Роберт Джордан - Возрожденный Дракон
— Для воровки ты слишком хорошо одеваешься, женщина! Сядь и сиди, пока я не решу, что с тобой делать, иначе я…
Женщину не меньше, чем Мэта, удивил нож, вдруг блеснувший из темноты и вонзившийся ей в горло. Расцветающим красным цветком полилась кровь. Юноша шагнул было вперед, словно собирался подхватить падающее тело, понимая, впрочем, что это бесполезно. Взвился длинный плащ, укрыв все, кроме лица женщины и рукояти Томова ножа.
— Чтоб тебе сгореть, — пробормотал Мэт. — Чтоб тебе сгореть, Том Меррилин! Зачем женщину? Мы могли бы связать ее и сдать завтра в Кэймлине Королевской Гвардии. Свет! Да пусть бы она ушла! Без троих громил она бы никого не ограбила, а тот единственный, что остался в живых, не один день потратит на то, чтобы научиться смотреть прямо, и несколько месяцев не сможет взяться за меч! Чтоб ты сгорел, Том! Не было никакой нужды убивать ее!
Менестрель, прихрамывая, подошел к лежащей женщине и ногой отбросил ее плащ. Возле ее руки сверкнул кинжал шириной с большой палец Мэта и длиной в две ее ладони.
— Было бы лучше, парень, чтобы я подождал, когда она сунет тебе под ребро вот это? — Том выдернул свой нож и вытер лезвие о плащ покойницы.
Мэт поймал себя на том, что нервно напевает песенку «Она носила маску, лицо под нею пряча», и оборвал себя. Юноша наклонился и надвинул на лицо женщины капюшон ее же плаща.
— Нам лучше отправиться дальше, — сказал он тихо. — Я не намерен объясняться с гвардейцами Королевы, случись тут поблизости патруль.
— Разве это ее одежда? — промолвил Том. — По-моему, нет! Должно быть, ограбили какую-нибудь купчиху или карету знатной дамы. — Голос Тома стал чуть мягче: — Если мы отправляемся, парень, тебе пора седлать свою лошадь.
Мэт вздрогнул и отвел глаза от мертвого тела.
— Да, так, наверное, будет лучше.
Больше он на нее не взглянул.
Насчет мужчин он был спокоен — никаких угрызений совести. По его мнению, мужчина, вставший на путь убийства и грабежа, вполне заслуживал смерти, когда его карта оказывалась бита. Он не всматривался в лица бандитов, но и не отводил глаза, если взгляд случайно падал на них. Но когда Мэт, оседлав коня и приторочив сзади к седлу свои пожитки, ногой нагребал землю на костер, взгляд его случайно остановился на грабителе, стрелявшем из арбалета. Было что-то знакомое в чертах его лица, на которое последние язычки пламени отбрасывали дрожащие тени. Удача, сказал Мэт про себя. Всегда везет.
— Том, а арбалетчик был хорошим пловцом, — сказал он, вскарабкавшись в седло.
— Что за чушь ты несешь? — Менестрель уже сидел на лошади и был более озабочен тем, каково придется в дороге его инструментам, чем достоинствами мертвеца. — Откуда ты знаешь? Может, он вообще плавать не умел?
— Он доплыл до берега, спрыгнув с маленькой лодочки. С самой середины Эринин. Ну, той ночью. Тогда-то его удаче и пришел конец.
Мэт еще раз проверил завязки на узле с фейерверками. Если этот болван решил, что кто-то из нас с Томом — Айз Седай, то представляю, что бы он подумал, взорвись фейерверки все разом.
— Ты уверен, парень? Невероятно, чтобы это был тот же самый человек… Пожалуй, даже ты не поставил бы на такую ставку!
— Уверен, Том. — Ну, держись, Илэйн. Я тебе шею сверну, как только доберусь до тебя. И Эгвейн с Найнив — тоже. — А это проклятое письмо я сбагрю с рук не позже чем через час после того, как мы прибудем в Кэймлин.
— Скажу тебе, парень, ничего в этом письме нет. Я играл в Даэсс Дей'мар, когда был моложе, чем ты сейчас, так что опознаю любой шифр или код, даже если и не смогу прочесть послания.
— Ну а я, Том, никогда не играл в твою Великую Игру, в твою проклятую Игру Домов, но знаю: меня преследуют и преследуют не из-за денег. Так настырно не охотятся даже за тем, кто везет с собой сундук золота, а у меня-то оно лишь в карманах! Значит, из-за письма. — Чтоб мне сгореть, но все мои беды от хорошеньких девушек! — Как тебе будет сегодня спаться, после всего этого?
— Засну сном невинного младенца, парень, но если ты собираешься скакать, то поскакали.
Лицо женщины с кинжалом в горле вновь встало перед мысленным взором Мэта. Тебе не повезло, красотка!
— Поскакали! — яростно выкрикнул он.
Глава 45
КЭЙМЛИН
Воспоминания о Кэймлине у Мэта были смутные, и, когда они с Томом приблизились к городу, юноше показалось, что он никогда раньше здесь не был. Пустынная дорога с рассветом ожила: теперь их окружали другие всадники и пеший люд, а позади путников тянулись караваны купеческих фургонов — все направлялись в огромный город.
Построенный на высоких холмах, Кэймлин казался таким же большим, как Тар Валон. Огромные крепостные стены — высотой пятьдесят футов, — сложенные из сероватого камня со сверкающими на солнце белыми и серебристыми прожилками, были увенчаны высокими круглыми башнями, на которых развевались красные знамена с белым львом Андора. А перед этими суровыми стенами раскинулся будто еще один город, кольцом обступивший стены, весь из красного кирпича и серого камня. Гостиницы вклинивались в ряды трех- и четырехэтажных домов, которые были так великолепны, что наверняка принадлежали очень богатым купцам. Возле лавок, под навесами, красовался разложенный на прилавках товар, разнообразный и пестрый. Теснились обширные склады без окон. Открытые рынки под красными и пурпурными черепичными крышами надвигались на дорогу с обеих сторон, мужчины и женщины громко кричали, зазывая покупателей; телята, овцы, козы, свиньи, загнанные в загоны, блеяли и мычали, утки и куры в клетках и корзинах кудахтали, еще больше усиливая всеобщий гвалт. И, вслушиваясь в этот разноголосый гомон слишком шумного города, Мэт вспомнил, что был здесь раньше. Сейчас Кэймлин звучал как гигантское пульсирующее сердце, перекачивающее богатство.
Дорога упиралась в изогнутые аркой ворота двадцати футов высотой, открытые, но охраняемые гвардейцами королевы в красных мундирах и сверкающих кирасах. Они посмотрели на Тома и Мэта не более внимательно, чем на других. Даже посох, лежащий у Мэта поперек седла, не привлек внимания стражи. Гвардейцев беспокоило, казалось, лишь одно: чтобы люди проходили поскорее.
И вот путники очутились наконец в черте города. Стройные башни здесь поднимались еще выше, чем на стенах при въезде в город, их сияющие купола сверкали белизной и золотом над запруженными людьми улицами. Сразу за воротами дорога раздваивалась на параллельные улицы, разделенные широким бульваром. Городские холмы поднимались, как ступени, к вершине, окруженной еще одной крепостной стеной, которая сияла подобно белой стене Тар Валона, с еще более высокими куполами и башнями за ней. Это был, как вспомнил Мэт, внутренний город, и на вершинах этих самых высоких холмов стоял Королевский дворец.
