Джо Аберкромби - Последний довод королей
Некий план возник у него в голове.
— А если нам кое-что устроить в саду, чтобы придать ему талинский дух? Можно, например, изменить русло ручья, сделать что-то вроде каналов.
Глокта растянул губы в беззубой улыбке.
— Впечатляющая идея. Я переговорю с королевским садовником. А если мне еще раз перемолвиться словечком с ее величеством? Посмотрим, смогу ли я осушить ее слезы.
— Я высоко ценю все, что вы делаете. А как ваша жена? — бросил Джезаль через плечо, чтобы сменить тему, и тут же понял, что эта тема не легче.
Но Глокта еще раз просиял беззубой улыбкой.
— Она невероятно утешает меня и помогает мне, ваше величество. Не понимаю, как я справлялся без нее.
Они прошли несколько шагов в неловком молчании, потом Джезаль откашлялся.
— Я все обдумываю, Глокта, тот мой план. Помните, налоги на банки? Это даст средства на новый госпиталь около порта. Для тех, кто не может позволить себе врача. Простые люди были добры к нам. Они помогли нам прийти к власти и страдали ради нас. Мы должны что-то предложить всем этим людям, как вы считаете? Чем больше униженных и несчастных, тем сильнее они нуждаются в нашей помощи. Мне кажется, богатство короля определяется состоянием беднейшего из его подданных. Не могли бы вы поручить верховному судье поработать над этим? Пусть продумает начало, а мы продолжим. Может быть, расселить тех, кто остался без крова. Мы должны решить…
— Ваше величество, я рассказал нашему общему другу о вашем плане.
Джезаль резко остановился и замер, холодок пробежал у него по спине.
— Рассказали?
— Боюсь, я был обязан. — Голос калеки звучал услужливо, но глубоко ввалившиеся глаза не отрывались от лица Джезаля. — Наш друг… не поддерживает этого.
— Кто правит Союзом, он или я?
Оба хорошо знали ответ.
— Вы, король, конечно.
— Конечно.
— Но наш общий друг… мы бы не хотели разочаровать его.
Глокта, прихрамывая, шагнул ближе к Джезалю. Его левый глаз неприятно дрожал.
— Никто из нас, я уверен, не хочет вынудить его снова посетить Адую.
У Джезаля внезапно ослабели колени. Он вспомнил ужасную, невыносимую боль, пронзавшую его внутренности.
— Нет, — хрипло ответил он. — Нет, конечно.
Калека почти шептал:
— Возможно, со временем найдутся средства для небольших проектов. Наш друг не может видеть все, и то, чего он не видит, не приносит вреда. Между нами говоря, я уверен, что мы сумеем сделать несколько хороших дел. Но не сейчас.
— Не сейчас. Вы правы, Глокта. Вы прекрасно разбираетесь в таких вещах. Не надо делать ничего, что может вызвать малейшее неудовольствие. Пожалуйста, сообщите нашему другу, что его мнение мы неизменно ценим выше всех прочих. Пожалуйста, сообщите нашему доброму другу, что он может на меня положиться. Вы передадите ему это?
— Передам, ваше величество. Он будет доволен.
— Хорошо, — пробормотал Джезаль. — Хорошо.
Подул прохладный ветер, и он повернул к дворцу, кутаясь в плащ. В итоге день оказался не таким приятным, как он надеялся.
Незакрепленные концы
Обшарпанная белая камера с двумя дверями, смотрящими друг на друга. Потолок слишком низкий, чтобы чувствовать себя уютно, слишком яркий свет слепящих ламп. Влага проступала в сыром углу, и штукатурка отслаивалась пузырями, покрываясь черными пятнами плесени. Кто-то попытался отскрести большое кровавое пятно на стене, но недостаточно усердно.
Два огромных практика стояли у стены, сложив руки на груди. Один из стульев около прикрученного стола был пуст. На втором сидела Карлотта дан Эйдер.
«Говорят, история движется по кругу. Как все меняется. И как все неизменно».
Лицо Карлотты побледнело от волнения, темные круги проступили вокруг глаз, но она по-прежнему была красива.
«Даже лучше прежнего. Как пламя свечи, которая вот-вот погаснет. Опять».
Глокта слышал ее испуганное дыхание, когда уселся на свободный стул и прислонил трость к исцарапанной столешнице. Он мрачно посмотрел Карлотте в лицо.
— Хотел бы я знать, получу ли я письмо, о котором вы говорили. Вы знаете, какое. То самое, написанное для Сульта. То самое, где рассказывается, как я проявил милосердие и пожалел вас. Его ведь должны отослать архилектору в случае вашей смерти? Попадет ли оно ко мне на стол, как вы полагаете? Последняя ирония судьбы.
Последовала пауза, потом она сказала:
— Понимаю, что я совершила печальную ошибку, когда вернулась.
«Еще сильнее вы ошиблись, когда не уехали отсюда побыстрее».
— Надеюсь, вы примете мои извинения. Я просто хотела предупредить вас о гурках. Если в вашем сердце найдется хоть капля милосердия…
— Вы ждали от меня милосердия в прошлый раз?
— Нет, — прошептала она.
— Тогда каковы шансы, что я совершу эту ошибку дважды? Никогда не возвращайтесь, я сказал. Никогда.
Он махнул рукой, и один из отвратительных практиков сделал шаг вперед и поднял крышку его ящика.
— Нет… нет.
Взгляд Эйдер метался, она смотрела то на инструменты, то на Глокту.
— Вы победили. Вы победили, конечно. Мне нужно было благодарить вас за тот, первый раз. Пожалуйста… — Она наклонилась вперед, заглядывая ему в глаза. Голос ее дрожал и звучал хрипло. — Пожалуйста. Наверняка я могу… что-то сделать для вас… чтобы исправить свою глупость.
«Любопытная смесь притворного желания и искреннего отвращения. Фальшивого стремления и откровенной ненависти. И все это становится еще более тошнотворным на краю ужаса. Сам удивляюсь, почему я был снисходителен в первый раз?»
Глокта усмехнулся.
— Это должно быть настолько же неловко, насколько болезненно?
Попытка обольщения быстро закончилась.
«Но страх никуда не делся».
К нему добавилось нарастающее отчаяние.
— Да, я совершила ошибку… но я пыталась помочь… пожалуйста, ведь я не хотела, чтобы вы пострадали всерьез, я не причинила вам никакого вреда, вы же помните!
Он медленно потянулся к ящику, а ее расширенные от ужаса глаза следили за его рукой в белой перчатке. Голос превратился в панический визг.
— Только скажите, что нужно сделать! Пожалуйста! Я могу помочь вам! Я могу быть полезной! Скажите, что я могу сделать!
Рука Глокты остановилась, прервав беспощадное путешествие по столу. Он постучал пальцем по деревянной столешнице. Тем самым пальцем, на котором в свете ламп поблескивал перстень архилектора.
— Может быть, способ есть.
— Все, что угодно! — захлебываясь, выпалила Эйдер. В ее глазах сверкали слезы. — Все, что угодно, только скажите!
