Артем Тихомиров - Страшила
– Так, – сказал огр деловым тоном. – Допустим, это так… Что же в этом случае будет с тем, кто тебя одолеет в бою?
– Он займет мое место. Тот человек наденет мои латы и сделается новым хозяином замка. Озерным Рыцарем. До тех пор, пока не приедет другой…
– Хорошенькие дела! – воскликнул вагант. – То есть, если бы я…
– Заткнись, – сказал огр. Зирвент скорчил оскорбленное самолюбие.
– Сто лет здесь не было никого. Места здесь глухие, – сказал рыцарь. – У меня уже и надежда пропала… Не хочу жить вечно… Надоело… Понимаешь, Браги, приходит она ко мне. Каждую ночь почти приходит. Во сне. И там… Словом, не в силах я больше выдержать… Я бессмертен, если никто меня не победит в бою. Насчет другого. – Роменехиас махнул рукой. – Пробовал топиться в озере, прыгал с высоченного дерева, со скалы, забирался вот в этот камин. Не помогает, Браги!.. Один способ есть.
Огр помолчал, раздумывая. Вагант посмотрел на него, прищурился, потом перевел взгляд на фигуру рыцаря в черном, стоящую возле огня. Отсветы пламени играли на блестящих латах.
– Но ведь если станется, что некий воинственный тип убьет тебя, благородный господин, то что?.. Это возможно?
– Возможно. Вероятно, в этом и есть суть заклятья.
– Как же тогда ты воссоединишься с Даривендой? – спросил Браги.
Рыцарь долго молчал.
– Можно сказать, мы… будем там, где…
– Так она мертва? – спросил вагант.
Браги схватил Зирвента за шкирку и чуть тряхнул.
– Придержи свой язык!
– Ладно, ладно…
– Мертва? Может быть… – отозвался Роменехиас. – Нельзя сказать с уверенность. Иногда я чувствую, что она рядом. Она страдает, Браги. Сто лет. Десять десятков… – Рыцарь со скрипом сжал кулак, закованный в сталь. – Судьба…
– Ты уверен, что нет иного выхода? – спросил огр. – Случается, что все эти условия, сроки – обманка. Способ запудрить мозги легковерным болванам.
– Нет, не думаю. Это и правда судьба.
Роменехиас отвернулся к гобелену с изображением сцены охоты. В тишине Зирвент икнул и тут же стыдливо прикрыл рот ладонью.
– Идемте, я покажу вам ее, – прогудел черный рыцарь.
6За сто лет под снегом, дождем и ветром гранит статуи начал трескаться и крошиться. Время не пощадило даже такие прекрасные и совершенные черты. Печать тлена и забытья легла на них невидимым покрывалом. И в то же время вся поза статуи выражала протест. Невероятное усилие вновь обрести свободу. Превращенная в изваяние женщина казалась живой…
Браги ощутил, как холодеет у него вдоль позвоночника.
Одетая в длинное платья, Даривенда протягивала к невидимому собеседнику руку. Ждала. Надеялась.
Надеялась победить время.
Десять десятков.
Судьба.
Огр замер. Роменехиас не преувеличил, говоря о красоте своей возлюбленной. Даже самый искусный трувер с полным набором изящностей и рифм в поэтическом багаже не сумел бы запечатлеть образ Даривенды в словах.
Это был прекраснейший дух. Красота. Хозяйка озерных вод, ожидающая того, кто разбудит ее ото сна. Ускользающая мечта…
На ум Браги пришли обрывки одной услышанной при каком-то королевском дворе баллады. Ее словно списали с этой истории.
– Чтоб мне… – пробормотал себе под нос вагант, почесывая в затылке. – Невероятно… Это же…
– Зенгра превратила ее в камень, – сказал черный рыцарь, протягивая руку. Он не коснулся ее, сжал пальцы в кулак. Браги подумал, что за все сто лет Роменехиас так и не осмелился притронуться к своей возлюбленной латной перчаткой, которую был вынужден носить всегда. – Суженая рядом… Но знать и чувствовать ее я не могу… Только иногда, как легкий сон под утро, после того, как пропадут те, чары Зенгры, чары тьмы… я могу видеть.
Огр с трудом отвел глаза от статуи. Постамент овивал дикий плющ, сквозь потрескавшиеся мраморные плиты скверика пробивались растения. Скамеечки, покрытые затейливой резьбой, время погрызло еще сильней, поилка для птиц развалилась пополам, рядом с ее основанием лежал скелетик соловья. В этом месте не действовали чары, поддерживающие иллюзию в других частях замка. Скверик с печальным изваянием в центре казался тихим островком осени посреди летнего буйства красок и бьющей ключом жизни.
Бледный, Зирвент сел в сторонке на каменную скамейку.
– Что ты скажешь, Браги? Понимают огры в человеческой красоте? – повернулся к нему рыцарь.
– В некотором роде… – смутился Страшила. – Не особенный я знаток по части романтики всякой… Я чудовище, которое волею судьбы стало таким, каким ты его видишь.
– Значит, ты веришь в судьбу.
– Отчасти.
– Тогда… Ты знаешь, о чем я хочу попросить тебя?
Огр сглотнул. Посмотрел на статую. На трещины в граните и щербины там, где откололись небольшие кусочки.
Десять десятков.
– Знаю.
– Тогда…
– Я не могу ответить тебе сразу. Дай мне время подумать до утра, Роменехиас. – Огр отвернулся. Зирвент соскочил со скамейки и стал усиленно интересоваться цветами, что росли на краю вымощенной мрамором площадки.
Но уши навострил.
– Если согласишься, ты поможешь нам обоим… Есть шанс, что все пройдет не так, как сказала колдунья. Мы с Даривендой начнем все заново. На этот раз по-настоящему. Подумай, огр, подумай. Я верю. Это судьба.
– Не очень я уважаю высокие слова, я всего лишь…
– Да, ты нечеловек. Однако мне это безразлично. Потому что я тоже давно потерял человеческий облик. Я хочу вернуть его обратно.
– Понимаю.
«Сколько же я мотаюсь по разным землям, сколько раз пытался стать другим, собой, настоящим? Добьюсь ли когда-нибудь цели? – пронеслось в уме у Браги. – А ему – рукой подать. Он счастлив, потому что знает как… Или думает, что знает!»
– Тогда…
– Дай время до утра. Прошу.
Огр посмотрел на небо. Солнце скрылось за плотным массивом облаков, но тут же выглянуло снова.
– Мы встретимся там, где и сегодня, Браги, – сказал рыцарь. – Но… если желаешь, можешь переночевать в замке.
– Я бы непрочь, – отозвался с готовностью вагант.
– Заткнись! – проворчал Браги. – Ни ты, ни я здесь не останемся. – Огр повернул голову к Роменехиасу. – Я слышал ее…
– Да. Дух Зенгры по-прежнему в замке. Она не упустит своего. Чужакам здесь быть опасно.
Огр кивнул.
– На рассвете. Мы будем ждать. Спасибо за гостеприимство, рыцарь. – Браги пробовал рассмотреть его лицо за решеткой забрала, пытался угадать, какие чувства он испытывает.
Угадывать не требовалось. Огр и так знал. И от того ему стало противно. За себя.
– Значит, на рассвете, – сказал он.
7– Ох приключение… ик… так приключение… ик… Кому рассказать, не поверят…
Вагант шустро простирывал свои грязные шмотки в озерной воде. Болтая, подозрительно поглядывал на волны, словно боялся, что из них вот-вот вылезет чудо-юдо.
