обнаружены в известковой яме рядом с огородом. Эта яма иногда использовалась для захоронения… чтобы было чем удобрять почву. Сюда сбрасывали трупы опозоренных, лишенных чести людей, не удостоенных посмертных обрядов. Когда мальчик-посыльный нашел пять безголовых трупов и сообщил об этом одному из надсмотрщиков, тот сразу же понял, что о находке следует известить хозяина. В ужасе от свалившейся на его седую голову напасти он на подгибающихся ногах поспешил с докладом к Мургали.
Хадонра поместья Минванаби корпел над стопками хозяйственных книг, являя собой образец усердия. Все домочадцы успели почувствовать тяжелый нрав Тасайо, после того как закончилась неудачей его попытка устроить засаду, выманить Мару из дома и прикончить в лесу.
Мургали рассердился, что его оторвали от важных занятий, но, выслушав донесение надсмотрщика, разразился проклятиями. Пять обезглавленных мертвецов — не такое дело, от которого можно отмахнуться. Следовало доложить хозяину о находке в известковой яме.
— Ступай, — приказал он слуге. — Скажи там, чтобы тела убрали из огорода и положили в пустую спальню.
Когда надсмотрщик ушел, Мургали поднялся, чувствуя себя подавленным и усталым. Он растер распухшее запястье, надел самые мягкие комнатные туфли и, стараясь по возможности не шаркать, торопливо направился на поиски Инкомо. Первый советник был, вероятно, единственным, кто мог безнаказанно потревожить Тасайо. Когда управляющий пересекал коридор, ведущий к детской, он покачал головой: надо же, даже дети притихли, словно они чувствовали нависший над всем домом гнев отца.
Инкомо также был крайне недоволен тем, что ему помешали. Он сидел в ванне и блаженно вздыхал, в то время как юная рабыня, вчетверо моложе его, губкой намыливала ему спину.
— Вот уж это совсем некстати, — проворчал Инкомо.
Мургали согласно кивнул:
— Воистину некстати. Тела доставлены в пустую спальню. Там наш господин сможет их осмотреть.
Затем, воспользовавшись подходящим моментом, когда Инкомо поднимался из ванны, управляющий незаметно ретировался.
Слуга обтер советника сухими полотенцами, а девочка-рабыня, отложив губку, помогла старику надеть халат. Понимая, что никто, кроме него, не возьмет на себя неприятную миссию — сообщить Тасайо о загадочной находке, — Инкомо отвел душу вереницей изощренных ругательств. Он наскоро завязал узлом пояс с кистями и, стараясь обуздать собственное раздражение, отправился разыскивать своего господина и повелителя.
После того как он миновал несколько столовых, парадную палату и бесчисленные приемные, а затем личный кабинет Тасайо, комнату для писарей и тренировочный павильон, его поиски наконец увенчались успехом на поле для стрельбы из лука, простирающемся позади дальней казармы. К этому времени Инкомо тяжело пыхтел и обливался потом. Поклонившись, он заговорил очень внятно и умышленно громко, чтобы его господин, чего доброго, не принял его за одного из присутствовавших воинов.
Одетый в легчайшую шелковую тунику и плохо сочетающийся с ней настоящий боевой шлем, Тасайо быстро выпустил, одну за другой, семь стрел. Со сверхъестественной точностью они угодили в мишень — маленький кружок, нарисованный в центре щита, который держал в поднятой руке трясущийся от страха раб.
