Алёна Реброва - Пути неисповедимых
Время шло и быстро и медленно. Мы не тратили попусту ни одной секунды, но сколько бы мы не старались, все наши действия были тщетны.
— Я не выплыву, — признался мне Агрибальд слабым и хриплым голосом. — Я стар и слаб, я уже едва держусь на поверхности…
— Я не сильнее тебя, но я держусь, — стараюсь, чтобы мой голос звучал твердо и уверенно, хотя сложно сохранять уверенность, когда ты уже не чувствуешь тела в ледяной воде и с трудом держишься, чтобы не захлебнуться. — И ты продержишься, если не будешь считать иначе… Пусть это звучит пафосно, но пока рано сдаваться, у нас еще тридцать сантиметров воздуха!
— Ты храбрая девушка, Бэйр. Твоей силе духа может позавидовать иной солдат. Но незачем обманываться: я погибну здесь, в этой камере, куда попал во время своих исследований… хотя я и пойду на корм рыбам, я умру на прекраснейшем корабле в этом мире. Это достойная смерть… — начал распинать Агрибальд. Он уже настолько проникся идей благородной старческой смерти, что его было не остановить. — Если ты все-таки выживешь, передай роду Насвинов, что я погиб. Возьми этот фамильный перстень: покажешь им, чтобы тебе поверили. И забери свою награду. Ты ее заслужила, — старик попытался снять кольцо с пальца и достать из подкладки сюртука сверток с орехами, в итоге он ушел с головой под воду, и мне пришлось быстро его вытаскивать на воздух, которого оставалось совсем чуть-чуть.
— Держи, мне ногу свело! Я не могу де… бууррр!… держаться на воде! — забарахтавшийся в воде ученый ткнул мне в грудь вещи и я взяла их онемевшими пальцами, а потом попыталась поддержать старика на плаву… но воздуха было уже слишком мало и мы оба ушли под воду.
Собравшись с духом, я вдохнула последний раз и вслепую поплыла к потолку, к каналу. Агрибальд пытался плыть за мной, едва двигая непослушными конечностями.
Я ощупывала рукой потолок, пытаясь найти отверстие люка. Пальцы уже ничего не чувствовали, но я понимала, что касаюсь стены по тому, что рука дальше не двигалась и появлялось слабое, но неприятное ощущение вывиха в основании кисти.
Когда я в очередной раз ткнула рукой в потолок, надеясь попасть в люк, совсем рядом что-то заскрежетало и закрылось… это означало, что мы опоздали. Люк закрылся, и нам больше некуда выплывать. Хотя это было очевидно, я все же решила удостовериться и осторожно дотронулась до места, откуда шли вибрации. Кое-как различив створки закрытого люка, я почувствовала, как погибает последняя надежда.
Агрибальд, которого я пыталась удержать, уже не двигался. Видимо, бедный старик инстинктивно вдохнул воды, захлебнулся и потерял сознание.
Мне ничего не оставалось, как успокоиться и ждать, пока воздух в легких не кончится, тогда я перестану чувствовать это неприятное жжение в груди, и вообще уже ничего не будет важно…
Мысли о скором конце вызывали скорее досаду, чем страх. Ведь у кого-то перед смертью перед глазами пролетает вся жизнь, от детства до как минимум зрелости, а у меня вся жизнь — несколько месяцев непрерывной беготни от монстров. Но, с другой стороны… Как там говорила Риита, моя мать? Я все попробовала, всему научилась, жалеть мне не о чем… хотя я, в отличие от нее, ничего после себя не оставила… Нет, все же жаль, что все это так и кончится.
В последние мгновения перед тем, как лишиться чувств, я ощутила, как ноги коснулись пола, а в лицо ударило тепло. Я инстинктивно вдохнула и тут же закашлялась, захлебнувшись… но кашлять было легко, совсем не как раньше.
Уже где-то на уровне подсознания я поняла, что могу дышать. Я изо всех сил уцепилась за эту мысль и пыталась не упасть в забытье раньше, чем смогу нормально вздохнуть. Борьба между слабостью и желанием выжить длилась бесконечно долго, я заставляла себя дышать, хотя едва могла сделать и полвдоха за раз из-за накопившейся в легких воды. Глаза открыть уже не получалось, мир состоял из цветных пятен.
Наверное, я все же потеряла сознание, потому что борьба на какое-то время прекратилась, а затишье кончилось болью в ребрах и ощущением того, как дыхание со спиртным душком ворвалось в мою глотку.
Реакция легких не заставила себя долго ждать, вода из них хлынула наружу, обжигая полость рта солью. Я согнулась на полу, как в приступе рвоты.
Очухавшись, я осмотрелась вокруг помутневшим взглядом и кое-как разобрала что-то из шумов внешнего мира.
— … Живая? Дышишь?… — вроде бы, голос Арланда. Но откуда он здесь взялся? Видимо, это бред перед смертью.
Поняв, что я просто-напросто умираю и ничего больше делать не надо, я со спокойной душой ушла в зовущий мрак.
* * *— Апостол Петр, ты ли это?… — прошептала я.
Мне послышались голоса, но я ничего не разобрала, потому решила, что говорит никто иной, как привратник рая.
Когда я открыла глаза, передо мной предстал размытый, но все равно прекрасный лик ангела, окруженный ярким светом.
— Ага, — кивнул он. Его голос прогудел в моей голове горном.
— А почему я попала в христианский рай, если умерла в другом мире? — спрашиваю у него, часто моргая и пытаясь разогнать пелену перед глазами.
— Потому что душа всегда найдет путь в свой истинный дом, — прогудел голос.
Постепенно лик ангела начал проясняться. Он показался мне знакомым.
— Какого?…
— Ругаешься при ангелах? — апостол Петр изогнул свою черную бровь.
— Арланд!?
После того, как я узнала в апостоле до тошноты надоевшего инквизитора, пробуждение пошло быстрее. Я разглядела вокруг стены каюты и поняла, что свет за святым ликом был всего лишь магической лампой в каюте.
Чувства постепенно возвращались, а вместе с ними и дрожь от переохлаждения.
«Я еще жива», — проплыла в голове удивительная мысль. Эта новость обрадовала и лишила последних сил одновременно.
С трудом перевернувшись в кровати, которой не чувствовала онемевшая кожа, я с ненавистью посмотрела на согнувшегося в безудержном смехе инквизитора.
— Апостол Петр, черт возьми!… - хохотал он.
— Я подумала, что мертва, и в этом нет ничего смешного, Арланд, — тихо сказала я, не слишком надеясь, что это демонье меня услышит.
— В самом деле нет ничего смешного!? Что ж, теперь ты знаешь, каково было мне…
— Что произошло? Я помню только как потеряла сознание, — я почувствовала, как горло слабеет и говорить становится трудно. Меня вновь пробила сильная дрожь и я свернулась клубком.
— Я принес тебя в каюту примерно полчаса назад, но ты по-прежнему вся синяя.
Осмотрев себя, я тут же поняла, почему я не согрелась за эти полчаса. Меня разобрала такая злость на Арланда, что, если бы не слабость, я бы ударила его.
