Дэйв Дункан - Небосвод мечей
Мерзкий, гнусный, презренный грызун!
Какие бы приказания ни отдавал лорд Роланд, новости облетели дворец за час. Кристал слегла в постель с головной болью. Арабель попыталась разбранить Малинду, словно та еще была ребенком. Диана обозвала принцессу непроходимой тупицей. Даже леди Уэйнс поддалась общему настроению и горько заплакала. Но хуже всего вели себя Клинки. Когда она отправилась нанести ежевечерний визит маленькому Амби, ее эскорт возглавил сам сэр Доминик, однако ни он, ни кто другой не разговаривали с ней. Они смотрели сквозь нее, не произнося ни слова. Сэра Орла видно не было.
Слухи распространяются быстрее, чем вырастают поганки. К утру ее уже обнаружили голой в соломе и в компании нескольких Клинков. Конечно, прямо как королева Шиан… История Малинды совершенно не походила на историю королевы Шиан, но бороться с безликими сплетнями она не могла. Вряд ли имеет смысл бегать по дворцу с криками «Это был один поцелуй!».
Оставалась одна-единственная надежда — хотя и очень слабая — попасть к отцу прежде Роланда. Увы, король вернулся поздней ночью, и принцесса узнала об этом, когда утром к ней заявился главный Лекарь и сообщил, что она подхватила легкую простуду и нуждается в постельном режиме. Из-за мифического заболевания установили строгий карантин, и вместо всех ее фрейлин и придворных дам прислали хмурых нянек. Малинду посадили под домашний арест.
В ее комнате стояла кровать, несколько стульев и кресел и платяной шкаф. Читать было нечего, и некому было расчесывать волосы и завязывать ленты на платье.
На следующий день ей было позволено поразмышлять над глубинами собственного падения, а потом команда врачей и лекарок подвергла Малинду тщательному осмотру, чтобы установить, девственница ли она. Принцесса еще не до конца пришла в себя после унизительной процедуры, а ее уже вызвали в соседнюю комнату, где она предстала перед инквизиционной комиссией из двоих мужчин и одной женщины. Они имели право сидеть в ее присутствии и требовали, чтобы она перед ними стояла. Когда Малинда возмутилась, ей показали ордер с королевской печатью. Если она попытается солгать или откажется отвечать на вопросы — полностью и со всеми подробностями, — ее прикажут заточить в Бастион. А уж там найдутся специальные средства, которые развязывают язык.
Один поцелуй!
Итак, она стояла и злилась перед тремя парами очков и отвечала на тысячи вопросов — дерзких, бесцеремонных, личных и очень унизительных. Сколько мужчин она целовала? Сколько мужчин трогали ее грудь? Ласкала ли она когда-нибудь половые органы мужчины изнутри или снаружи бриджей? Они спрашивали такие вещи, которые ей даже в голову не приходили. «Зачем бы мне это делать?» — не один раз удивлялась она, но всякий раз рыбоглазые чудища требовали отвечать, а не спорить. На самом деле настоящая проблема заключалась вовсе не в поцелуе. Помнит ли она, что король запретил ездить на лошади по-мужски? Сколько раз его величество говорил об этом? Сколько раз и когда она намеренно отказывалась выполнять королевский приказ? Сколько еще королевских приказов и просьб она не выполнила? Известно ли ей, что это называется изменой? Кто еще знал, что она ослушивается короля? И так далее, и так далее. Если она скрывала хоть малюсенькую часть правды, ее обвиняли во лжи. Поцелуй тут вовсе ни при чем.
На следующий день процесс повторился снова. Пришла новая группа врачей и лекарок, новая комиссия инквизиторов.
На третий день Малинда восстала. Она выкинула поднос с обедом в окно и заявила, что лучше умрет от голода, чем ответит еще хоть на один вопрос. Малинда ждала, что ее закуют в цепи и бросят в подземелье, но они всего лишь заперли дверь и оставили ее одну.
Глава 7
Войной и любовью никогда не следует заниматься на людях.
Барон ЛеандрНа второй день забастовки она собрала в кулак всю силу воли, чтобы по-прежнему выбрасывать подносы с едой в окно. Никто еще не изобрел более мучительной пытки, чем заставлять голодающего человека вдыхать аромат жареного лебедя. Немалое удовольствие доставил тот факт, что розовый сад под ее окнами закрыли, но в трапезное время зрители собирались за забором и наблюдали полет еды. История просочилась за пределы дворца, и отца это явно не радовало.
К третьему утру Малинда так ослабела, что ей требовалось несколько часов, чтобы одеться. Но она все равно одевалась, потому что не желала быть заточенной в Бастион в одной ночной рубашке. Натянув платье, Малинда просто лежала на кровати и думала о еде. Лишь однажды ей вспомнился бедняга Орел, с которым она так жестоко обошлась, и тетя Агнес, которая родила ребенка в Бастионе и лишилась всех титулов.
О визите она узнала только по скрипу задвижки. В комнату заглянул командир Бандит, огляделся, стараясь не встречаться с принцессой глазами, и исчез. Она едва успела опустить ноги на пол, прежде чем дверной проем закрыло тело Амброза. Комната поплыла у нее перед глазами. Малинда опустилась на колени гораздо тяжелее, чем хотелось.
Дверь захлопнулась. Кто-то еще вошел в комнату, но она не отрывала глаз от ног короля, туго обтянутых белыми чулками.
Через некоторое время он проговорил:
— А теперь мы выслушаем твою просьбу о помиловании.
— Я искренне сожалею, что причинила вред вашему величеству.
— Хм-м! Этого мало. Даже близко не лежит.
— Я поцеловала юношу. Признаю, что хотела этого сама, различия в наших положениях мешали ему сделать первый шаг. Он неохотно подчинился моему приказу — ваши шпионы должны были об этом сказать, — и никто из нас не хотел допустить…
— Распутная девка! Я тут веду переговоры с королями и принцами всей Эйрании, чтобы найти тебе подходящую партию, — и, оказывается, продаю порченый товар!
Теперь ей было все равно. Он уже принял решение. Каким бы ни было это решение, изменить его ей не под силу.
— Это неправда. И шайка дрессированных моржей должна была доложить!
— Ты ослушалась моего приказа и ездила по-мужски!
— Только в тех случаях, когда езда в дамском седле равносильна самоубийству.
Король издал низкий рык.
— Я уже говорил тебе, что ты женщина! Встать!
Она поднялась и замерла в ожидании, сжав ладони и опустив глаза. Впереди нее виднелся огромный живот, настоящая гора тканей и золота, кулаки упирались в широченные бедра. Уже почти вне поля зрения сверкали его глаза — маленькие точки на большом маслянистом блине. Вторым свидетелем ее позора оказалась женщина в черном. Малинда больше ничего не смогла разглядеть, но король повернулся к спутнице.
