Энтони Райан - Песнь крови
– Я бы следовал своей песне, брат. А вы ей следуете?
Ваэлин вспомнил ясную, торжествующую мелодию песни, которая звучала, пока он слушал то, что рассказывал ему Антеш.
– Куда больше, чем когда бы то ни было.
Он посмотрел каменотесу в глаза.
– Вы сделаете то, о чем я прошу?
– Похоже, наши песни согласны. Так что у меня нет выхода.
Шерин постучалась и внесла миску супа.
– Ему надо поесть, – сказала она, поставила миску рядом с постелью каменотеса и обернулась к Ваэлину: – А ты иди, помогай мне собираться.
Ваэлин коротко коснулся руки Ам Лина в знак благодарности и вышел из комнаты следом за ней. Шерин заняла прежние комнаты сестры Гильмы в подвале дома гильдии и деловито отбирала, какие из неисчислимого множества бутылочек и коробочек с лекарствами взять с собой.
– Мне удалось добыть небольшой сундучок для твоих вещей, – сказала она ему, отошла к шкафчику и повела рукой вдоль ряда бутылочек, выбирая одни и оставляя другие.
– У меня только это, – ответил он, сбросил свой плащ, свернул его и протянул ей вместе с дощечками, которые привез ему Френтис, завернутыми в платок Селлы. – Не очень-то богатое приданое, я понимаю.
Она бережно развернула платок, провела пальцами по замысловатым узорам.
– Красивый какой! Где ты это взял?
– Благодарственный дар от прекрасной девы.
– Мне уже можно ревновать?
– Вряд ли. Она сейчас на другом конце мира и, подозреваю, замужем за белокурым красавцем, которого мы оба когда-то знали.
Шерин раскрыла дощечки.
– Зимоцвет!
– Это от сестры.
– А у тебя есть сестра? Кровная?
– Да. Мы с ней всего один раз виделись. Мы говорили о цветах.
Она стиснула его руку, вызвав непреодолимую потребность быть рядом с нею, такую мощную и всепоглощающую, что Ваэлин почти готов был забыть то, о чем он просил Ам Лина, забыть про аспекта, про войну, про всю эту жалкую, кровавую историю. Почти.
– Губернатор Аруан договаривается насчет корабля, но у нас есть еще несколько часов, – сказал он, отошел к столу, где она готовила свои смеси, сел и откупорил бутылку вина.
– Возможно, это самая последняя бутылка кумбраэльского красного, что осталась в городе. Ну что, выпьешь с бывшим лорд-маршалом тридцать пятого пехотного полка, бывшим мечом Королевства, бывшим братом Шестого ордена?
Она выгнула бровь.
– Я что, связалась с пьяницей?
Он взял два бокала, плеснул в каждый понемногу красного.
– Ладно тебе, женщина, пей уж!
– Хорошо, милорд, – сказала она с напускной покорностью, села напротив и потянулась за бокалом. – Ты им сказал?
– Только Баркусу. Остальные думают, что я плыву последним кораблем.
– Мы еще можем вернуться. Теперь, когда война окончена…
– Тебе там места нет. Ты же сама говорила.
– Но ты так много теряешь!
Он потянулся через стол и стиснул ее руку.
– Я ничего не теряю, зато получаю все!
Она улыбнулась и пригубила вино.
– А то задание, что дал тебе аспект, – ты его выполнил?
– Не совсем. Выполню к тому времени, как мы отсюда уедем.
– Но теперь-то ты можешь мне рассказать? Могу я наконец узнать?
Он крепче сжал ее руку.
– На вижу причин, почему нет.
* * *День был холодный, куда холоднее обычного, даже для веслина. Аспект Арлин стоял на краю тренировочного поля и смотрел, как мастер Хаунлин учит группу послушников обращаться с посохом. Судя по возрасту и по тому, что группа была невелика – это были те, что выжили к третьему году. Поодаль безумный мастер Ренсиаль пытался стоптать конем другую группу мальчишек. Его пронзительные вопли далеко разносились в морозном воздухе.
– Здравствуй, брат Ваэлин, – приветствовал его аспект.
– Аспект, прошу предоставить тридцать пятому пехотному полку зимние квартиры.
По настоянию аспекта они оба соблюдали этот ритуал: Ваэлин официально просил предоставить им квартиры каждый раз, как полк возвращался в Дом ордена, в знак того, что, несмотря на то что полк финансируется и экипируется орденом, подразделение все равно остается частью королевской стражи.
– Просьба удовлетворена. Как там, в Нильсаэле?
– Холодно, аспект.
Большую часть минувших трех месяцев они провели на границе Нильсаэля с Кумбраэлем, охотясь на одну особенно дикую и фанатичную шайку богопоклонников, называвших себя Сынами Истинного Меча. Одной из их самых неприятных привычек было похищать и насильно обращать в свою веру нильсаэльских детей, многих из которых подвергали различным истязаниям, чтобы добиться послушания, а некоторых, особенно упрямых или беспокойных, даже убивали. Охотиться за шайкой среди гор и долин южного Нильсаэля было непросто, однако же полк преследовал разбойников так свирепо, что к тому времени, как их загнали в угол в одном глубоком ущелье, еретиков осталось всего человек тридцать. Они тут же убили оставшихся у них пленников, брата и сестру восьми и девяти лет, похищенных на нильсаэльской ферме за несколько дней до того, а потом принялись стрелять в Бегущих Волков, распевая молитвы своему богу. Ваэлин предоставил Дентосу с его лучниками истребить еретиков всех до единого, и совесть его совсем не мучила.
– Потери есть? – спросил аспект.
– Четверо убитыми, десять ранеными.
– Прискорбно. И что ты узнал об этих, как их там, Сынах Истинного Меча?
– Они считали себя последователями Хентеса Мустора, который, как полагают многие кумбраэльцы, был воплощением Истинного Меча, о коем говорится в пророчестве в их пятой книге.
– Ах да. Очевидно, существует еще одиннадцатая книга, о которой говорят по всему Кумбраэлю, «Книга Истинного Меча», в которой повествуется о жизни и мученической кончине Узурпатора. Кумбраэльские епископы ее осудили как еретическую, но многие их последователи стремятся ее прочитать. Так оно всегда бывает: сожжешь книгу – из пепла возродится тысяча новых. Похоже, убив одного сумасшедшего, мы создали в их церкви новое течение. Вот ведь ирония судьбы, а?
– Да, аспект.
Он замялся, собираясь с силами, чтобы сказать то, что надо было сказать, но аспект его, как всегда, опередил.
– Король Янус желает, чтобы я поддержал его войну.
«Вас, кажется, вообще нельзя застать врасплох», – подумал Ваэлин.
– Да, аспект.
– Скажи, Ваэлин, веришь ли ты, что в каждом переулке и под каждым кустом таятся альпиранские шпионы, которые готовят вторжение их войск?
– Нет, аспект.
– А веришь ли ты, что альпиранские отрицатели похищают наших детей, чтобы осквернять их в своих неудобопроизносимых богопоклоннических обрядах?
